Тамм И.Е.: 6 ноября 1922 г.

За 24 дня в Москве у меня столько впечатлений, что мог бы написать целую книгу. [...] Теперь главное - пока у меня два больших разочарования.

Во-первых, Манделыитам не только еще не приехал, но квартира его еще не обставлена, его еще, оказывается, окончательно не вызывали, и приедет он, по мнению треста, в середине ноября, значит, фактически дай Бог в конце месяца.

Во-вторых, мне сразу предложили оба Бориса место научного сотрудника Научной Ассоциации при Свердловском Университете. Паек, комната, жалованье, в общем материальная обеспеченность и занятие своей научной работой и только, может быть, не больше 4 часов в неделю лекций.

Но, очевидно, от этого придется отказаться, так как есть одно условие - материалистическое мировоззрение в философии, науке и общественных вопросах. Между тем я могу сказать это, и то с некоторыми оговорками, только по отношению к общественным вопросам, в философии в целом у меня нет вообще твердо установившихся взглядов, а что такое материализм в точных науках, я вообще не понимаю - есть наука, и все.

Конечно, общефилософские взгляды играют большую роль в построении обобщающих выводов и теорий, но я не хочу наклеивать на себя ярлыка и продавать свою интеллектуальную свободу. Что же касается биологии, то Гурвич в Крыму очень поколебал мои когда-то материалистические в узком смысле слова взгляды на жизнь. Вообще кажется мне, что пойти в Научную Ассоциацию - значит ограничить свою свободу мышления, на что я не пойду.

Но, может быть, хотя очень маловероятно, найдется выход, меня не связующий. Боюсь, что придется сидеть между двух стульев. Пойти к Лазареву будет тоже значить, быть может, попасть в кабалу, а с монополией лазаревской, его обскурантизмом мне немыслимо ужиться, и прихвостнем его я не сделаюсь. Хотя думаю, что у него, может быть, больше шансов получить интеллектуально независимое положение.

Лучший выход был бы, очевидно, устроиться в одной из старых высших школ - в третьей группе - ее политические взгляды мне враждебны, но ее научная безличность и серость даст больше независимости. Пойду сегодня к Предводителеву порасспросить его и после начну знакомиться.

Итак, пока "ничего в волнах не видно", и, может быть, устроюсь прочно лишь через несколько недель, после приезда Леонида Исаковича. Но устроюсь-то я, конечно, в конце концов прочно и хорошо, и я очень, очень рад, что переехал сюда. Здесь не прозябание, а интеллектуальная жизнь бьет действительно ключом. Но дрязг, интриг - невообразимо много, кажется, во всех уголках московской жизни.

Что касается политических взглядов, то я левею и буду леветь. В первую же ночь мы разговаривали с Завадовским до 5 ч. утра. Я стал высказывать свои сомнения и частью оказался беспомощным, частью услышал (потом от Гессена тоже), что некоторые "новые" мои точки зрения противоречат лишь элементарному и грубому коммунизму и принимаются теперь многими коммунистами. Но если реально политически я, вероятно, во многом в конце концов с ними соглашусь, то психологически я им очень чужд. Оба Бориса говорят, что когда я своими глазами увижу здешние достижения, главным образом увижу рабочую массу теперешнюю и убежусь, что реальное, часто психологически не осознанное перерождение, активность и творчество массы - не слова пустые, что я многое пойму.

Поживем - увидим.

P. S. Дело со Свердловским, кажется, улаживается. Вышел спор только из-за слов. Под материализмом в философии они, оказывается, понимают индуктивно-критические мышление, отрицание солипсизма, борьбу с привнесением в науку идей этики, религиозных, идей целесообразности в природе etc. С одной несущественной оговоркой я целиком стою и стоял на этой точке зрения...