Тимофеев-Ресовский: О биологических естественно-научных принципах

Я позволю себе изложить вам сейчас некоторые общие соображения касательно нашего времени, в особенности у нас и в особенности в биологии, и в частности в генетике. Начну с того, что наш век очень замечательный. Ну, это вы все знаете. Я напомню вам - это мне понадобится для дальнейшего - два замечательных явления, происшедших в нашем веке. Первое, самое, пожалуй, крупное и общее: старая физическая картина мира XIX века, выражением которой можно считать опостконтовский детерминизм, заменилась совершенно новой общефизической картиной мира. Ее можно условно - она пока не имеет общего официального названия - назвать квантово-относительной, а в основе своей вероятностной, потому что она построена на современной теории квантовой физики и на теории относительности в основном. Старая физическая картина мира стала строиться довольно давно, еще с начала XVIII века, и, в сущности, казалась завершенной к концу XIX - началу XX века. На основе общих физических принципов, таких, как принцип всемирного тяготения Ньютона и так далее, построено было логически завершенное общее представление о структуре нашей Вселенной, не только нашего космоса, нашей Солнечной системы, а всей Вселенной. Причем как-то всякие философы, философствующие публицисты, политики, поэты, писатели и прочие гуманитарии, историки и в особенности философы просмотрели при этом чрезвычайно существенную вещь. Сейчас много трепотни идет о так называемой физико-технической революции, будто бы даже такого времени, как наше, и не было в смысле развития физики, и техники, и так далее. Это чушь! Я не согласен, конечно, само собой разумеется, с современной терминологией научно-технических революций и всякой подобной чепухи. В науке никаких революций не бывает, наука развивается эволюционно и традиционно. Традиции являются основой развития науки. Конечно, так как все на свете течет негладко, то и в развитии наук существуют периоды расцвета и периоды затишья. Периоды расцвета чаще всего не те, которые замечают неспециалисты, особливо политики. Политики ничего в этих делах не понимают и думают, что все вообще зависит от политики и экономики. На самом же деле, наоборот, политика и экономика зависят от многих других вещей. Так вот, периоды расцвета в науке не всегда совпадают с действительно шумными периодами развития техники, а обыкновенно предшествуют им, потому что техника связана с прикладными науками, а для того чтобы быть прикладным, надо иметь, что прикладывать. Сейчас мы, несомненно, переживали и переживаем, может быть, конец такого очень интенсивного периода физико-технического развития. Но я лично совершенно не признаю этого философствования, этого совершенно неправильного обозначения нашего времени как времени физико-технической революции... Вообще ведь люди навыдумывали за последнее столетие, за эпоху после Ренессанса много таких псевдопроблем. Например, вся современная философская проблематика о смысле жизни ? одна из таких бессмысленных проблем. Смысл вот вашего индивидуального появления в нашей Вселенной или моего? Бессмысленный вопрос. Мы появились на свет, потому что родились. И не мы в этом повинны. В худшем случае ? наши родители, а то и они неповинны, а случайно так получилось. Они, может, и не хотели нас родить, а мы по ошибке родились. Бывает и так. Я об этом говорю немножко в комическом "штиле", потому что из этого следует, что смысл жизни ? бессмысленный вопрос, лишенный содержания вопрос. Смысл жизни ? в смерти. Мы почему-то родились на свет и почему-то помрем. А смысл жизни действительно определен в большинстве старых, хорошо развитых религиозных систем. Например, в православной церкви в ектенье дьякон, а ежели хороший дьякон, то басом таким глубоким и громким, возглашает в качестве одного из центральных пунктов: "...о непостыдной кончине живота нашего Господу помолимся..." Это единственное разумное, не бессмысленное, а осмысленное решение проклятого вечного вопроса о смысле жизни. Смысл жизни заключается в непостыдной смерти. Чтобы человеку было не совестно умирать, когда смерть придет, чтобы он так прожил, что ему не стыдно было умирать. Я этот пример привел к тому, что в человечестве или у человечества, в частности в том разделе человеческой деятельности, которая носит название, в большинстве случаев в наше время неоправданное, философии или философствования, возникает целый ряд таких псевдопроблем. Другая псевдопроблема возникла в конце XIX века, проблема так называемой мировой формулы. Стали говорить, что важно накопить в достаточном количестве знания, а когда знаний будет достаточно совершенно, то легко будет построить общую формулу для физической картины мира, и тогда все можно будет и вперед, и назад, и вправо, и влево, и вкось, и вкривь рассчитать совершенно точно, пользуясь мировой формулой. Представляете себе абсолютный огюстконтовский детерминизм? Свободы совести нету. Свободы мнений не может быть. В сущности, нету смысла ни в какой запланированной или предполагаемой деятельности. К чему нам стремиться, людям, как обществу? Ведь все предусмотрено формулой и продетерминировано. Нам, людям, в этом мире делать нечего было бы. Нам нужно было бы просто сговориться и повеситься на крюке. Вот и все. С моей точки зрения, это чушь невероятная, да и с точки зрения очень многих современных умных людей, это совершенно собачья чушь. Никакого этого контовского детерминизма нет, никаких мировых формул нет, ничего мы ни вперед, ни назад, ни вправо, ни влево рассчитать никогда не сможем. И не сможем не потому, что у нас знаний недостаточно, а потому, что это принципиально невозможно. Новая физическая картина мира в этом смысле принципиально отличается. Она нам дает жить. Она людям дает свободу, не противоречит свободе совести. Кроме того, эта современная картина мира дает свободу, и очень большую, для планирования индивидуальных, общественных, коллективных, социальных, политических, экономических и прочих действий в нашем земном человечьем существовании. Это ведь опять украшает нашу жизнь: есть для чего жить... И нечего вешаться на крюке... Я не буду перечислять вам все достижения нашего столетия ? это было бы скучно и очень долго, а назову еще только одно, касающееся нас непосредственно. В нашем веке появилась новая наука ? генетика. И в очень замечательном виде: в качестве запоздалого необходимого звена сто лет тому назад с лишним "увиденной" замечательным, гениальным ученым Чарльзом Даренном теории эволюции. Я обращаю опять ваше внимание на то, как небрежно мы часто обращаемся с нашими классиками, как все привыкли говорить: "Ах, Дарвин, создатель эволюционного учения!" Ни черта он не создатель эволюционного учения! Он был гениальный, но очень умный и очень осторожный человек. И не зря он свою книжку назвал "О происхождении видов путем естественного отбора". В свое время он, к сожалению, ничего не знал об элементарном эволюционном материале. Он свои теоретические положения построил на приложении принципа отбора, о котором я как о принципе отбора дальше еще буду говорить, к тому, что он назвал неопределенной изменчивостью. Вот на эту изменчивость, которую он всюду видел в природе (а смотреть он умел и видел очень много, недаром он на "Бигле" путешествовал и многое увидел в природе такого, чего до него не видели), приложение естественного отбора к этой неопределенной изменчивости он и считал двигательной стороной, движением эволюционного процесса и на этом строил свою теорию эволюции. Но, еще раз повторяю, в его время ничего не было известно об этой неопределенной изменчивости. Цитологии, науки о клетке, практически не существовало, хромосом никто не знал, генов никто не знал. И это, конечно, делало гигантскую работу, произведенную Дарвином, какой-то такой беспочвенной. Что такое изменчивость в биологии и вообще ? никто ясно себе не представлял. Ведь ему не была известна менделевская работа. Только в XX веке произошло, как мы знаем, постисторическое открытие менделевской работы. К счастью, пятью людьми в пяти различных странах на девяти различных объектах, что с самого начала пресекло всякие рассуждения о случайности и единичности этих явлений, а сразу показало, что это всеобщие явления в живой природе. Так вот, только тогда можно было начать разговоры о действительно серьезном построении дарвинизма.

Эволюционное же учение со времен Аристотеля известно, а прекрасно оно было видно у Линнея, которого считают почему-то антиэволюционистом, хотя, конечно, человек, который создал иерархическую систему всего живого мира, показал наличие эволюции на нашей планете. Да и вообще у Дарвина предшественников по этому случаю было очень много. Но гениальность Дарвина была в том, что он первый увидел в природе принцип естественного отбора. А гениальность Менделя была не в менделевских законах о расщеплении и всякая такая штука. Все это со времен Кельрей- тера устанавливалось, правда, не в университетской ботанике и даже не в монастырской ботанике, а в практической селекции. По отдельности все менделевские законы были уже известны. А гениальность Менделя была в том, что он первым в экспериментальной биологии, пожалуй, проводил действительно точные, действительно продуманные и подготовленные эксперименты, точно их учитывал и создал вот эту самую гипотезу чистоты гамет и тем самым дал интерпретацию, совершенно точную и неоспоримую, тем результатам, которые он получил в своих знаменитых "гороховых" опытах. И слава Богу, что монастырские дела его отвлекли и он не стал дальше заниматься генетикой, потому что первые же его следующие опыты дали (случайно, как мы сейчас знаем, он попал на партеногенетический вид) совершенно иные результаты. И он бы, конечно, легко мог запутаться в еще нескольких видах, дающих несколько иные результаты. Так что все хорошо происходило. Третье явление, типичное для нашего мира и нас опять-таки касающееся: мода из области дамских платьев, духов и так далее перешла, к сожалению, в науки. У нас появилось несчетное количество модных дисциплин. Неправильно используя великий, могучий, свободный и так далее русский язык, в популярном переводе с английского molecular biology у нас появилась молекулярная биология и тенденции к теоретической биологии. Дело в том, что molecular biology в германских языках вполне допустимое сокращение того, что люди хотят в данном случае сказать: рассмотрение некоторых биологических проблем с позиций молекулярной физической химии. Это и мы, по-видимому, хотим сказать. Но в русском языке "молекулярная биология" ничего иного, кроме биологии молекул, значить не может. А "биология молекул" ? чепуха, чушь! Нет никакой биологии молекул. Молекулы не живые существа, и никакой биологии молекул не существует. Следовательно, молекулярная биология ? а у нас сейчас и цитология молекулярная, и цитогенетика молекулярная, и даже радиобиология и что хотите... Вот эта молекулярщина у нас связалась как- то ? по человечеству это понятно ? с тенденцией нашего брата биологов, тем более что нас развелась сила невероятная, со стремлением к теоретической биологии. Это происходит и в западном мире. Правда, французы и итальянцы самые, так сказать, в этом отношении аккуратные и осторожные люди; но американцы, в меньшей степени англичане и немцы много грешат. А мы, слава тебе, Господи, теоретической биологией готовы все что угодно назвать и забываем, что никакой теоретической биологии нет у нас пока. Не у нас лично, а вообще в мире пока нету теоретической биологии, сравнимой, эквивалентной в каком бы то ни было смысле тому, что называют теоретической физикой. И нету, потому что нету или не было до последнего времени биологических более-менее общих естественно- исторических принципов. Таких, которые давно уже, с XVIII века и даже раньше, со времен Ньютона, существуют в физике. В последние десятилетия накапливаются в химии, и эти небиологические научные дисциплины поэтому могут строить свои теоретические разделы. А с их помощью строить и то, с чего я начал, ? обшую картину мира физическую. Но никакую биологическую картину мира мы не можем построить, потому что мы еще не сформулировали пока хоть какого-нибудь значительного количества общих естественно- исторических биологических принципов. Хотя забыли совсем, не обратили внимания мы, биологи в первую очередь, что один-то принцип биологический общий уже существует более ста лет. Это принцип естественного отбора Дарвина. Это принцип такой же, как физические принципы. Все современные, модные опять-таки, споры по поводу, годится ли покойный господин Дарвин или заменить его каким-нибудь неоламаркистом, или неовиталистом, или нео- еще чем-то, ? все это чушь собачья. Спорить против естественного отбора ? это то же самое, что спорить о том, вот ежели я брошу этот стакан с водой, то он упадет на пол и вода разольется или полетит кверху и прилипнет к потолку? Не полетит кверху и не прилипнет к потолку! И всерьез трезвым, нормальным людям спорить об этом глупо! Так же глупо спорить о естественном отборе. А ведь в нашем веке есть так называемые математики, которые математически доказывают, что можно и без естественного отбора обойтись. Обойтись-то можно без всего, но просто естественный отбор существует в мире. Он, этот первый биологический общий естественно-исторический принцип, существует в комбинации с другими, о которых уже нашей смене, я о себе не говорю, я уже бывший биолог, а смене современных биологов придется размышлять и уточнять. Второй, он уже действует. В начале 30-х годов мы, с Дельбрюком в основном, а потом, войдя в копенгагенский так называемый боровский круг действительно крупных физиков и математиков, в том числе с замечательным англичанином Дарлингтоном, выдумали следующее. Не выдумали, а увидели опять-таки, что всюду, где имеется редупликация, то есть где какие-то элементарные существа размножаются, способны рядом с собой построить себе точно подобные и оттолкнуть... Это целесообразно называть не просто размножением, а редупликацией. Когда в XX веке появилась современная генетика, мы узнали, что у всех живых организмов ? от простейших до человека ? существует спонтанный мутационный процесс и что мутации являются наследственными, возникнув, передаются путем этой редупликации следующим редуплицирующимся частицам. Так вот, мы придумали выражение, по-моему, очень удобное, "конварьянтная редупликация", то есть не просто редупликация, а включающая в себя наследственные вариации, мутации. Когда мы начали думать ? думали, разговаривали и спорили и доспорились до того, что не является ли вторым биологическим общим естественно- историческим принципом в науке конварьянтная редупликация дискретно построенных кодов наследственной информации. Вот так мы тогда постарались для себя сформулировать. Я лично, хотя принадлежу к соавторам этого выражения, и до сих пор совершенно уверен, что после первого принципа естественного отбора этот является вторым биологическим общим естественно-историческим принципом. Но само выражение требует более строгой и точной формулировки и определения. Нужно еще немножко поспорить, подумать, привлечь действительно умных людей, которые умеют думать ? а это редко бывает среди людей, ? и тогда будет уже два биологических естественно-исторических общих принципа научных: принцип естественного отбора и вот то, что предварительно я называю "принцип конварьянтной редупликации дискретно (то есть из отдельных генов) составленного кода наследственной информации, передаваемого от поколения к поколению". Есть одна мода. Она не такая уже новая, но сейчас тоже стала модой в биологии. Это прогрессивная эволюция ? такое больное место всех биологов. Вот вынь да положь им прогрессивную эволюцию. А вообще-то говоря, биологи не удосужились за сто лет, что идут разговоры о прогрессивной эволюции, сформулировать, что же это такое. Кто прогрессивный в ней ? человек или чумная бактерия? Об этом можно и с Дарлингтоном проспорить часа три и выпить целую бутылку виски. И стоит. Во-первых, нужно сформулировать точно, что такое прогрессивная эволюция. А затем тут возникает действительно настоящая, нужная математическая проблема в биологии. И нам нужно сейчас несколько, очень немного, но действительно крупных мыслителей-математиков для решения следующей проблемы: ведет ли естественный отбор, продолжающийся практически бесконечно, то есть очень долго ? с бесконечностью по математическим причинам лучше не играть, но, скажем, очень долго, ? автоматически к прогрессивной эволюции или не ведет. Хочется по-человечески, логически, так сказать, поверить, что ведет. Так кажется человеку. Даже нам вот с Дельбрюком, который хороший очень математик, очень крупный математик, вроде Дарлингтона, казалось, что чего ж тут особенно размышлять.

Оказалось, нужно размышлять. И нужно найти какие-то математические методы и методы математической логики и алгебры понятий, с помощью которых можно решить этот вопрос более-менее окончательно и точно. Обязательна ли прогрессивная эволюция при долговременном действии естественного отбора или нет? От решения этого вопроса зависит, получим ли мы сразу третий биологический общий естественно-исторический принцип, решающий проблему о прогрессивной эволюции, или нет. Тогда станет возможной теоретическая биология. Ведь то, что сейчас называют теоретической биологией, это ведь все прекрасно с XIX века известно под именем общей биологии. А первая задача теоретической биологии ? критическая оценка эволюционного учения, эволюционной теории с точки зрения трех уже биологических общих естественно-исторических принципов: принципа естественного отбора, принципа конварьянтной редупликации кодов наследственной информации, передающейся от поколения к поколению, и принципа обязательности прогрессивного действия длительного, практически вечного естественного отбора.

Это утверждение, математическое доказательство того, что длительно действующий естественный отбор автоматически ведет к прогрессивной, а не регрессивной эволюции, на вопрос о том, какова же будет все-таки эволюция, конечно, не ответит. Этот вопрос останется биологическим. И биологам останется прорва работы. Это основное, собственно, что я хотел вам сказать. И обратить ваше просвещенное внимание на то, что следующему поколению биологов придется, хотят они или не хотят... К тому времени тысячи, десятки тысяч выпускаемых всяких молодых биологов поймут все равно то, о чем я сегодня твержу, потому что считаю, что это не доходит до ума. Так что придется все равно всерьез, строго, по возможности точно сформулировать и даже определить некоторые понятия в области того, что желательно, чтобы стало частью будущей теоретической биологии. Та же прогрессивная эволюция - это не то что строго или точно, а вообще мало- мальски приемлемо не определенное еще в биологии понятие. Под прогрессивной эволюцией каждый может понимать все, что ему желательно и хочется. Никакого разумного, точного, однозначного и применимого в однозначном смысле, в логическом глубоком рассуждении, а не только в высокой математике понятия прогрессивной эволюции у нас пока, к сожалению, нет. И я предлагаю следующему поколению серьезно подумать на эту тему и решить, кто же прогрессивней - человек или чумная бактерия? Я не знаю. И не только я, но, пожалуй, никто из мне известных людей не может всерьез ответить на вопрос: влечет ли естественный отбор автоматически за собой прогрессивную, непременно прогрессивную эволюцию? Для этого действительно прежде всего нужно строго и точно, если можно, сформулировать понятие прогрессивной эволюции. Выяснить, возможны ли разные типы прогрессивной эволюции или невозможны разные типы. Наверное, возможны, потому что мы знаем на нашей планете разные пути эволюции. Ведь мы случайно стали, так сказать, в известной степени царями природы.

На Земле мы теперь знаем, биологи знают, минимум два типа высшей нервной деятельности: наш, который можно назвать условно-рефлекторным, и, как у насекомых, безусловно-рефлекторный тип. Скажите, разве не замечателен и не совершенен строй общественных насекомых? И насколько другой была бы жизнь на Земле, ежели к этому моменту, к сегодняшнему дню, победителем в борьбе за жизнь на Земле стали бы не мы, а общественные насекомые. Наверное, никакой бы морали, этики, религии и всяческих таких возвышенных вещей не было бы на Земле. Но они есть и будут вечно, пока на Земле живем мы, люди.

Ссылки: