Татищеву предъявлены новые обвинения, 1745 г,

Татищев косвенно и прямо напоминал об поведении сенаторов в смутные месяцы января - февраля 1730 года. Он напоминал им о "должности" правителей, каковой они исполнять не собирались. И в деятельности, и в записках Татищева они увидели прямой вызов себе. Очевидно, соответственным образом дело было доложено и императрице.

Направить царский гнев против Татищева было совсем нетрудно. Елизавета Петровна могла, например, прийти в суеверный ужас от сообщения, что Фридрих II - этот " Надир-шах прусский" - не ходит в церковь. А что же говорить про Татищева, который и не скрывал антипатии к духовенству? Снова поползли слухи о "любостяжании" астраханского губернатора. Черкасов предупредил об этом Татищева. И тот, очевидно, имел основание заверить Черкасова, что никто его "копейкой не обличит".

Сенат , не имея ничего против последних лет работы Татищева, возбудил старое дело все с тем же Бардекевичем (которого Татищев якобы оклеветал) и все с теми же 4616 рублями иска, из которых 1441 рубль шел на возмещение содержания Следственной комиссии и 2645 рублей за постройку казенного дома в Самаре, который все это время использовался как казенное учреждение и перестраивался за казенный же счет. Не более обоснованными были и другие финансовые начеты.

Главное же заключалось в иных пунктах обвинения: так называемых "упущениях" по службе. Несколько пунктов этих "упущений" отмечали его сознательную позицию во время башкирского мятежа : стремление не допустить бездумных разорений и казней. Другие обвинения касались его попыток поправить прожекты и просчеты, связанные с продвижением к Средней Азии. В апреле 1745 года сенатская комиссия обвинила Татищева по этому делу.

Надуманность обвинений была настолько очевидна, что обер-прокурор Брылкин опротестовал заключение. Не был с ним согласен и генерал- прокурор Н. Ю. Трубецкой . Но как раз в это время их отношения с Татищевым испортились. Трубецкой возглавил новую комиссию, которая в августе утвердила это решение.

7 августа 1745 года Сенат предложил императрице освободить Татищева от занимаемых должностей, "видя его невоздержание и опасаясь, чтоб и потом не последовало какого-либо ущербу и упущения"; 4616 рублей с него немедленно взыскали. "Изустным указом" императрицы Татищеву предписывалось "жить в своих деревнях до указу, а в Петербург не ездить". Даже и удаленного от дел Татищева правительство боялось. И конечно, не из-за его мнимого "невоздержания".

Причины травли Татищева коснулся Ганвей : "Зависть к способностям Татищева между учеными" и "месть ханжей за его неверие", которое, по мнению Ганвея, "было велико".

О том же писал находившийся на русской службе Иоган Лepx , "доктор и коллежский советник", проезжавший через Астрахань в 1745 году по пути в Персию. Лерх называет Татищева "известным ученым", "который незадолго перед тем устроил Оренбургскую губернию". "Он говорил по-немецки, имел большую библиотеку из лучших книг и был сведущ в философии, математике и особенно истории. Относительно религии он держался особых убеждений , за которые многие не считали его православным. Он был болезнен и худощав, но в делах очень сведущ и решителен, умел каждому подать добрый совет и помощь, особенно купцам, которых привел в цветущее состояние".

Ссылки: