Воспоминания Шатуновской О.Г. Сурен и Юрий

Соседями моими были председатель Чека Крумин Николай и его жена Густа , латышка или эстонка. Юрий пришел к ним, я позвала его, стала разговаривать с ним. Я хотела отомстить Сурену и поэтому сблизилась с Юрием, я и ему так сказала. Он был, конечно, оскорблен, что его используют как орудие мести. Он, правда, очень удивился, что я девушка.

Но если ты не была Сурену фактической женой, что ж ему оставалось, неужели ты не понимала? Нет, не понимала. Я думала, что можно и так. И так хорошо, а это необязательно.

И никто не объяснил? Я ни с кем не говорила. Ни с матерью, ни с подругами, что вот так. Не делилась такими интимными подробностями. Все считали, жена и жена. Мы спали всегда вместе, он меня целовал, обнимал, ласкал, а этого я не хотела. Мне казалось, что это лишнее, зачем, когда и так хорошо?

Я сама потом думала, почему так у меня было? Может быть, сказалось то, что я перенесла тиф, у меня не было потом год менструаций, может быть, я отстала в развитии. Он не настаивал, не принуждал, только спрашивал, ну ты потом, когда-нибудь, будешь? Я говорила, да, потом.

Странно все это. Почему же он тебе не объяснил, что так нельзя?

Не объяснил. Он никогда мне этого не говорил. Может быть, боялся оскорбить, что вот, дескать, он иначе не может. Только рассказывал про свои измены и раскаивался. А может быть, и сам не считал, что иначе нельзя. Сам раскаивался, что не может подождать.

Странно. Да, странно и непонятно. Я сама, когда вспоминаю, удивляюсь.

А когда вы решили жить вместе?

Что мы будем вместе, это всегда так считалось. А жить вместе мы стали с гражданской войны. Однажды на фронте ночевали в избе, было очень холодно, мы легли вместе и с тех пор уже всегда стали жить вместе, то есть и считаться мужем и женой для окружающих. Как-то мы пришли к Миха Цхакая , это старый большевик, товарищ Ленина по Женеве.

Сурен говорит:

- Товарищ Миха, вы наверное не помните меня?

- Нет, как же, помню, ты - Сурен Шатуновский. Оля произносит эти слова за Миха с кавказским акцентом. Миха писал мемуары о жизни большевиков в Женеве, и называл их "мои мемаури". Сурен всегда спрашивал:

- Ну как, товарищ Миха, пишете еще ваши мемаури? Миха не подозревал шутки: - Пишу.

Но и Сурена мне, видно, терять не хотелось. И все это тянулось года два. Но каждый раз становилось все хуже. Он клялся, божился, что больше этого никогда не будет, что это последний раз, но потом опять повторялись его измены. И он сам рассказывал о них и клялся опять. Я была глубоко оскорблена.

Ссылки: