РКО, ПРО, ... ЗАКЛЮЧЕНИЕ АВТОРА

Прямые авиарейсы Москва - Приозерск в 2002 году редкость. Поэтому летим через Байконур. Испытатели - работать, я - смотреть. В Чкаловском проходим таможню и "утрамбовываемся" в военно- транспортный АН-72. Самолет маленький, а нас - много. Тем, кому положено, а также счастливым достаются места в креслах. Остальным, в том числе, и мне - металлические скамейки вдоль бортов. Наверное, со стороны мы похожи на десант без парашютов. Между нами - поклажа. Ремни безопасности отсутствуют из-за ненадобности. Случись что, никто никуда не упадет. Падать некуда - салон "утрамбован".

Взлет с невероятным свистом и грохотом наводит на мысль о справедливости претензий ряда европейских стран. Отечественные самолеты, действительно, несколько шумноваты для них, а отечественные военно-транспортные самолеты - и для нас. До Байконура - три с половиной часа. Сначала глохнут уши, затем - затекают ноги, после них - спина. После этого становится легче, так как уже ни на что не обращаешь внимания и засыпаешь.

Москва проводила холодом, дождем и суровыми взглядами таможенников. Байконур встретил теплом, свежим воздухом и приветливыми лицами военных. Поужинать успеваем, а до Приозерска - нет. Состояние аэродрома Камбала таково, что он может принимать магистральные самолеты лишь в светлое время суток.

Наутро садимся в АН-26. Те же грохот и свист, но есть одна радость: на металлические скамейки кто-то заботливо положил тюфяки, и мы опускаемся, как в роскошные кресла. Каменистая пустыня с высоты полета оставляет непривычное впечатление. Сотни километров во все стороны света - и ни одной живой души, ни одного строения. В это время года - только камни, песок и солончаки. Камни - темно-серые, песок - серо-коричневый, солончаки - светло-серые. Временами пустыня кажется пахотой, а солончаки - озерами подо льдом. Только откуда же им взяться, этим озерам, если всюду - палящее солнце?

На Камбале - два летающих вертолета. Остальная авиатехника в непригодном состоянии. Работа запланирована на сегодня - 2 октября 2002 года, в 22.00 местного времени или в 19.00 московского. Разбиваемся на группы и едем на тридцать пятую площадку. До нее - 98 километров разбитой бетонки.

Тридцать пятая встречает традиционной шуткой:

- Генералов привезли?

- Привезли!

- Ну, так ждите "генеральского эффекта"! К пуску готовился весь полигон. Готовился серьезно и основательно. Времени, как всегда, не хватало, и последние дни только много работали и немного спали. Одна из сотрудниц технологической площадки, отвечающая за документацию, позже рассказала мне забавный случай.

- В ночь перед вывозом ракеты на старт иду с работы, чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть. Вхожу в дом, поднимаюсь на этаж и цепенею от ужаса: дверь не опечатана! Что же будет? Как же я так?! Минуту соображаю, где нахожусь, и, наконец, облегченно вздыхаю: это - дверь не на техничке, а в мою собственную квартиру. Вот до чего уработалась!

К вечеру площадка стихает, испытатели расходятся по местам, уставшие водители беспрестанно сновавших туда и сюда "козликов" глушат двигатели, падают на сиденья и вмиг засыпают. В восемь за горизонт садится солнце, быстро темнеет и холодает. Сначала на рубашку с короткими рукавами надеваю пиджак, затем на пиджак - куртку, затем завистливо поглядываю на офицеров в бушлатах с меховыми воротниками. Коричневая пустыня меняет цвет и очертания. Под ногами - черная земля, над головой - черное небо, усеянное миллиардами звезд.

- Красиво у вас и необычно!

- Красиво - это да. А необычность кончилась, когда блокаду Ленинграда пережили. Удивленно смотрю на собеседника.

- Как это?

- А вот так. На дворе - минус сорок. В Приозерске - ни тепла, ни воды. Ездили в Алмату, скупали "буржуйки". Топили и жили. Мы выжили, а все кошки вымерзли...

Смолкают разговоры людей, собравшихся на смотровой площадке, и на огромном пространстве воцаряется полная, абсолютная тишина. От этой тишины становится так не по себе, что в голову неожиданно закрадывается вопрос: а не остался ли я один на всю пустыню? Бесстрастный голос по громкоговорящей связи выводит из состояния мнимого одиночества.

Объявляется часовая готовность. Затем - получасовая, десятиминутная, пятиминутная... Впервые в жизни вижу, как волнуются военные. Вспоминаю услышанное днем раньше: не дай бог, нештатная ситуация - вмиг разнесет все, что годами строили. Прикидываю расстояние от смотровой до шахты, и не могу найти условный ориентир - ночью пустыня иная, чем днем. Кто-то показывает мерцающий вдали огонек: смотреть от него правее. Далеко, очень далеко. Раз за разом в нетерпении поглядываю на циферблат, и не верю глазам: идет все та же минута. То ли часы застыли, то ли потерял чувство времени? Нет, не потерял. Собравшиеся вокруг меня каждые пять секунд смотрят на часы. Такое ощущение, что двадцать два ноль-ноль никогда не наступит. Все готовы, но команда "Пуск" раздается внезапно.

Огромный, в несколько километров, факел взмывает почти вертикально вверх. Небо краснеет. На острие пламени, на долю секунды появляется темный силуэт противоракеты. Хотя, может быть, это мне только показалось. Огромная скорость несопоставима с человеческой реакцией. Но уж очень хочется ее увидеть. Затем - мощный хлопок над степью, последние отблески пламени, и все стихает так, как будто бы ничего и не было. Вновь - черная земля под ногами и черное, усеянное миллиардами звезд, небо над головой. Вскоре узнаём предварительные результаты испытаний - работа прошла успешно. Это значит, что все противоракеты на подмосковном кольце находятся в боеготовом состоянии. Обратно едем рывками: всем хочется поскорее добраться до Приозерска, но бетонка так разбита, что разгоняться не приходится. Да еще прямо под колесами мелькают ошалелые от света фар тушканчики. Наконец, середина пути - развилка 49-й километр. Останавливаемся, выходим и ставим на багажник "Волги" бутылку водки. Мне доверена ответственная операция наполнения стаканов. Мои спутники - заместители главных конструкторов системы, стартовой и технической позиций, обнаружив на обочине массу битого бутылочного стекла, радостно восклицают:

- Нет, не умерла еще славная традиция! Живет! К сожалению, моя работа не столь успешна, как их: в темноте никак не могу распределить поровну на троих. Слава богу, сзади тормозит следующая машина, и, видя мои неумелые действия, водитель оставляет фары включенными. Их свет спасает, и над ночной пустыней торжественно разносятся тосты во славу русского оружия.

Странно, но далее дорога уже не кажется разбитой, хотя солдат- водитель упорно твердит о том, что трясет и подбрасывает так же. Быстро и весело добираемся до Приозерска . В гостинице "Люкс" уже накрыт праздничный стол. На столе красуется все необходимое. Праздничный вечер заканчивается в шесть утра. Вот-вот засветлеет небо над Балхашом. Почему-то валюсь с ног от усталости только я, который фактически целый день ничего не делал. Все офицеры - как огурчики. Кто-то из старожилов полигона предлагает искупаться, но, видя мою испуганную физиономию, успокаивает:

- Не такие уж мы и привычные. Раньше - были. Раньше каждую неделю стреляли. Теперь - в три года раз. Раньше закалка была. А сейчас... Хотя бы то, что осталось не растерять. Потом - спохватимся. Сколько уж раз на грабли наступали.

Может быть, действительно, спохватимся. И тогда поймем, каким же невероятным напряжением сил все это давалось!

Ссылки: