Эразм Стогов идет в народную школу

IX. Отец в Можайске казначеем; меня взяли в Можайск и посылали в народную школу . Ходили мы в школу вместе с Иваном ; школа была там, где собор, - на горе. На этой горе есть озеро, о котором много ходит рассказов в народе; говорят, нет на средине дна и называют окном; будто не прибывает и не убывает вода; говорят, давно выплыла смоленая доска и проч. В соборе есть чудотворная каменная статуя Николая Чудотворца, в большой рост человека; она сделана гладко, я бы теперь сказал, из мелкозернистого плотного талька*; взгляд весьма суров и оклад лица не русский, не славянский; в левой руке держит серебряную церковь, а в правой, кажется, меч. Народ чрезвычайно уважает эту святыню; статуя стоит близ южных дверей. Говорят, Петр Великий определил сумму на неугасимую лампаду.

Весьма довольно досталось мне розог за эту школу; как усердно сек меня отец - я хотя один случай расскажу.

Были мы с отцом в соборе и оба приобщились; при выходе с выносом чаши должно сделать земной поклон, мальчишка зазевался, отец в экстазе так бросил меня об пол, что у меня хорошая была шишка от чугунного пола. Пришли домой; отец был в синем фраке с гладкими золотыми пуговицами; платок так крепко повязывал на шею узлом назад, что был красен. Помню, такой довольный после причастия, сел на софу, кожаная подушка софы была набита пухом, так что сесть на одном конце софы - другой конец поднимается горой. Отец подозвал меня и ласково спросил:

- Эразм, а какое читали Евангелие? Я был мальчик наметанный, бойко отвечал:

- Рече Господь к своим ученикам...?.

- Что же далее? Я не знал; отец вспылил, взял меня за грудь куртки, поднял и сказал:

- если б я знал, что ты родился таким дураком, я бы в колыбели задушил тебя - розог! Василиса со слезами брала меня за ручонки к себе на плечи, и отец своими руками сек длинной розгой, кряхтя при всяком ударе, и хорошо высек. Хорошо, что отец не спросил меня (когда я служил штаб- офицером) в Киеве, какое читали Евангелие, - быть бы мне сеченным.

В школе ничему не учили; учитель часто приходил к концу класса и некоторым давал отметки на азбуках, отметка: посредственно - розги. В школе шум, гам, драка; учила меня более мать, и я выучился читать; писал, кажется, все буквы. Бегали мы в школу с Иваном.

Памятно мне одно обстоятельство. Пан Поняровский вздумал ровнять главную улицу Можайска ; улица вся была вскопана; бегая и шаля, я разбил один ком земли и нашел серебряную копеечку; мы с Иваном, разбивая комья, нашли пять копеек и все с дырочками**.

После старые люди по преданию говорили, что до нашествия Литвы на этом месте был гостиный двор, который сожгли.

Когда мы с матерью живали в деревне, меня то и дело родные брали к себе гостить; сколько я помню, все женщины были мне тетки, а их было много, но все были бедные помещицы; это я теперь знаю, а тогда я видел только ласки и родную любовь. Подолее я гостил у Василия Васильевича Лопухина ; он был крестным моим отцом, считался не из бедных, у него было душ 40; старик с утра до вечера разбирал и собирал серебряные часы, более ничего не делал. Старик любил выпить, вечерком подопьет, ложится на кровать и тоненьким голоском, звонким и высоким альтом поет: "во саду ли во садочке хорошо пташки пели, хорошо воспевали" и проч., тогда в доме все знали, что это значит; старика не беспокоили, и он никого не беспокоил, пел всегда одну и ту же песню и с песней засыпал. У него была одна только дочь Авдотья Васильевна, девица лет за 20, красивая, румяная, кровь с молоком; она была заветным другом моей матери. Эта тетка имела особенность: у ней ежедневно шла кровь из носа; если ей подать небольшую посуду для крови, то у ней идет кровь часы, а если большой таз, то кончалось несколькими каплями. Она спала в большой комнате с дверью на балкон и в сад. Тетка устроила мою кровать в своей комнате. Случалось мне не один раз видеть ночью, как тетка тихо выходила в сад, дверей не затворяла, и я слышал, с кем-то она шепталась.

В этой деревне я видел, когда посылали девок рвать крыжовник, то тетка наблюдала, чтобы все, не переставая, пели песни. Кажется, мать объясняла мне, что это для того, чтобы девки не ели ягод. В 1833 г. при тетке Авдотье Васильевне вдове, старухе веселой, - я более всех теток любил ее, как друга матери моей, - я самым невинным образом рассказал, как по ночам тетка вставала и шепталась в саду.

Старая тетка покраснела, зажимала мне рот, повторяя: "врешь, врешь, экие скверные эти мальчишки, где и не ждешь, там они и подсмотрят". Живя в Золотилове, я с отцом часто бывал в Федоровском , не помню, сколько верст, недалеко, но помню, за рекой Калочей ; там жил помещик Гаврило Осипович Белаго , он был двоюродный брат отцу. Белаго был из богатых (по-нашему); мать Белаго, Татьяна Семеновна , была крестной моей матерью. Белаго был женат на Озеровой , ее называли весьма ученой; говорят, она знала еврейский язык, но была препротивная, смуглая, длинная, худая, с большим носом. Все не любили ее, да и она была горда, не улыбалась, со всеми холодна, молчалива, более сидела в своей комнате. Тогда детей у них не было, после был один сын, весьма недавно умер.

Сам Белаго, должно быть, был образованный, а может, и ученый человек; я заключаю из того, что у него часто собирались и гостили мартинисты *; помню Осипа Алексеевича Поздеева , это отец знаменитого в Москве Алексея Осиповича (см. Примечание о Позднееве ); Гамалея , еще человека три, которых забыл.

Отец знал, что они масоны ; воображаю, какой товарищ им был отец! Невзирая ни на что, они были очень ласковы к отцу, и разговор был у них отцу по плечу. Помню один случай. Почему-то отцу вздумалось доказать мое повиновение и терпение: приказав мне молчать, взял за мизинец левой руки, сжал около ногтя так, что у меня из-за ногтя пошла кровь; я молчал и смотрел ему в глаза; отца уговаривали, он не слушал, но вошла Татьяна Семеновна, оттолкнула отца, меня увела и перевязала палец. В Киеве, когда я разговаривал о них с отцом, он продолжал называть их масонами.

- Они, братец, не любили меня, я мешал их сношениям с сатаною.

- Чем же, батюшка, вы мешали им?

- Как замечу, братец, что они усядутся около столика и развернут свои тайные книги и начнут шептаться, я про себя читаю молитву,

- им и ничего не удается и разойдутся. А то, братец, бывали случаи, как замечу, что они точат ножи, невзирая на погоду, тихонько выйду, да и давай Бог ноги домой, - опасные, братец, были люди!

Воображаю, как забавляло этих умных людей. Мы жили в Золотилове, когда отец не служил, и в Можайске, когда отец занимал должность по выборам.

Когда отец живал в Золотилове, часто к нему приходили казенные крестьяне - судиться. Придут, кланяются, просят рассудить и говорят: "как скажешь, так и будет". Отец никогда не отказывал, разберет не по законам, а по совести, непременно убедит и примирит.

Просители никогда не приходили с пустыми руками - полотенце, чашку меду, большой пряник, простой хлеб. Отец никогда не отказывал - всегда принимал как должное.

- Батюшка, я помню, как вы судили, но зачем же вы брали подарки?

- Чтобы не оскорбить, - это древний обычай, чтоб судью не утруждать с пустыми руками; что в народе утвердилось из века, того нарушить не должно, вот если б я взял в уездном суде - это было бы грешно и позорно для чести.

Когда я возвратился из Камчатки, у отца не было замка ни на одном амбаре.

- Не воруют у вас, батюшка?

- Не случалось, братец, Бог хранит. В народе говорили соседи:

- тот пойдет воровать к Ивану Дмитриевичу, кому жизнь наскучила, и говорят, был случай, укравший мешок овса не дошел до дома, умер на дороге.

Я ничего не сказал о меньшом брате отца, дяде Федоре Дмитриевиче . Он долго был холостым, очень часто бывал у нас, очень почитал отца и еще больше уважал и любил мою мать; я был баловнем его; бывало, отец высечет, плачу, придет дядя, начнет представлять, как пьяные мужики валяются, расхохочусь и забуду о розгах. Как старшие два брата были серьезны, так меньшой был веселонравен. Раз отец при родных, обратясь к дяде, сказал:

- А помнишь, Федор, как мы с братом Михаилом отпороли тебя в Одессе?

- Еще бы не помнить! Все три брата были офицерами; Федор повадился играть в карты и знаться с худыми людьми, братья и высекли его; с тех пор дядя не брал карт в руки.

Ссылки: