Тихомолов Б.Е.: Какая была погода над целью? Возвращение из Будапешта

Возвращение было томительно долгим. Болела душа: а хватит ли горючего? Меры по экономии приняты все, и даже больше, чем надо; я обеднил смесь почти до предела. Глушитель левого мотора светится бледно-розовым цветом. То и дело оправляюсь у штурмана:

- Как правый глушитель?

- Чуть темнее левого.

- Та-а-ак. Добавим еще немного воздуха! Евсеев беспокоится:

- А клапана не сожжешь?

- Что ж поделаешь, - вздыхаю я. - Бог не выдаст, свинья не съест. Иначе не доберемся. Летим. Вернее - висим в какой-то полупрозрачной облачной мути. Высота - восемь тысяч метров. Моторы гудят, гудят. Мучительно хочется спать. Стынут ноги и руки. Болят раковины ушей. Болит все тело. Я то и дело меняю положение в кресле. Не помогает. Усталость, усталость, усталость. Все это принимается безропотно, как должное. На то я дальний полет! Но вообще-то хорошо бы встряхнуться. Например, чего- нибудь испугаться. Или рассердиться. Но все спокойно. Ночь. Чуть сереет небо. Рассвет. Я беспокойно ерзаю в кресле: "Где мы находимся? Как бы не встретиться с истребителями". Евсеев, конечно, опит. Он это умеет делать "незаметно и классически": уткнется локтями в коленки, подопрет подбородок ладонями и опит. Сзади смотреть - сидит прямо, бодрствует, а на самом-то деле находится в объятиях Морфея. Дрожащим от зависти голосом хрипло произношу:

- Где мы? Скоро ли линия фронта? Штурман словно от удара в челюсть, вскидывает голову:

- А? Что? Линия фронта? Начинаю сердиться и сразу же чувствую, как меня покидает усталость.

- Да. Далеко ли линяя фронта? Евсеев для вида заглядывает в иллюминатор и, ткнув пальцем в планшетку, изрекает:

- Недалече! Я подпрыгиваю в кресле. И это ответ штурмана? "Недалече".

- Что значит недалече? - кричу я. - А точнее? Евсеев, ворча себе что-то под нос, снова проделывает ту же процедуру с иллюминатором и планшетом и, стараясь придать своему голосу как можно больше убедительности, докладывает:

- Под нами? Жиздра. Через восемь минут - линия франта. Ну врет же! Нахально врет! У меня раздуваются ноздри. Сон как рукой сняло. И усталости нет, и боли в ушах. "Значит, врать?! - кипячусь я. - Ну, погоди ж ты, я тебя проучу!" Спрашиваю въедливо:

- Так уж ровно через восемь?

- Ну, не через восемь, так через восемь с половиной или через девять!

- Угу! - только и мог я оказать от возмущения.- Засекаю. Штурман обиженно шмыгнул носом:

- Засекай! Восемь минут душевного кипения. Уже совсем рассвело, и, если мы все еще болтаемся в расположении врага, встречи с истребителями нам не миновать. А замки наших пулеметов смерзлись. Мороз - 30 градусов. Ревниво слежу за стрелкой секундомера, завершающей последний круг. Стоп! Конец. Включаю переговорное устройство:

- Восемь минут прошло. Можно снижаться? Евсеев опасливо заглядывает в иллюминатор.

- Н-нет, - неуверенно бормочет он. - Подожди еще чуток. На всякий случай. "Чуток, на всякий случай. Эх, Евсеев, Евсеев!" Наклоняюсь, чтобы достать карту, и в то же время пытливо всматриваюсь вн

- Ну что, можно? - спрашиваю опять.

- Еще чуток подожди.

Жду! Леса, квадраты полей, населенные пункты. Река. Большой, в несколько пролетов железнодорожный мост. Что-то знакомое почудилось. Я еще не успел осознать - что, как острая догадка пронзила мозг. Не может быть! Вглядываюсь - точно - наш аэродром! А рядом - хорошо охраняемый крупнокалиберной зенитной артиллерией железнодорожный мост. От неожиданности теряю дар речи. При нашей высоте нас запросто могут принять за фашистского разведчика, прилетевшего, в порядке военной хитрости, на советском трофейном самолете. Еще две-три минуты, и мы могли бы попасть в неприятное положение. Слева мост и зенитки, справа - запретная зона и опять зенитки. Уж, наверное, мы у них сейчас на прицеле? Торопливо, рывком убираю обороты моторам, закрываю наглухо систему охлаждения и резко кладу машину в глубокую нисходящую спираль. Самолет камнем валится вниз. Евсеев схватился за живот:

- Ой! Я знаю, - он терпеть не может резкого снижения, но что же поделаешь, я не виноват - сам привел. Через круто опущенный нос машины с опаской смотрю на землю: если откроют огонь - нам крышка. Сбить самолет на опирали - проще простого. А на земле в это время разыгралась следующая сцена. Начальник штаба полка, выйдя после короткого сна по малой нужде из КП, услышал рокот моторов на большой высоте. "Кто бы это мог быть? - подумал он.- Все самолеты давно вернулись, летчики опят. Наверное, фриц!" Запрокинул голову, разыскал в сером небе еле видную точку. "Высоко, ч-черт, забрался. Ну, конечно - же, фриц! "Ю-88", бомбардировщик. Ага, вот и моторы убрал, сейчас будет бомбить?" Кинулся в КП к телефону, вызвал командира обороны моста:

- Алло! Что ж вы не стреляете? Фриц над нами! В трубке короткий смешок и потом мягкий с ленцой украинский говор:

- Та нет же, товарищ полковник, це наш.

- Какой там наш, открывайте огонь, "Ю-88" над нами!

- Та нет же, це "ИЛ-4"? Вин уже на посадку иде-е-е! Подполковник бросил трубку, выскочил из КП и в великом смущении полез пятерней к затылку:

- Срам-то какой! Надо же так опростоволоситься! Насквозь промороженный и весь белый от еще не успевшего растаять инея, наш самолет, свалившись с "верхотуры", уже заканчивал пробег по травянистому аэродрому. Начальник штаба, на лице которого было видно радостное изумление, встретил нас у входа в КП. Я доложил о выполнении задания.

- Значит, прошли до Будапешта? - удивленно переспросил он.- Ну, молодцы, ну, молодцы! Очень, очень рад за вас. Проходите. На КП непривычно тихо. Нет шума, нет говора, нег шелеста карт. Пустые скамьи, пустые столы. Мы с Евсеевым упали на первую попавшуюся скамью. До чего же хорошо упереться локтями о стол и положить на ладони тяжелую голову!

Начальник штаба, смущенно улыбнувшись, сказал:

- А я тут на вас чуть зенитчиков не натравил, - и, устало моргнув покрасневшими веками, добавил: - Не вернулись три экипажа, в том числе и ваш. Мы вас не ждали, думали - конец. Мы с Евсеевым одновременно вскинули головы.

- Не вернулись? Это кто же?

- Ветров из нашего полка и Моргачев - из соседнего.

- М-да, - сказал Евсеев, подавая подполковнику заполненный бланк боевого донесения.- С Ветровым это уже второй раз. Тогда он пришел один, без экипажа. Жалко ребят! Достав из кармана портсигар, закурил, пустив колечко дыма в робкий солнечный лучик, заглянувший в окно землянки. Подполковник, держа листок на отлете, пробежал глазами по строчкам. Одно место в донесении чем-то привлекло его внимание. Он запнулся, прочитал еще раз и как-то исподлобья посмотрел на нас.

- Так какая же была погода над целью? Мы переглянулись. Вопрос, по крайней мере, нетактичный и даже оскорбительный. Получилось так, будто он сомневается, действительно ли мы дошли до цели? Я почувствовал, что бледнею. Евсеев был невозмутим, только пальцы его, сломав мундштук папиросы, примялись крошить табак.

- Над нашей-ясно, товарищ начальник штаба, - медленно поднимаясь из- за стола, оказал он. - Но разрешите узнать, почему вы так опрашиваете? Начальник смутился:

- Вы меня не поняли. Садитесь, пожалуйста. Я не хотел вас обидеть и нисколько не сомневаюсь в том, что вы были над целью. Наоборот. Но? впрочем, сейчас вам все станет ясно. Он подошел к столу, уставленному телефонными аппаратами, взял трубку, нажал на зуммер.

- Алло! Алло! "Лилия"? Суровкина мне. Спит? Разбудите! Суровкин? Да, это я. Надо, потому и разбудил. Слушай, ты еще не отправил донесение хозяину? Нет? Хорошо. Поправка есть. А вот какая: у нас только что возвратился с задания один экипаж. Да, да, с основной. Прошли? Конечно, молодцы, но я тебе не об этом. У вас тоже один прошел, но погоду-то над целью и боевую обстановку он дает другую! Ваш докладывает, что цель была сильно защищена и что там была гроза, а наш - наоборот. Ясно? Кто из них брешет? - Начальник штаба повернулся к нам и подмигнул. - Ваш! Уверен? Ты не шуми, не шуми! Какие основания? А вот какие: ваш давно уже спит, а наш только что вернулся. Ясно? Прикинь по линейке - путевая скорость, расстояние, продолжительность полета. Проверить? Нетрудно. Опроси у соседей, они там были? Ну, давай, действуй. Результаты сообщи. Жду. Подполковник положил трубку.

- Вот какие дела, друзья. Ну, что же - можете быть свободными. Берите машину и езжайте отдыхать. Наконец-то я обрел дар речи.

- Отдыхать? -сказал я.-Нет уж, товарищ начальник. Если разрешите, мы подождем результата. Интересно все-таки? И мы остались. Ждать пришлось недолго. Солидно загудел телефон. Начальник штаба схватил трубку:

- Слушаю! Да, у телефона. Так? Так? Все ясно. Я же говорил! Пожалуйста! Не стоит благодарности. Конечно, хозяину была бы неприятность, а тебе вдвойне. Будь здоров! Начальник штаба потер пальцами глаза, потянулся и откровенно зевнул:

- Ну, братцы, а теперь отдыхать. Даже я и то устал. Езжайте!

Ссылки: