Шефтель И.Б.: ранение и лечение 1944?

Отделение, где служил Шефтель, стало не минометным, а пулеметным. То ли минометов не хватало, то ли по другим соображениям, но Илья стал наводчиком Максима. На пятый день боев он выбыл из строя. Как это произошло, он даже не знал. Помнил только, что после ночного перехода стрелковая рота, которой был придан пулемет, заняла новую позицию на кромке ржаного поля. Отделение установило свой Максим, залегло. Стояло яркое солнечное утро, уже начинало припекать. Возможно, что убаюканный тишиной и ласковыми лучами, утомленный ночным маршем Илья Шефтель заснул за щитком пулемета.

Когда Илья открыл глаза, над ним было уже не лазурное небо, а выбеленный потолок. "Где я?" - недоумевал он, и только увидав рядом носилки с раненными, понял, что ранен сам, находится в госпитале. Пошевелил ногами, руками. Убедившись в своей "целости", решил, что бинты на голове и вокруг тела - какое-то недоразумение. Поднялся с носилок и направился к выходу из хаты. Но подоспели санитары, подхватили его на руки и уложили. Подбежавшие врач и сестра стали расспрашивать о самочувствии, но Илья не смог и слова вымолвить. Слышать - слышал, а говорить словно разучился.

Под подушкой у себя нашел историю болезни. Прочел. Оказалось, что ранен и контужен был три дня назад, 25 июля, в сознание пришел только 28-го. Через неделю его погрузили в устланный соломой кузов студебеккера и повезли в другой госпиталь, подальше от фронта. Тут в истории болезни Шефтеля появилась запись: "Срочно эвакуировать в тыл самолетом". Но, рожденный ползать летать не может. Дней через десять врачи зачеркнули запись насчет срочности и самолета и написали: "эвакуировать автомобилем со скоростью не более 15 километров в час". Именно таким образом, только, наверное, немного быстрее, он был доставлен в госпиталь на станции Вишнярка, недалеко от Ельца .

И это еще не был стационарный госпиталь. Палаты размещались в бараках, застланных сеном, поверх которого лежали одеяла - это заменяло кровати. Но в здании через площадь, наверное школьном, были оборудованы операционная, перевязочная, рентген. На перевязки ходячие больные шествовали через площадь в одних нательных рубахах и кальсонах (благо было тепло!), мало стесняясь населения. Тут Илье Бенциановичу сделали снимок черепа и обнаружили на нем три трещины.

Отдаление его от фронта продолжалось. На этот раз не самолетом и не автомобилем. Раненных погрузили в так называемую "летучку" - чистенькие выбеленные изнутри товарные вагоны, где в два яруса были подвешены санитарные носилки. В этом составе с большими красными крестами на вагонах, Илью Шефтеля доставили в Борисоглебовск . Хотя этот город уже в то время был довольно далеко от фронта, медицина сочла необходимым отправить раненного дальше, аж за Устюг. После десятидневного пребывания в Борисоглебовске, где ему почему-то запретили подниматься с постели, Илью Шефтель вновь поместили в санитарный поезд, но уже из пассажирских вагонов.

Долог был путь до Новосибирска . По дороге, на одной из станций Илья по примеру других раненных выменял гимнастерку на кусочек масла, и в новый госпиталь опять-таки прибыл в одном белье. Два месяца лечили Шефтеля - ванны, физиотерапия. Но это не оказалось заключительным этапом его оздоровления. За Новосибирском последовал Бердск , госпиталь санаторного типа для выздоравливающих. Госпиталь располагался на берегу Оби. До войны это был санаторий. Еще два месяца лечили тут Илью. Настал день выписки. Врачебная комиссия признала его годным к нестроевой службе.

В сопровождении медсестры Илья в группе других выписанных из госпиталя был доставлен на пересылочный пункт в Новосибирске. На голые доски кроватей, поставленных в два яруса. Как неуютно почувствовали себя здесь люди, уже привыкшие за несколько месяцев к чистенькому госпиталю. Свирепствовали здесь окопавшиеся в тылу старшины. Таким грубым солдафонам работу с заключенными и то поручать нельзя.

На пересылочном пункте формировались маршевые роты для отправки в воинские части. Годен к нестроевой! Это было очень плохо. Много лучше - на фронт. Там опасно, на волосок от смерти, и все-таки лучше тыловой части, тем более нестроевой. Здесь ожидали нудные и тяжелые физически будни, скудное питание. Нет, лучше, гораздо лучше было опять на фронт. Особенно теперь, к канун сорок четвертого, когда Советская армия устремилась вперед, когда уже хотя и вдалеке замерцал свет победы. Илья, конечно, понимал, что далеко не всем сегодняшним воинам суждено дойти до Берлина, но, в конце концов, и необязательно убьют, может опять ранят, но не искалечат совсем. Уж смерть лучше, чем остаться калекой, каких немало насмотрелся он в госпиталях. С такими думами Илья Шефтель встретил утро следующего дня, когда группа офицеров стала комплектовать маршевые роты. Вызывали по очереди. Дошел черед Шефтеля. - Какое образование? - Высшее. - Диплом есть?

Шефтель, который в это время уже говорил, но еще довольно плохо, объяснил лейтенанту, что на фронт диплома не захватил. - Где живете? - В Москве...

Жирным синим карандашом офицер начертал на госпитальной справке Шефтеля букву "Д".

-Поедете в распоряжение Московского городского военкомата!

Такой оборот дела был настолько неожиданным, что Илья даже не сразу обрадовался. В Москву, в родную Москву!

Получив на дорогу продовольствие, литер на поезд, он и несколько других солдат и офицеров, отправляемых по месту жительства, пошли на вокзал в Новосибирске. Весь он был забит гражданскими и военными. С трудом нашли уголок, где смогли присесть, а ночью и вытянуться. О билетах и думать было нечего. Но военный комендант устроил эту группу раненных на санитарный поезд, который разгрузился в Новосибирске и теперь снова отправлялся к фронту через Москву. Отлично было в этом почти пустом составе, но в Ряжске стало известно, что маршрут изменен, поезд обойдет Москву. Пришлось покинуть гостеприимных медиков.

С большим трудом удалось втиснуться в поезд на Москву. Без билета. Вокзальный кассир только улыбнулся, когда Илья протянул ему литер.

-Мест нет. Сумеете влезть - езжайте так. Билета никто не спросит...

Шефтель сумел. Сумел и его попутчик, капитан, раненный в ногу. Он - ленинградец и через Москву ехал в родной город.

В видавшей виды гимнастерке, почти черной, в бушлате, полученном в госпитале вместо шинели и, самое досадное, в обмотках прибыл он 30 декабря, почти в канун сорок четвертого года в Москву, домой, куда к этому времени вернулась вся семья.

В один из первых дней нового года Илья Шефтель явился в райвоенкомат. Медицинская комиссия здесь в отличие от госпитальной признала его негодным к службе в армии и направила на ВТЭК. Здесь Илье Бенциановичу установили инвалидность III группы с переосвидетельствованием через шесть месяцев. Через полгода ВТЭК вновь определил инвалидность на такой же срок. Потом Илье надоело такое частое переосвидетельствование - надо было проходить врачей всех специальностей, и он прекратил походы во ВТЭК. В тому же через некоторое время врачи военкомата признали Шефтеля годным в военное время и ограниченно годным в мирное. Война уже победоносно закончилась, так что годность в военное время ни к чему не обязывала. А в анкетах Илья Бенцианович стал писать: Военнообязанный, состав сержантский, род войск - стрелковый?. И так до 1974 года, когда по возрасту был снят с воинского учета.

Ссылки: