Как росли, учились, чем интересовались дети Вайнштейна Г.М., 1905 г

Мне, конечно, очень хотелось бы рассказать, как росли, учились, чем интересовались наши дети. За завесой многих прошедших лет не все теперь рассмотришь слабым, 75-летним зрением. Все же попытаюсь, в уверенности, что дети сами пополнят мною упущенное и дадут оценку нам как родителям.

ЛЕЛЯ росла тихой скромной девочкой. Усердно молилась "за папу, маму, бабушку и всех сродников", уверенная, что Богородица услышит эти молитвы и сделает так, как она просит. Училась сносно, хотя были мелкие перебои. Тогда, по совету матери, она прибегала к помощи молитв, ставила свечи пред иконой, чтобы Господь выручил. И Он выручал иногда. Это было, конечно, в раннем детстве, а затем само собой испарилось. Молчаливая, застенчивая, Леля не выделялась шалостями. Приблизительно лет с десяти Леля уже помогала матери - умывала, одевала Шуру и затем Женю, Володю. Гуляла с ними, любила их причесывать, прихорашивать. В этом, мне казалось, проявлялось естественное женское материнское чувство, стремление помочь матери и в то же время - поиграть с живыми куклами. Леля была старшей из наших детей.

Следующая девочка ( Варюша ) родилась после четырех сыновей - в декабре 1898 года, когда Леле шел уже девятый год, поэтому естественно, что на Лелечку смотрели как на помощницу матери. Это ей внушалось не только ходом событий, так сказать, хронологически, но также Марией Егоровной Филипповой и ее дочерью Анной Филипповной .

Павел Филиппович не обзавелся семьей, Анна Филипповна не вышла замуж, и мечта Марии Егоровны иметь внучат не осуществилась. Поэтому вся любовь была отдана моим детям, и прежде всего Лелечке как старшей. Мария Егоровна ее называла внучкой и так и представляла своим близким: "Моя Лелечка хоть и не в Москве живет, а будет получать лишь пятки", то есть высший балл за учебу по пятибалльной системе. Прекрасно сохранилась фотографическая карточка Лелечки около шести лет .

ШУРА . Старший мой сын, родившийся 23 ноября 1891 года на станции Золотухино здоровым бутузом. Как и всех, мать кормила его грудью, но лишь около шести месяцев, так как заболела брюшным тифом. Не знаю, насколько отразилось вынужденное искусственное питание на состоянии здоровья ребенка в дальнейшем, но в то время Шура был совершенно здоров, глядел крепышом. Начал ходить самостоятельно в десять месяцев, солидно вышагивал с сознанием собственного достоинства. Бывая с матерью в церкви, Шура быстро воспринял некоторые детали церковной службы и в возрасте четырех лет стал удачно подражать всему виденному: надевая на плечи одеяло вместо рясы, он втыкал в плетеное сиденье венского стула лучинки, якобы церковные свечи, и, размахивая, как кадилом, самоварной крышкой, привязанной к бечевке, припевал: "Господи помилуй, Господи помилуй". Затем повторял еще какие-то церковные напевы, поэтому сложилось мнение, что Шура будет попом. Этого не случилось.

О болезни Шуры я уже писал. Писал также, где и как его лечили, к каким способам прибегали. Остается сказать, что я сам лечил Шуру, по личной своей инициативе и стремлению помочь во что бы то ни стало. Еще в возрасте пяти месяцев у Шуры бывало нечто вроде обмороков , лишения чувств. В этих случаях мамочка накрывала его с головой красным одеялом. Оставляла в покое, полной тишине. И действительно, через несколько минут ребенок оживал, приходил в себя. Если не ошибаюсь, эти припадки называли "младенческими". Но я сам как лечебное средство признавал лишь воздух, воду, солнце. И мне казалось, что так же надобно лечить детей. Обтирать маленьких детей холодной водой я не решался, так как мамочка сама купала ребят, не доверяя этого никому. Дети всегда были чисты, опрятны, много времени гуляли на свежем воздухе, прекрасно питались. Но вот насчет солнца, мне казалось, надо что-то добавить. Я верил в действие солнечных лучей и устроил свой комнатный солярий для детей. Шуру я грел в комнате на подоконнике много раз, подставляя солнечным лучам его грудь, спинку, ножки.

Я и теперь, через 45 лет после применения этого способа лечения, убежден, что солнечные лучи действительно тогда помогли Шуре. И я счастлив этим сознанием.

В приготовительный класс Серпуховской гимназии Шура поступил девяти лет отроду.

ЖЕНЯ . По своим душевным качествам он мне представлялся - и я сейчас в этом убежден - ребенком не от мира сего. Он никогда не грустил, не жаловался на что бы то ни было, находя утешение, удовлетворение в чем угодно, лишь бы не хныкать, не грустить. Я и сейчас мысленно вспоминаю его прекрасные глаза, полные доброты, ласки, преданности.

Почему-то мамочка одевала мальчиков в платьица до известного возраста. Это выпало и на долю Жени. У меня сохранился такой его снимок. Не помню, когда он был сделан, но полагаю, задолго до 10 сентября 1898 года, дня кончины Жени. Карточку считаю неудачной, не отражающей прекрасных черт этого выдающегося ребенка.

ВОЛОДЯ . Я уже писал, с какими неимоверными длительными страданиями для мамочки было сопряжено рождение этого ребенка. По своей природе Володя не был таким полным, гладким, пухлым, как Шура, но рос и развивался нормально, хотя и был не в меру живым, шустрым. В его глазках блестела отвага, решительность, стремление преодолеть всякие трудности, ни перед чем не останавливаясь. Самостоятельно стал на ноги и зашагал смело, без посторонней помощи раньше всех моих детей. Живой, стремительный, он не мог спокойно оставаться в одном положении даже самое короткое время. У меня в семье был обычай фотографировать детей в возрасте семи-восьми месяцев. Пытались снять и Володю у опытного в этом отношении фотографа. И сколько он ни бился с помощью игрушек и всяких свистулек, ничего не вышло: задержать внимание ребенка на несколько мгновений было невозможно. Только поэтому первый снимок Володи удалось сделать лишь на руках у мамочки. Такой снимок у меня сохранился, конечно.

В дальнейшем он оставался среди ребят затейником, изобретателем всяких игр. Находясь среди старших, уже проходивших учебу (Леля и Шура), Володя рано научился грамоте. Учебу начал с приготовительного класса Серпуховской гимназии. Учился хорошо, получал при переходе из класса в класс награды. После моего переселения на Урал учился в Пермской гимназии.

ВАРЯ . Росла, развивалась нормально, выделяясь, как девочка, необычайной стремительностью, поспешностью действий. Ей всегда было некогда, все делала торопливо, спешно. Отсюда ряд происшествий, главным образом с посудой. Посуды она перебила неимоверное количество. Припоминаю такой случай. Для чего-то я достал оконное стекло. Опасаясь, что лист могут разбить, я спрятал его от ребят над дверью, во фрамуге. Но Варя умудрилась где-то достать лестницу, влезть на эту вышку и там вдребезги разбить лист стекла. Высший номер акробатики и ловкости для девочки. Говорю "для девочки", так как мамочка считала, что девочки должны расти скромными, степенными, как кисейные барышни, "не быть отчаянными". Варюша не оправдала этого ожидания: она отчаянно шалила. Резвилась, никогда спокойно не сидела на одном месте, за что девочки прозвали ее "Ваней". В раннем детстве, отчаянно бегая на гигантских шагах, серьезно поранила губу.

Научилась грамоте шутя, случайно, под влиянием дочери моего сослуживца, квартировавшего в здании Серпуховского вокзала рядом с нами. В раннем детстве обнаружила стремление к музыке, рисованию и изящным искусствам. Прекрасно рисовала масляными красками, изящно вышивала по канве, считаясь талантливой рукодельницей и способным художником- самородком в детстве, танцевала. От мамочки Варя унаследовала заикание. Мы Варю лечили в Москве, в особой школе, у какого-то иностранца, тратили на это немало средств, но безуспешно. Как нас уверяли, это следствие ее необычайной природной торопливости, стремлении всегда, во всем, всячески спешить. Кстати, о заикании.

В свое время у Юлички и ее брата Володи этот недуг прошел, когда они стали бороться с торопливостью в своей речи и действиях, отделались от спешки.

То же я видел в семье Филипповых. Павел Филиппович обычно говорил медленно, несколько нараспев. Мне объяснили, что это результат лечения заикания, от которого он отделался, только лишь преодолев свою детскую торопливость и став все делать степенно. Его сестра, Анна Филипповна, говорила без малейших признаков заикания.

В гимназию Варюша поступила уже на Урале и там же, в Перми, успешно окончила среднюю школу. Но об этом речь будет впереди.

МАНЯ . Своей внешностью Маня резко выделялась среди остальных наших детей: черты ее лица, выражение глаз были нежнее, изящней, что мамочка и наша домашняя учительница, Мария Петровна Меньшова , весьма ценили, уверяя, что девочка должна быть интересной, красивой, чтобы иметь успех в жизни. Не берусь судить, насколько основательны подобные суждения, но мне казалось, что она стала кокетничать, если можно так выразиться, чуть ли не с того времени, как впервые в жизни самостоятельно шагнула, став твердо на ноги. Росла Маня доброй, ласковой девочкой. Не шалила, как Варя, даже как будто не резвилась, поэтому в большинстве случаев оставалась чистой, причесанной аккуратно. Не помню, когда, при каких обстоятельствах Маня научилась грамоте, но особым усердием она не выделялась среди остальных наших детей. Гимназию прошла сносно, ни в одном классе не застряла.

ВАСЯ . Первый ребенок, родившийся в Серпухове, в нашей новой вокзальной квартире.

Крестины Васи были обставлены пышно, парадно. Не знаю почему, но на Васю возлагались большие надежды. Рос Вася тихим, скромным мальчиком, застенчивым, за что старшие братья, как я уже писал, дразнили его "Пульхерией Ивановной". Я уже упомянул, что почему-то решено было отдать его не в гимназию, как старших, а в реальное училище, поэтому его отправили в Курск, к тете Мане . Сложилось ощущение его отчужденности от семьи - по сравнению с остальными детьми, остававшимися под теплым крылышком мамочки. Это длилось лишь один год, так как с нашим переселением на Урал я перевел Васю в Пермское реальное училище . Но с какими неимоверными затруднениями удалось осуществить этот переход!

Учеба его шла непросто, но держал он себя важно, с достоинством. Сложилось даже мнение о его джентльменских навыках, привычках. О нем еще в детстве говорили: "Вася-джентльмен".

По окончании реального училища Вася поступил в Московский коммерческий институт , но вскоре (во время империалистической войны) был мобилизован, как и все учащиеся призывного возраста, отправлен в военное училище. Поэтому вуза он не окончил. Попал в театральное училище, оттуда на сцену.

Ссылки: