Тихомолов Б.Е.: В полку появилась "нулевка"

Стоял июль месяц, была летная страда. Мы летали почти без отдыха, ощущая отчетливо, как гнется враг, уходя от нас все дальше и дальше на запад. И карты наши были сплошь разрисованы волнистыми линиями, обозначавшими обстановку на фронтах. И линии эти тоже двигались на запад. Враг, отходя, концентрировал технику, укреплял, бетонировал рубежи. И именно сейчас, как никогда, нужны были тяжелые бомбы. И мы их возили. Бомбовая загрузка полка увеличилась чуть ли не вдвое, но все равно, больше нашей эскадрильи никто не поднимал. Наш рекорд с Алексеевым - две с половиной тонны - оставался непревзойденным. И бомбы теперь рвались на территории врага. В боевом донесении не было горестных записей: "Витебск - ж. д. станция" или "Брянск - вокзал товарный", а стояли заграничные названия, но еще пока не немецкие: "Янув", "Турбя", "Будапешт". Мне прислали заместителя. Капитан Васькин Николай Ксенофонтович . Выше среднего роста, круглолицый. Нос пипочкой. Скошенный лоб с жидкими белесыми волосами. Ходил важно, неторопливой походкой, выставив круглый живот. Был молчалив и тих. Никуда не спешил, никуда не рвался. Летал ровно, без огонька, и бомбовыми загрузками не увлекался; тысяча триста килограммов была его норма. Теперь у меня в эскадрилье тринадцать самолетов, тринадцать полных экипажей. Нужно было навести порядок в нумерации машин, а я все тянул, пока не получил от командира полка замечание. Подготовил список, пригласил инженера:

- Наведите порядок.

- Будет сделано, товарищ командир! Действительно: на следующий день любо-дорого посмотреть! У всех бомбардировщиков свежие голубые полосы в верхней части руля поворота и красиво оформленные номера.

- Вот это другое дело! - говорю инженеру. Подходим к моему самолету. Полоса есть, а номера нет. Оборачиваюсь к инженеру:

- Что, не успели? Инженер опускает глаза, щеки его покрываются румянцем.

- Не успели, товарищ командир.

- Ну что ж, мел у вас есть? Мел у инженера был. Беру кусочек из протянутой руки, подхожу к рулю поворота и единым росчерком рисую на нем - хвостатого кота задом-наперед. Захожу с другой стороны, рисую второго. Сую мел в руку смущенно улыбающемуся инженеру:

- Вот! Нет номера - будет кот! Вылетаем на боевой с котом на хвосте. Возвращаясь, слышу сквозь шум и треск в наушниках команды дежурного по полетам:

- Сел тридцать третий! Сел двадцать восьмой! Сел двенадцатый! Сажусь и я. Слышу:

- Сел? кот! Кот, говорю! Мне смешно: "кот". А может, в самом деле нарисовать кота?! Красками. Выгнул спину, шипит. Глаза сделать огненные. На следующую ночь опять летим на боевое задание. Возвращаемся, входим в круг. Ревниво вслушиваюсь в монотонное перечисление номеров садящихся бомбардировщиков. "Двадцать первая села!", "Восьмерка!", "Тридцатка!" Садимся точно, возле самого Т.

- Сел кот! - объявляет дежурный. Перед вылетом, уверенный в том, что номер наконец написан, я не посмотрел на хвост и сейчас удивлен до крайности. "Подумать только - кот! Пора бы уж и номер написать". Подруливаю на стоянку, выключаю моторы.

- Инженера ко мне! Торопливо расстегиваю привязные ремни, скидываю лямки парашюта, вылезаю на крыло.

- Где инженер?! Из темноты появляются двое.

- Я здесь, товарищ командир! Скатываюсь с крыла на землю:

- Товарищ инженер, что случилось? Почему нет номера? Инженер мнется.

- Некому писать, товарищ командир.

- Ничего не понимаю! Всем есть, а мне - некому?! Что вы тут городите?! А Замковой?

- Отказывается, товарищ командир. Вот, я его привел.- И в темноту: - Ну иди, объясняйся сам! До меня не доходит смысл сказанного. Замковой это техник эскадрильи по приборам. Он старше меня по возрасту. Мастер золотые руки. Художник. Аккордеонист. Воспитанный, культурный, наполнительный, и вдруг - отказывается! Подходит Замковой, приземистый, крепкий, вытягивается по стойке "смирно".

- Замковой, это правда?

- Так точно, товарищ командир!

- Отказываетесь писать номер на моей машине?

- Отказываюсь, товарищ командир. Категорически!

- Почему? Молчит. Переступает с ноги на ногу и потом тихо, словно боится, что его подслушают:

- Вам какую цифру написать, товарищ командир?

- Что за вопрос? Тринадцать, разумеется!

- Вот поэтому и не могу! И не заставляйте? Не хочу брать грех на свою душу. Два раза писал - хватит! Война еще не кончилась. Я растерялся: что сказать человеку? Посмеяться над глупыми предрассудками, прочитать ему мораль? А имею ли я право? Ведь он старше меня! И кроме того, Замковой носит душевную травму. Действительно, дважды писал он цифру 13 своим командирам, и они не вернулись. Мог ли я его заставлять? Нет. И я обернул все в шутку:

- Ладно, Замковой, не можете писать 13, напишите тогда круглую цифру - нуль! И в полку появилась "нулевка".

Ссылки: