О романе А.Н. Толстого "Гиперболоид инженера Гарина"

А вот два других - совсем других! - обломка великой русской революционной бури: главная героиня и главный (заглавный) герой одного из самых знаменитых, быть может, даже самого знаменитого романа А.Н. Толстого "Гиперболоид инженера Гарина".

Героиню романа - Зою Монроз - мы узнаем уже под этим, парижским ее именем. Русскую ее фамилию автор нам не сообщает и о прошлой, российской ее жизни говорит глухо. Сама она о своем прошлом говорит так:

Не забудьте, - я пережила революцию, у меня был сыпняк, я дралась, как солдат, я проделала верхом на коне тысячу километров. Это незабываемо. Моя душа выжжена ненавистью.

Именно это российское ее прошлое толкнуло Зою в самый эпицентр всемирной фантасмагории, которая стала главным содержанием этого толстовского романа.

Что же касается главного героя этого романа - Петра Петровича Гарина, - то он в эпицентр этой фантасмагории попал уж совсем не случайно. Собственно говоря, слово "попал" тут вообще неуместно, поскольку он в эту кашу не "попал", - он сам заварил всю эту всемирную, планетарную кашу.

И вот, даже достигнув своей цели, став мировым диктатором, Петр Петрович Гарин ощущает себя совершенно так же, как ощущали себя в Париже Кондаковы, Помадкины и Шерстяниковы из пародии Булгакова:

Он с удовольствием плюнул бы на эти жирные лысины и уважаемые плеши, сидящие перед ним амфитеатром в двусветном зале. Но он понимал, что не плюнет, но сейчас встанет и поблагодарит.

На улице автомобиль диктатора приветствовали криками. Но присмотреться - кричали все какие-то рослые ребята, похожие на переодетых полицейских, - Гарин раскланивался и помахивал рукой, затянутой в лимонную перчатку.

Эх, не родись он в России, не переживи он революции, наверное переезд по городу среди ликующего народа, выражающего криками "гип, гип" и бросанием бутоньерок свои верноподданнейшие чувства, доставил бы ему живейшее удовольствие. Но Гарин был отравленным человеком. Он злился:

"Дешевка, дешевка, заткните глотки, скоты, радоваться нечему!"

После черепахового супа начались речи. Гарин выслушивал их стоя, с бокалом шампанского. "Напьюсь!" - зигзагом проносилось в голове. Напрасная попытка!

Между третьим сладким и кофе он ответил на речи.

Речь произвела отрадное впечатление. Правда, по окончании ее диктатор прибавил, как бы про себя, три каких-то энергичных слова, но они были сказаны на непонятном, видимо русском, языке и прошли незамеченными. Затем Гарин поклонился на три стороны и вышел, сопровождаемый воем труб, грохотом литавр и радостными восклицаниями. Он поехал домой.

В вестибюле дворца швырнул на пол трость и шляпу (паника среди кинувшихся поднимать лакеев), глубоко засунул руки в карманы штанов и, зло задрав бородку, поднялся по пышному ковру. В кабинете его ожидал личный секретарь.

- В семь часов вечера в клубе "Пасифик" в честь господина диктатора состоится ужин, сопровождаемый симфоническим оркестром.

- Так, - сказал Гарин. (Опять прибавил три непонятных слова по- русски.) - Еще что?

- В одиннадцать часов сегодня же в белой зале отеля "Индиана" состоится бал в честь.

- Телефонируйте туда и туда, что я заболел, объевшись в городской ратуше крабами.

И даже когда вся его грандиозная авантюра с треском проваливается, он не меняется, остается таким, каким был, сохраняет все характерные черты и приметы свойственных ему "внутренних жестов":

На руле сидела Зоя. Гарин едва узнал ее - так осунулось ее лицо. Он прыгнул в шлюпку, с улыбочкой, как ни в чем не бывало, сел рядом с Зоей, потрепал ее по руке:

- Рад тебя видеть. Не грусти, крошка. Сорвалось, - наплевать. Заварим новую кашу?

Ссылки: