Сталин, Демьян Бедный и "протекционный" вагон

[Сталин] заступился за него [Бедного], когда была предпринята попытка отобрать у него полагающийся ему "по штату" персональный ("протекционный") вагон. О том, как Сталин отреагировал на вопль Демьяна по отбираемому у него вагону, мы можем судить по мемуарному свидетельству Александра Жарова .

Мемуарист относит эту рассказываемую им историю к 1929 году. Но скорее всего дело было раньше. Во всяком случае, эпизод этот можно считать эпилогом, завершившим конфликт Демьяна с партийными органами, пытавшимися отнять у него "протекционный" вагон:

"Мария Ильинична (речь идет о М.И. Ульяновой, сестре Ленина. - Б.С.) еще работала в "Правде", но уже выполняла и новые обязанности по линии партконтроля. Я однажды вошел в ее редакционный кабинет в момент, когда она звонила по телефону Сталину. Я хотел выйти. Но Мария Ильинична остановила меня кивком головы. Разговор был о том, что вагон, в котором с разрешения Ленина разъезжал по фронтам во время гражданской войны Демьян Бедный, теперь ему не нужен. Вагон стоит без действия где-то в тупике. И Марии Ильиничне поручено спросить у Сталина: согласен ли он с тем, чтобы демьяновский вагон был передан кому-то другому, кто в нем нуждается. Мария Ильинична говорила спокойно. Вдруг голос ее дрогнул. Сталин, видимо, оборвал ее, произнес какую-то фразу и положил трубку. Я смутился, когда Мария Ильинична посмотрела на меня:

- Садитесь, Жаров. Вы слышали, что он сказал?

- Нет.

- Он сказал: "Согласен. Пусть отберут вагон у Демьяна Бедного и отдадут ему мой вагон". После этого никто, конечно, не покушался на демьяновский вагон, хотя обладатель его сам был не прочь расстаться с ним. (Воспоминания о Демьяне Бедном. М. 1966. Стр. 235.) Помимо путаницы с датой, автор этих мемуаров ошибся и в своем предположении, будто Демьян и сам был не прочь расстаться со своим вагоном. Но это - не его вина. Не исключено, что именно так информировал (то есть дезинформировал) Марию Ильиничну тот, кто сообщил ей о решении Президиума ЦКК. Что же касается самой истории, а главное, телефонной реплики Сталина, то в достоверности ее сомневаться не приходится: тут сразу - безошибочно - узнается его стиль, его "почерк". Он всегда знал, в какой момент поставить последнюю точку в разговоре. Кстати, лишать Демьяна его права на "протекционный" вагон никто и не собирался. Речь шла лишь о том, чтобы этот его вагон не был "персональным", так сказать, принадлежащим ему лично. По новому порядку вещей, который предлагал Президиум ЦКК, просто всякий раз, по надобности, Демьян должен был писать соответствующую заявку и получать так называемый "разовый мандат". При этом, разумеется, неизбежно возникал бы вопрос: а для какой надобности в данный момент потребовался ему вагон - для деловой или, может быть, какой-нибудь приватной поездки? Это, конечно, было бы уже не так удобно, тем более, что Демьян постоянно пользовался своим вагоном и для сугубо частных, личных поездок. Вот рассказ одного из свидетелей приезда Демьяна на отдых в Ессентуки в 1924 году:

В "синем" вагоне он, оказывается, путешествовал с собственной "лабораторией" - у него была часть его библиотеки с неизменными филологическими словарями и энциклопедией Брокгауза - Ефрона" (Воспоминания о Демьяне Бедном. М. 1966. Стр. 55.) Отказываться от таких удобств ему, разумеется, не хотелось. Любопытен один из главных аргументов, выдвигаемый Демьяном в пользу оставления за ним персонального вагона. Обладание этим собственным вагоном, объясняет он, не только ничуть не уронило его в глазах рабочих и крестьян, но, наоборот, только еще больше возвысило, ибо "сам злополучный вагон превратился в сюжет трогательной легенды: "тов. Ленин дал Демьяну Бедному вагон, чтобы Демьян ездил по России да смотрел, хорошо ли народ живет" (см. журнал "Печать и революция" за текущий год). "Дал Ленин. Разве это не верно? Ленин мне много дал, ничего не отбирал. Нужно ли, чтобы легенда о вагоне приобрела внезапный конец "умер Ленин, и вот у Демьяна", или "Проштрафился Демьян, и вот у него!" Этот лукавый ход (Ленин, мол, дал, а вот Сталин хочет отнять) сработал безошибочно. А что касается "трогательной легенды", на которую Демьян тут ссылается, то она настолько выразительна и влечет за собой такие - далеко идущие - ассоциации, что ее. пожалуй, стоит привести полностью - в том самом виде, в каком она была изложена на страницах упомянутого в письме Демьяна Сталину журнала "Печать и революция" :

Ссылки: