Кнушевицкая Ольга Степановна первая женщина на русских железных дорогах

Из числа сослуживцев по Нижегородской железной дороге обязан упомянуть об Ольге Степановне Кнушевицкой, билетной кассирше станции Владимир. Эту первую женщину на русских железных дорогах нельзя не вспомнить добрым словом. Она начала работать на транспорте в апреле 1863 года. У меня случайно сохранилась вырезка из * 19 Вестника Московско-Курской, Нижегородской и Муромской дорог от апреля 1903 года, когда праздновалось 40-летие ее трудовой деятельности. Я познакомился с Ольгой Степановной по приезде во Владимир, а весной 1908 года присутствовал на 45-летии ее работы на транспорте. Она успела там же в 1913 году отпраздновать и 50- летний юбилей своей беспрерывной работы. Я в то время уже был на Урале. Меня пригласили приехать, но мне не удалось и пришлось ограничиться приветствием по телеграфу. В дальнейшем, я слышал, она доживала свой век у дальних родственников в Киеве, в тяжелой нужде.

Интересными были воспоминания Ольги Степановны о начале ее работы. Так, например, в 1860-х годах билетные кассиры работали без смены, единолично обслуживали все поезда. Приходилось вставать и ночью, а отдыхать в промежутках между поездами, коих было четыре. Кассу надо было, по правилам, открыть за час до прихода поезда. Продажа билетов прекращалась после второго звонка, за две минуты до отхода поезда. Как- то осенью, глухой ночью, рассказывала Ольга Степановна, пассажиров было мало, я быстро продала им билеты и присела на диванчик за билетным шкафом. Кассовое окно, как полагается, оставалось открытым. Видимо, рассказывала она, я задремала, сидя на диване в темном уголке, поэтому не слышала, как подошел к открытому кассовому окну фабричный рабочий и стал звать меня: "Ваше благородие! Ваше благородие..." Когда я услышала этот оклик, то быстро вскочила и, подойдя к кассовому окну, спросила: "Что тебе, голубчик, надо?" Рабочий - текстильщик, прищурив свои старые слезливые глаза, долго на меня глядел, плюнул в сторонку и со словами: "Тьфу, баба!" - потребовал билет до Петушков. Оказалось, старик-рабочий, надрывавшийся выкриками: "Ваше благородие!", ожидал, что появится чиновник в мундире со светлыми пуговицами, а к окну подошла девушка.

В дальнейшем, в 1890-х годах, произошел не менее интересный эпизод.

К тому времени уже существовали железнодорожные школы , общежития для ребят, приезжавших учиться с маленьких станций, линейных казарм, будок. Большинство детей не имели обуви, белья, одежды. Все это надо было добывать благотворительностью, танцевальными вечерами, лотереями. В общежитии было более ста раздетых, разутых, голодных ребят. О.С. Кнушевицкая, бывшая в продолжение многих лет попечительницей школы, умела добывать для общежития все необходимое. Она не только сумела организовать при общежитии прекрасное огородное хозяйство, приобрести несколько коров, чтобы дети получали ежедневно свежее молоко, но и одевала наиболее нуждающихся, не задевая детского самолюбия. Под предлогом елочных подарков раздавались платьица и штанишки, чулки, обувь и прочее. Если не хватало средств, Ольга Степановна ни перед чем не останавливалась. Ее, конечно, знали все местные купцы, фабриканты, землевладельцы, чиновники. Продавая в кассе железнодорожные билеты, она всегда напоминала о необходимости пожертвовать "в пользу детишек". Ее призыв не оставался без отклика. Был даже, как она нам рассказывала, такой случай. Богатый фабрикант, владелец текстильной мануфактуры, сквалыга, готовый за грош на что угодно, отказался пожертвовать кусок ситца (50 аршин, около 35 метров) на платьица девочкам к рождественской елке. Надо было его заставить пожертвовать два куска ситца стоимостью около 10 рублей. Когда этот купчина подошел к кассе за несколько минут до отхода поезда купить билет до Москвы, Кнушевицкая потребовала для девочек два куска ситца.

- Не дашь ситца, и билета не получишь.

- Как, по какому праву такое насилие? Я буду жаловаться министру, в порошок тебя сотру.

- Как хочешь, - отвечала Кнушевицкая, - а билета сейчас не дам, в Москву сегодня не поедешь.

А время не ждет. В Москве неотложные дела на бирже, в амбаре. Люди ждут приезда "самого". Купчина швырнул 25 рублей вместо трех. "Сдачи не надо". Получил билет и уехал. Жаловался ли он министру - неизвестно. Но, когда вскоре в "Губернских ведомостях" появилась заметка, гласившая, что первой гильдии купец такой-то пожертвовал в пользу школьного общежития 22 рубля и столько-то копеек, купчина прислал Кнушевицкой три куска ситца для детишек к Рождеству Христову. Знай, мол, наших.

Приходилось мне встречаться с именитым купечеством: Сомовыми , Никитиными , Бугровыми и другими, фамилии коих не сохранились в моей памяти. При всей их скупости выпивка стояла у них на первом плане, конечно, в свободное от работы время, - иных радостей они, видимо, не знали и не искали. А на работе имели успех. Мне кажется, успех этот нельзя объяснить даже удачливостью, счастьем, везением, игрой судьбы или случаем. Успех зиждился прежде всего на глубоком изучении дела. Поэтому все эти большие и малые фабриканты, купцы, их приказчики шли впереди "полузнаек" железнодорожников. Я называю их "полузнайками", так как из всех известных мне тогда железных дорог Нижегородская являлась самой тихой, бездеятельной.

Ссылки: