Письма Зильберберга матери и жене

"Мама! Раньше я тебя только любил, потом (благодаря главным образом К.) научился уважать. С тех пор это уважение росло. Оно мне порукой, что ты твердо перенесешь все, что бы со мной ни случилось. Да, ведь с тобой большая часть моей жизни! Вы (ты и К.), женщины-матери, - единственные люди, к которым у меня соединяется чувство любви и уважения. Всем хорошим, что во мне, я обязан вам. С великим любящим и мужественным сердцем, твердо переносящие физические страдания и духовные потрясения, вы вселили во мне святое чувство к женщине-человеку. Спасибо Вам! Надо кончать, трудно писать - смотрят. Целую тебя, дорогая мама, и отца, сестру с мужем и брата, девочек с их отцом. Остальным родным и знакомым (кто интересуется) - привет. Прощай!"

В последнем письме к жене он писал следующее: "О жизнь! О юность! О любовь! Любовь мучительная... Вновь хочу, хочу предаться вам Хотя б на миг один... А там - Погасну... Тургенев. Я счастлив - ты не здесь. Я счастлив - ты думаешь обо мне. Это мне облегчает последние дни и облегчит конец. Сколько раз я переходил от надежды, что ты свободна, к сомнению в этом! Эти 5 мес. прошли как миг, а время, которое идет и которое еще осталось, кажется вечностью. Я это объясняю себе сравнением с долгим зимним путешествием в закрытом возке. День за днем проходит. Сегодня, как вчера, завтра, как сегодня. И от этого однообразия прошедшие дни не оставляют по себе ничего, и, когда оглядываешься назад, кажется, что они не прошли, а пролетели; от этого же отсутствия всяких впечатлений и от этого же однообразия так томительно тянется время.

Я сильно изменился за это время, и с внешней стороны, и духовно. Я оброс бородой (большой черной бородой) и волосы стали длинные; я их ношу так, как ты любила, - вверх. Иногда, в полузабытьи, мне кажется, что милая рука проводит по ним... Я прочел много книг, хороших книг. Отчасти непосредственно, отчасти косвенно они открыли мне целый мир, новый, неизвестный, прекрасный и величественный. Они осмыслили мою инстинктивную любовь к природе. Они возвысили меня, и я нашел многое, что раньше только чувствовал. Это книги по естественной истории, биологии и физиологии. ...Я отказался видеть девочку... Для каждого человека есть предел его духовных страданий. Я могу видеть мать. С большим трудом мог бы я видеть тебя, но ее... Это выше моих сил; здесь мой предел. Я не могу. Когда я представляю ее себе, эту маленькую девочку, которой я не знаю и которую так люблю, представляю, как она будет смотреть и не понимать, что происходит, быть может, даже заплачет, увидев незнакомое лицо... Я не могу, Я знаю, что и я, у которого ни один человек, кроме тебя, не видел слез, что и я заплачу, как ребенок, при жандармах... К предстоящему концу отношусь спокойно, и ни один из всей своры, окружавшей меня эти 5 мес., не мог бы сказать, что когда-нибудь заметил во мне хотя малейшее волнение. Посылаю тебе образчики (лучшие) бедной флоры нашего крепостного двора для прогулки: я их засушил для тебя... Мое последнее и страстное желание, чтобы у нашей девочки была бы мать, с которой она бы жила и росла. А когда она выросла бы, ты ей показала бы те прекрасные страницы твоей тетради и рассказала бы ей, как я любил тебя, как я любил ее, ты сказала бы, что я расстался с самым большим для меня - с этой великой любовью, с жизнью - в борьбе против горя и страдания других. Передай мой привет отцу и брату. Я часто жалел, что не пришлось повидаться с ними. Это письмо - последнее. Прощай, друг, прощай, милая, прощай, любимая... Прощай... Это ужасное слово как будто носится в воздухе и, как звук колокола, замирая, становится все тише и тише... Прощай! 8-VII-07 г. Петропавловская крепость",

Ссылки: