Татищев и Генин

Геннин придавая большое значение военному укреплению новых поселений (от нападения башкир и возможных волнений местного русского населения. Такого рода предложения центральные органы обычно поддерживали в первую очередь. 16 февраля 1724 года эти и некоторые другие вопросы рассматривались в Сенате в присутствии императора. Здесь же ставился вопрос о приписке к заводам новых крестьянских слобод. Сенат в целом шел навстречу просьбам Геннина. За два года он получил неизмеримо больше средств, чем мог рассчитывать Татищев получить когда-либо в отдаленном будущем. Но в Петербурге не могли не выражать беспокойства по поводу весьма значительных расходов, сопровождавших каждое очередное мероприятие Геннина.

4 июня Сенат рассматривал особые "докладные пункты", поданные Татищевым. Здесь речь шла об учреждении еженедельной почты из Сибири "без тягости людской" (то есть без возложения этой обязанности на население). Решение было принято. Но, как это часто случалось, никто не собирался воплотить его в жизнь, и никто не выделил на это средств.

Другим вопросом, постоянно занимавшим Татищева, было предложение "об учинении фабрики металлоизделий , где бы ножи складные и столовые, ножницы, бритвы и тому подобные железные мелочи, к тому обучались бы крестьянство и могли б работать для своей и государственной пользы". Этот вопрос тоже был решен таким образом, что дело не сдвинулось с места. Предлагая создание фабрики разных металлических мелочей, Татищев преследовал две цели: во-первых, освоить на месте производство необходимой для широкого потребления железной продукции, чтобы сократить объем перевозок металла, уменьшив, так сказать, встречные перевозки; во- вторых, показать крестьянам доступность этого ремесла и в домашних условиях. Татищева ни в коей мере не привлекала государственная монополия на тот или иной вид производства и возможность получения таким образом дополнительной прибыли для казны. Наоборот. Он видел свою задачу в возможно более широком приобщении к ремеслам и торговле, а также более значительному предпринимательству разных слоев населения.

Разочарование в деятельности Берг-коллегии побуждало Татищева еще на Урале уделять большее внимание частной инициативе . Так, например, он распорядился принимать медную руду на заводы от "охочих людей", не покушаясь на самые рудники, поскольку у него все равно не было бы средств их продуктивно эксплуатировать. К тому же большинство таких рудников было весьма незначительных размеров. Широкий размах строительства казенных предприятий, начавшийся с приездом Геннина, ничуть не поколебал этой убежденности: слишком дорого обходился казне каждый пуд произведенного на этих заводах металла, намного дороже, чем на частных предприятиях. И ранее Татищев считал целесообразным оставлять за казной только крупные, достаточно прибыльно действующие и легкоуправляемые (и контролируемые) предприятия. Теперь же он в государственной поддержке частного предпринимательства видит наиболее целесообразный выход вообще. Вскоре Татищеву представилась возможность изложить на бумаге предложения о наиболее целесообразных способах эксплуатации медных рудников по речке Полевой и в верховьях реки Чусовой. Верховья этой реки издавна считались владениями Строгановых, и Строгановы , естественно, стремились отодвинуть от своих рубежей казенные заводы. Может быть, поэтому они сами или через чье-то посредничество вошли к царю с ходатайством передать эти рудники в компанию "охочим людям", Петр поручил Татищеву составить проект условий, на которых это можно было бы сделать. Татищев, очевидно, решил воспользоваться поручением для того, чтобы предложить новую форму предпринимательства. В основу его проекта была положена задача привлечения большего числа участников и, следовательно, больших средств. С этой целью он предлагал "позволить горным начальникам участие иметь, яко и посторонним протчим охотникам, как о том в протчих царствах позволено". Иными словами, предполагалось участие в компании и работников самой Берг-коллегии, что должно было бы более заинтересовать их в расширении производства, а также в повышении его доходности. Трудно сказать, имел ли намерение сам Татищев войти в такую компанию (он вряд ли располагал необходимым капиталом). Но Геннин о таком желании заявлял, хотя к идее Татищева он отнесся резко отрицательно.

Расхождения у Геннина с Татищевым возникли, собственно, не из-за идеи, а ее воплощения. Татищев "для лучшего размножения и охоты других" предлагал дать компании большие льготы. По его плану, казна брала на себя расходы по содержанию укреплений, должна была помочь с подысканием мастеров (русских и иностранных), приписать необходимое число крестьян, давать ссуды на определенный срок без процентов, освободить на двадцать лет от уплаты десятины, разрешить переработку меди (не поставляя ее в казну в слитках) в готовую продукцию. Предложение Татищева Петр нашел вполне разумным, но преждевременным. Пока медь добывалась казной для того, чтобы заменить мелкую серебряную монету медной. И в резолюции Петр указал: "Делать одне деньги, пока так умножатся, что копейки переведутся: тогда сие позволить".

Свой проект Татищев попытался осуществить десять лет спустя в несколько ином виде, что в итоге принесло ему немало неприятностей. Пока же проект был передан в Берг-коллегию, а та запросила Геннина о его мнении. Геннин решительно не согласился с предложением Татищева.

К весне 1724 года из Полевских рудников уже было выплавлено 1500 пудов меди. Руда оказалась богатой и удобной для добычи. Геннин в письме Петру от 4 апреля 1724 года категорически возражает против передачи заводов частным лицам. Он убеждает царя, что "иной умыслом будто радеет и хочет заводы строить, опасаясь, чтоб государь на оной земле заводов не строил и не селился, и потом, когда привиллегию возмет, тогда год за год будто руд ищет, а ничего не учинит; и так оное завалится п забудется и ни его, ни твои заводы не строятся". Геннин, конечно, имел в виду Строгановых , которые стремились не допустить разработки руд в их владениях.

Позднее они все-таки включились и в непосредственную промышленную деятельность и, должно сказать, делали это с большим успехом. Поскольку коллегия и от себя заставляла Геннина высказать мнение о проекте Татищева, он снова обращался к Петру и в коллегию, возражая против передачи завода в частные руки. В случае же если будет принято решение отдавать заводы частным компаниям, он просил два новых Пыскорских завода передать ему в компании с соликамским бургомистром Турчаниновым и тем же Строгановым с обязательством выплатить за три года медью стоимость завода и уплачивать десятину. На таких условиях, по его мнению, следовало отдавать и иные заведения, в частности, Полевские рудники.

Столкновение Татищева и Геннина имело, конечно, не личный характер (хотя натянутость в их отношениях, очевидно, усилилась после упомянутого донесения Геннина в Берг-коллегию)'. Речь шла о двух существенно разных взглядах на пути развития отечественной промышленности. Представляя казну, Татищев и сам был ярым сторонником укрепления казенных заводов. Но цель у него в конечном счете заключалась не в укреплении дворцового хозяйства, как понимал задачу, например, Геннин, а в подъеме благосостояния страны в целом. Там, где казенные заводы действовали достаточно прибыльно и успешно соперничали с частными, они работали как раз на эту идею. Но опыт показывал, что в целом они были в значительно более худшем состоянии, чем частные. Поддерживать казенные заводы на должном уровне могли только такие деятели, как Татищев или Геннин, да и то при условии их непосредственного выхода на императора, а не на Берг- коллегию. Но подобных им деятелей было наперечет. При этом и Геннин был на Урале человеком временным, и Татищев ехать туда не собирался.

В конечном же счете речь шла о чисто феодальном или буржуазном (насколько это позволяли крепостнические отношения в стране в целом) направлении развития промышленности. В июне 1724 года сенатским указом Татищев был произведен в советники Берг-коллегии с жалованьем шестьсот рублей в год. Берг-коллегия должна была решить, каким образом распределятся обязанности их с Михаэлисом после отъезда из Сибири Геннина. Но Геннин вошел во вкус и теперь уже не хотел уезжать с Урала. Еще более не хотел возвращаться туда Татищев.

"Что г. капитан Татищев пожалован советником и сюда в Сибирь будет, - писал Геннин в коллегию, - то воля государева, как он изволит. И хотя его господь бог довольно разумом благословил, однако, волею божиею, бывает больше болен, нежели здоров, и хотя он и желает трудиться, да болезнь его не допущает, и завсегда по заводам ходить и присматривать, також и на другие заводы ездить ему трудно будет. Токмо из Обер-бергамта указами и письмами о всяких делах определить и отправлять может, и правление его действительно, понеже в оном зело искусен. Токмо надобны ему здоровые и добрые управители, которые б могли всегда по заводам ходить и на другое ездить и заводские дела управлять".

Геннин, несомненно, сгущал краски. Активности и подвижности Татищева в первый год его работы на Урале можно только удивляться. Не упоминал Геннин о частых болезнях Татищева и в то время, когда оба они находились на Урале. Но, находясь в подследственном состоянии, Татищев, конечно, не слишком старался. Здоровьем он, очевидно, не отличался. Но, когда приходилось воплощать в жизнь свои. замыслы, он мог преодолевать и недуги. Берг-коллегия все-таки намеревалась направить Татищева на Урал. Но он был уже приписан ко двору, а потому самостоятельно решить этот вопрос коллегия не могла. Необходима была подпись императора.

Татищев обращался к Геннину и по бытовым вопросам, вроде просьбы прислать взаимообразно до поездки в Тобольск с полфунта тебу (чаю), и по административно-хозяйственным. В свою очередь, Геннин откровенно издевался над высокомерной тупостью Михаэлиса в письмах к Татищеву, будучи уверенным в единомыслии собеседника. Но над этими отношениями все-таки лежала печать случайной дорожной встречи. Ни тот ни другой не задумывались всерьез о возможности совместной работы в течение длительного времени. И лишь позднее, когда такая вероятность возникла, оба стали понимать, что вместе им работать трудно: Геннин стоял значительно выше Татищева по чину, но он и сам сознавал, что как администратор и разносторонний специалист Татищев не только не уступает ему, но во многом и превосходит. Яснее обстояло дело с Михаэлисом . На Урале Михаэлис просто мешал, и Геннин неоднократно писал в Берг- коллегию о его непригодности. Но и этот вопрос никто не решался брать на себя без ведома Петра. Петр же полагал, что дело заключается лишь в личном столкновении Геннина и Михаэлиса, и предполагал "развести" соперников. Удален Михаэлис с Урала был лишь в 1726 году. Он снова вернулся в Берг-коллегию подписывать никому не нужные и малотолковые бумаги.

Ссылки: