Вайнштейн Г.М.: Переезд в Пермь

В начале июня я уехал из Серпухова - сначала до Нижнего, а оттуда на пароходе "Пермь" по Волге и Каме в Пермь. До Казани со мною ехали мамочка и Володя , закончивший к этому времени свои экзамены. Работая полтора года на Нижегородской дороге, я имел возможность получать бесплатные билеты для проезда на волжских пароходах, но почему-то этим не воспользовался, и на сей раз, отправляясь работать на Урал, в первый раз путешествовал по Волге и Каме.

Мы ехали в первом классе, имели отдельную каюту со всеми удобствами, что восторженная мамочка, конечно, относила прежде всего к моим достижениям.

Погода благоприятствовала удачному путешествию, приводившему нас в восторг. В Казани мамочка и Володя пересели на пароход, следовавший обратно в Нижний, а я двинулся на восток, в неведомый для меня край. На прощание мамочка, конечно, меня долго крестила, обнимала, благословляла на новый ратный подвиг, и когда пароход в Нижний отчалил от Казанской пристани и я остался один, то крепко задумался над тем, что ждет меня на далеком, диком, по моим представлениям, Урале. И неудивительно, ведь это был мой первый выезд на далекую окраину. Я нервничал, хотя мне уже было отроду 47 лет. Глядя на быстро текущие воды "матушки Волги", вспоминал Мельникова-Печерского, видел в отражении воды, как в зеркале, Стеньку Разина, его персидскую царевну, брошенную в воду в угоду пьяным друзьям- приятелям. Перед мысленным моим взором прошли знакомые с детства места: захолустный Старконстантинов, обитатели этого городишка, тесные, грязные улочки, по которым суетливо двигаются длиннополые черные сюртуки, потертые, порыжевшие от времени. Я видел в отражении воды согнутые спины, понурые, хмурые лица своих былых единоверцев, несчастных, мною брошенных, оставленных, тогда как мой покойный славный отец всю свою жизнь посвятил этим несчастным, обездоленным, защищал их интересы, отстаивал их права. Они возбужденно размахивают руками, говорят спешно, торопливо, с интонацией восточного напева. Более сорока веков борется этот народ за свое существование: Египет, Малая Азия, Испания, Нидерланды... Беспрестанные смены надежд, предательств, горя, страданий...

Как выяснилось, в Казани на наш пароход сели подозрительные лица, точнее - шулера , о которых я много слышал. Они предложили мне и другим сыграть "по маленькой в преферанс лишь для препровождения времени". Я отказался. В конечном счете они нашли охотников сыграть "по маленькой", после преферанса собрали охотников в стуколку, а под утро незаметно ушли на берег во время короткой остановки парохода у небольшой пристани. Днем выяснилось, что шулера обобрали наивную, доверчивую публику на тысячу с лишним рублей: кого на 20, кого на 50, а кого и на 100 с лишним. Меня миновала чаша сия. Припоминаю, к Перми пароход приходил рано утром, в прекрасный летний солнечный день. Все радостно блестело, ликовало. Ажурный железнодорожный мост на Каме казался сотканным из красивых, изящных кружев. Что ждет меня в этой Перми, кто знает? Настроение у меня было прекрасное, и я бодро ступил на берег.

Вокзал оказался вблизи пароходной пристани. Я быстро нашел начальника станции, назвал себя. Оказалось, что он, Александр Петрович Кузнецов , уже знает обо мне со слов Чурилова, уроженца города Курска, незадолго до того переведенного из Минска в Пермь помощником начальника движения Пермской дороги. Кузнецов принял меня почтительно, предоставил для отдыха парадные комнаты. Когда я приводил себя в порядок, Александр Петрович распорядился подать кофе и рассказал о работе Пермского узла, особенности коей заключались главным образом в перевалке грузов с железной дороги на Каму и обратно. С такой работой мне предстояло встретиться практически впервые. Когда я послал швейцара принести местную газету и он подал мне свежий номер газеты "Пермские губернские ведомости" , первое, бросившееся мне в глаза объявление было о продаже медвежонка.

Да, подумал я, попал в такой край, где медведями торгуют, надо полагать, как в Курске мочеными яблоками. Вот влопался!

Ссылки: