Как Феликсу Щелкину лечили сломанную руку

Источник: Щелкин Ф.

Зимой 48 года мне было 14 лет. Катаясь на лыжах в КБ-11, я сломал руку. Перелом оказался сложным. В верхней трети предплечья кость сломалась, а сустав с обломком кости выскочил из гнезда на 4 см. Врач в больнице заявил, что без рентгеновского снимка помочь не сможет. Тогда в больнице рентгеновского аппарата не было. Было принято решение снимок сделать на рентгеновском аппарате в лаборатории НИС, который, как я теперь знаю, использовался при отработке ядерной бомбы. Повезли меня туда глубокой ночью. Помню спор сопровождающих, завязать или нет мне глаза по дороге в рентгеновскую лабораторию. Глаза мне не завязали, просто попросили их закрыть, что я добросовестно и сделал. Это, видимо, единственный случай, когда в ядерном центре был сделан рентгеновский снимок не узлов ядерного заряда, а сломанной руки. Представляю, как опасно было службе режима решиться на допуск постороннего в "святая святых". Но это было сделано. После получения снимка врач наложил гипс и обозначил на нем место перелома. Меня доставили в Москву в сопровождении матери и поместили в институт Склифософского. При обходе, увидев рисунок на гипсе, московский врач стал громко ругаться и требовать, чтобы я сказал, в какой больнице какого города какие идиоты делали мне рентгеновский снимок. Оказалось, сложный перелом снимают в двух перпендикулярных проекциях, так как на одной (как у меня и произошло) можно не увидеть смещения обломков костей относительно друг друга. Я, зная, что мне нельзя говорить не только откуда я приехал, но даже в каком направлении от Москвы "это" находится, молчал. Возмущенный заведующий отделением заявил, что, поскольку у него есть вопросы к этим горе-врачам пока я не скажу как с ними связаться, он лечить меня не будет. Прошла неделя - меня не лечат. Отец приехал в командировку на один день в Москву. Навестив меня в институте Склифосовского, спросил, как идет лечение. Я рассказал. Он молча встал и ушел. Прошло меньше часа, в коридоре послышались сильный топот и крики. Я вышел из палаты.

По коридору бежало много людей: врачи, медсестры, два санитара с каталкой. Впереди бежал пожилой академик - директор института. Врачи на бегу по дороге заскакивали в палаты, кого-то искали. Меня спросили: "Ты Щелкин?" Тут же меня уложили на каталку и, опять же бегом, повезли в операционную. Мне разрезали гипс, стали щупать руку в месте перелома, обнаружив, что кость срослась "внахлест" и предплечье стало на 4 см короче, взяли небольшой ломик и сильным ударом сломали снова. Командовал директор: "Где электродрель? Сверли локоть. Вставляй спицу" (для подвески груза с целью вытяжки). Врач робко заикнулся: "Давать наркоз?". "Какой наркоз? - сказал директор. Я сейчас должен доложить по телефону результат, держите его крепче". Однако время было упущено, и правая рука у меня осталась короче левой... Так я стал одной из случайных побочных жертв сверхстрогого режима секретности, "щепкой", которая отлетела при "рубке леса". Позже я спросил отца, что он сделал, почему так быстро начали лечить? Он рассказал, что, приехав в ПГУ, сообщил руководству: возвратиться в КБ-11 сегодня не могу, вынужден остаться в Москве - спасать руку сыну. Было сказано: "Подожди час". Через час ему сказали: "Работай. Сына лечат".

Ссылки: