Шкловский "вывел Горького на чистую воду" со сплетней о сифилисе Маяковского

Забегая вперёд лет на пятнадцать, нужно процитировать одни мемуары.

Галина Катанян в своих воспоминаниях "Азорские острова" рассказывала, как сразу после самоубийства Маяковского подралась на улице с человеком, сказавшим невзначай: "Сифилис теперь излечим, и нечего было Маяковскому стреляться из-за того, что он был болен". Она успела ударить его несколько раз, а потом, возмущённая, пришла к Брикам:

"Примачивая мне руку холодной водой, Лиля спокойно говорит: - Это отголосок очень старой сплетни, поддержанной Горьким ещё в 19-м году. Писать о сплетне опасно - можно её приумножить и невольно что-то приплести. Поэтому привожу запись рассказа Лили Юрьевны, которую я сделала в тот же вечер: "Мы были тогда дружны с Горьким, бывали у него, и он приходил к нам в карты играть. И вдруг я узнаю, что из его дома пополз слух, будто бы Володя заразил сифилисом девушку и шантажирует её родителей. Нам рассказал об этом Шкловский. Я взяла Шкловского и тут же поехала к Горькому. Витю оставила в гостиной, а сама прошла в кабинет. Горький сидел за столом, перед ним стоял стакан молока и белый хлеб - это в 19-м-то году! "Так и так, мол, откуда вы взяли, Алексей Максимович, что Володя кого-то заразил?" - "Я этого не говорил!. Тогда я открыла дверь в гостиную и позвала: "Витя! Повтори, что ты мне рассказал. Тот повторил, что да, в присутствии такого-то. Горький был припёрт к стене и не простил нам этого. Он сказал, что "такой-то" действительно это говорил со слов одного врача. То есть типичная сплетня. Я попросила связать меня с этим "некто" и с врачом. Я бы их всех вывела на чистую воду! Но Горький никого из них "не мог найти". Недели через две я послала ему записку, и он на обороте написал, что этот "некто" уехал, и он не может ничем помочь и т. д. - Зачем же Горькому надо было выдумывать такое?

- Горький очень сложный человек. И опасный, - задумчиво ответила мне Лиля. (Перепечатывая архив, я видела этот ответ, написанный мелким почерком: "Я не мог ещё узнать ни имени, ни адреса доктора, ибо лицо, которое могло бы сообщить мне это, выбыло на Украину".) - Конечно, не было никакого врача в природе, - продолжала Лиля. - Я рассказала эту историю Луначарскому и просила передать Горькому, что он не бит Маяковским только благодаря своей старости и болезни." Слух о самоубийстве из-за сифилиса возник в день смерти Владимира Владимировича. Несмотря на то, что вскрытие тела показало полную несостоятельность этого слуха, мне иногда доводится слышать об этом и в наше время. Не погнушался реанимировать старую клевету Виктор Соснора в своём документальном романе. А изыскания об интимной жизни поэта, основанные на "свято сбережённых сплетнях", прочла я недавно у Ю. Карабчиевского" 17ф. Зиновий Паперный писал всё о той же истории, цитируя Чуковского : "Корней Иванович: "Это было в 1913 году. Одни родители попросили меня познакомить их дочь с писателями Петербурга. Я начал с Маяковского, и мы трое поехали в кафе "Бродячая собака". Дочка - Софья Сергеевна Шамардина [ 15 ], татарка, девушка просто неописуемой красоты. Они с Маяковским сразу, с первого взгляда, понравились друг другу. В кафе он расплёл, рассыпал её волосы и заявил:

- Я нарисую вас такой! Мы сидели за столиком, они не сводят глаз друг с друга, разговаривают, как будто они одни на свете, не обращают на меня никакого внимания, а я сижу и думаю: "Что я скажу её маме и папе??" О дальнейшем, после того как Маяковский и Сонка (так звали её с детства) остались вдвоём, рассказывает она сама в воспоминаниях. Как они ночью пошли к поэту Хлебникову , разбудили, заставили его читать стихи. Однажды, когда они ехали на извозчике, Маяковский стал сочинять вслух одно из самых знаменитых своих стихотворений: "Послушайте! Ведь, если звёзды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно?.." Первый серьёзный роман в жизни Маяковского кончился в 1915 году - вскоре поэт встретился с Лилей Брик . Она мне рассказала: - В 1914 году Максиму Горькому передали, что несколько лет назад Маяковский якобы соблазнил и заразил сифилисом женщину. Речь шла о "Сонке"?. Поверив этой клевете, великий гуманист Горький пришёл в негодование и стал во всеуслышание осуждать Маяковского. Но сам Маяковский отнёсся ко всему этому довольно просто: "Пойду и набью Горькому морду!. А я сказала: - Никуда ты не пойдёшь. Поедем мы с Витей (Шкловским). Горького я спросила: - На каком основании вы заявили, что Маяковский заразил женщину? Горький сначала отказался. Шкловский потом очень весело и увлечённо говорил мне, что было дальше: - Ну, тут я ему выдал! Горькому деваться было некуда. Он стал ссылаться на кого-то, но назвать имени так и не смог. Эта история не просто "отложила отпечаток" на отношения Маяковского и Горького. Она явилась началом долголетней вражды двух писателей, которая уже не прекращалась. Примирения быть не могло. После долгого, многолетнего перерыва история лишь сейчас появляется на свет, были только отдельные упоминания. Да и можно ли было говорить о том, как поссорились два основоположника?.. Но сейчас меня интересует другое. Лилю Брик вовсе не смутил и не обезоружил авторитет Горького. Она не раздумывая ринулась защищать Маяковского. Нет ничего удивительного в том, что именно она не устрашилась грозного имени "вождя всех времён и народов", обратилась к нему с письмом в защиту Маяковского. А ведь в те страшные годы, уже после убийства Кирова и незадолго до 1937 года, она многим рисковала - многим больше, чем тогда, когда призвала к ответу Максима Горького!" 18ф. Итак, тут тасуются 1914 и 1919 годы, точно указываются неточные причины и вместо раскрытия тайн туман лишь сильнее покрывает былые поступки. Что интересно, Лиля Брик потом заменяет в своих рассказах Горького на Чуковского . Вот что пишет Игорь Северянин в "Заметках о Маяковском": " Софья Сергеевна Шамардина ("Сонка") , минчанка, слушательница высших Бестужевских курсов, нравилась и мне, и Маяковскому. О своём "романе" с ней я говорю в "Колоколах собора чувств". О связи с В. В. Маяковским я узнал от неё самой впоследствии. В пояснении оборванных глав "Колоколов собора чувств" замечу, что мы втроём (она, В. Р. Ховин и я) вернулись вместе из Одессы в Питер. С вокзала я увёз её, полубольную, к себе на Среднюю Подьяческую, где она сразу же слегла, попросив к ней вызвать А. В. Руманова (петербургского представителя "Русского слова" ). Когда он приехал, переговорив с ней наедине, она после визита присланного им врача была отправлена в лечебницу на Вознесенском проспекте (против церкви). Официальное название болезни - воспаление почек. Выписавшись из больницы, Сонка пришла ко мне и чистосердечно призналась, что у неё должен был быть ребёнок от В.В. Этим рассказом она объяснила все неясности, встречающиеся в "Колоколах собора чувств" 19ф. Софья Шамардина стала партийным работником (что, по-видимому, вызывало смешанные чувства у Маяковского: "Сонка - член горсовета!"). Паперный рассказывает, что после того, как Шамардина просидела семнадцать лет , он встретил её. В гостях у Лили Брик он увидел "пожилую женщину, с очень добрым, усталым и - это было видно - некогда очень красивым лицом". Шамардина жила в Харитоньевском переулке, Водопьянова переулка уже не было рядом, он просто не существовал. Шамардина, судя по всему, в старости была одинока.

Ссылки: