Вайнштейн Г.М. к концу 1900 года имел уже шестерых детей

К концу 1900 года у нас уже было шесть детей, а с домработницей и Марией Петровной, занимавшейся с ребятами, семья достигла 10 человек, не считая беспрестанно приезжавших гостей из Курска, Сергеевки, Москвы. Средств не хватало, ощущался недостаток в деньгах. А вместе с тем доходов, кроме жалованья, у меня не было. Работать ревизором движения в подмосковном районе, в гуще текстильной промышленности без "доходов извне" казалось многим - даже моим близким - странным, непонятным. А между тем так и было. "Безгрешные" доходы имели все, кроме меня. Я не мог себе позволить этого, не хватало смелости, силы воли, умения. А может быть, и преобладала природная трусость. Не знаю. Мои соседи по квартире, начальники станции Серпухов (а их при мне сменилось трое), не раз в пылу откровения, после выпивки бахвалились, что если бы, мол, им дать в руки такую благодать, как мой участок, то они не были бы так "трусливы" - это был намек на мое "неарийское" происхождение, природную трусость. Но это меня не смущало, я продолжал идти своим путем. Администрация дорог, зная это, мариновала меня в Серпухове 11 лет. Но я сознавал, что скачок из черты оседлости в начальники станции Золотухино и затем второй скачок - с маленькой станции Золотухине в ревизоры движения подмосковного участка - это надо уметь заработать. И я был прав, не поддавшись соблазну. Правда, моя Юличка, как я уже упоминал неоднократно, умела сводить концы с концами когда угодно. Но эта ситуация имела для меня и моей семьи определенное воспитательное значение: мы себе не могли позволить ничего лишнего, каждая копейка была на счету, расходовалась разумно. Дети не могли не видеть этого, не могли не воспринять.

Беговая конюшня Андрея Аркадьевича Щекина давно пользовалась громкой известностью. Его знаменитый Обер и другие лошади брали на московском беговом ипподроме и в провинции лучшие призы. Тотализатором увлекались тысячи людей: играли постоянно, выигрывали, проигрывали. Через посредство Щекина я имел возможность бывать на московском беговом ипподроме бесплатно, мог сблизиться с наездниками, нелегально узнавать, на каких лошадей надо ставить, чтобы выиграть или, во всяком случае, не быть в проигрыше. Однако меня туда не тянуло. Я как-то попал туда в большой беговой день, и, когда увидел озверевшую публику, мне все опротивело. Там, на ипподроме, люди теряли человеческое достоинство ради возможности занять несколько рублей, чтобы купить еще один-два билета в кассе тотализатора, - авось, выиграет, повезет.

А как заискивали перед наездниками, их женами, любовницами, знакомыми, собутыльниками, чтобы выведать, на какую лошадь и когда надо ставить. Это делали не только мужчины, но и дамы света, из "общества". Противно вспомнить.

Ссылки: