Шатуновская О.Б.: Родители отца. Отец

Когда мне было четыре года, мы ездили в Полтаву к родителям отца. Во дворе было два дома, ходил высокий худой старик. Это мой дед-часовщик, у него была часовая мастерская, все наши часы от него. Бабушку не помню, помню только большие темные комнаты, окна всегда занавешены, и нам не разрешали шуметь. В другом доме жила их дочь Анюта, ее муж был военный врач. Мы жили у нее и, когда шли через двор к родителям, то все говорили - тише, громко не говорите. Почему-то там так было, абсолютная чистота, крашеные полы и тишина. В Белоруссии жила другая сестра отца, Вера, и говорили, что она красавица и что я в нее, тоже красавица. Была там какая-то речка, мы стояли, на нее смотрели. Во время резни ездили в Германию. 

  Отец отца, Ноах Шатуновский, был часовой мастер в Полтаве. Он приехал из деревни Шатуновка - когда отменили крепостное право, то все из деревни получили фамилии Шатуновские. 

Мой отец Григорий Наумович (Исаак Ноахович), кончил юридический факультет в Петербурге. Как особо талантливому ему предлагали креститься и остаться на кафедре - без этого при университете евреев не оставляли. Еврейского языка он не знал, но он не остался при университете. Он считал недостойным менять вероисповедание ради карьеры, хотя и не был религиозным. Разрешалось евреям быть помощниками присяжных поверенных. После революции 1905 года он стал присяжным поверенным. В то время были сословия: дворяне, мещане, крестьяне, потом ввели - граждане. Отец был мещанин по отцу, но так как кончил университет, стал гражданин. Если человек поступал чиновником и дослуживался до тринадцатого класса, то давали личное дворянство. Григорий Наумович служил после окончания университета в Тамбове. С Викторией Борисовной познакомился в Липецке на грязях, куда она приехала со своей мамой. Она не хотела выходить замуж, так как у нее было искривление позвоночника. Он ей сделал предложение, но она долго думала, хотя и влюбилась в него. Но это обстоятельство ее очень сдерживало, и она говорила - я подумаю. Он приехал в Козлов, водил их с тетей Раей в театры. В конце концов она решилась ему сказать - я вам отказываю, так как у меня есть физический недостаток. Но она была очень хороша, и он сказал, что это не имеет значения. Тогда, как положено, шли к родителям делать предложение, потом обручение, потом свадьба. Сделали приданое, все по дюжинам, вышили вензеля. Сундуки кованые, туда все кладут: одеяла, подушки, салфетки, скатерти. Поехала с ним в Тамбов, потом он перевелся в Баку, и отныне они жили в Баку. Жили в переулке Мусеви, бывший Офицерский, дом 4, недалеко от Баксовета.  См. Паспорт матери О.Г. Шатуновской 1898 г

До этого, мне было года два, ездили к маминой сестре тете Дуне в Екатеринодар. Мы жили во флигеле во дворе. Дядя, муж тети Дуни, заведовал сахарным складом. Я выбежала из флигеля на крыльцо - на нем лежала циновка и большой камень, и я упала, так как плохо ходила, и разрезала губу, ее ездили куда-то зашивать изнутри. Еще была нянька, которая любила ходить в кабак. Она говорила - ты тут стой! - и пошла через дорогу, а я побежала за ней по бугристой мостовой и разбилась, и когда за мной пришли, то это все и выяснилось, что она пошла в кабак. С одной стороны, она была хорошая нянька, а с другой - алкоголик. И вот я помню, как я бежала через дорогу за ней в кабак и разбилась, и был большой скандал. Девочками в четыре-пять лет бегали по двору и кричали: Оля дура! Марта дура! Ты что кричишь? Не знаю, хочется. Лишь бы бегать и кричать во все горло, так здорово.

Ссылки: