САМОЙЛО А.А.: НА ВОЕННО-ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ РАБОТЕ

После ликвидации Северного фронта, по окончании всех официальных торжеств в Архангельске и Вологде - парадов войсковых частей, прощания с советскими, партийными и общественными организациями, посещения местных заводов и митингов на них, я получил разрешение съездить в Петроград. К сожалению, от моей петроградской квартиры, оставленной в 1914 году, я нашел лишь следы в виде старого барометра, висевшего на стене в артели, принявшей мой инвентарь на "хранение". Когда я сообщил об этом своему знакомому петроградскому губернскому военному комиссару Биткеру , а он в свою очередь председателю городского Совета, мне предложили в виде компенсации взять мебель из квартиры, находившейся рядом с бывшими казармами Павловского полка и брошенной своим хозяином известным писателем Леонидом Андреевым . Сначала я обрадовался, но, увидев мебель, заполнявшую две большие комнаты писателя, пришел в ужас от фантазии ее владельца. Мебель состояла из тяжелых столов, диванов, кресел и стульев с такими грубо вырезанными из дерева фигурами и физиономиями человекоподобных существ, что не могло быть и речи не только о возможности разместить их в обыкновенной жилой комнате, но и о простой перевозке их из Петрограда в Москву. Я, как говорится, махнул рукой и отказался от предложенной компенсации. Вскоре я с семьей (женой и двумя дочерьми) переехал в Москву , где по распоряжению Михаила Ивановича Калинина, знавшего меня со времени посещения им фронтов гражданской войны, мне была отведена квартира. Вслед за тем я был вызван в Комиссариат по иностранным делам , где вместе с врученным мне дипломатическим паспортом на имя "российского гражданина" А. А. Самойло получил приказание правительства отправиться в Петроград, в гостиницу "Астория", и поступить в качестве члена комиссии по заключению перемирия с Финляндией в распоряжение председателя комиссии.

Последним оказался один из членов Революционного Военного Совета Восточного фронта, яро боровшийся против меня в Симбирске. При моем представлении ему он от имени РВС Республики вручил мне второй орден Красного Знамени "за выдающиеся заслуги на Северном фронте". Комиссия в полном своем составе выехала в Финляндию , на столь знакомую мне станцию Куоккала , на которой я когда-то, в годы своей службы в Главном управлении Генерального штаба, снимал дачу рядом со знаменитыми "Пенатами" И. Е. Репина и не раз встречался с художником, которому я был представлен нашим общим знакомым известным скульптором Гинзбургом. В противоположность переговорам в Бресте, финляндские мирные переговоры шли действительно мирно и 28 апреля благополучно закончились, причем я едва успел раза два побывать на старой своей даче, с которой было связано у меня много воспоминаний личного характера. По возвращении из Финляндии я был назначен помощником начальника Полевого штаба Красной Армии, переименованного вслед за этим в штаб РККА . Начальником его состоял П. П. Лебедев , а главкомом был назначен Каменев . В том же 1920 году, кроме должности помощника начальника штаба РККА , я получил в порядке совместительства еще две должности: начальника Всероссийского Главного штаба (Всеросглавштаб) и члена Высшего военного совещания, только что созданного при РВС Республики. Эта вторая должность в совещании, игравшем, по-видимому, лишь роль какого-то морально-политического характера, особых хлопот мне не доставляла. Никто этому совещанию никаких заданий не давал, никто от него никаких советов не требовал. Оно собиралось всего раза два - три и на этом свое существование спокойно закончило. Совсем другого характера была должность начальника Всеросглавштаба , на которую я был назначен приказом РВС Республики в июне. Война с Антантой еще не кончилась, и в компетенцию Всеросглавштаба входила мобилизация, пополнение армии командным составом и пр. Я, как начальник Всеросглавштаба и мой военный комиссар ( Степан Степанович Данилов ) должны были быть у дел не менее 18 часов в сутки. Заместитель председателя Революционного Военного Совета Республики Склянский принимал наши с Даниловым доклады по ночам (после 24 часов) через каждые два дня и буквально ежечасно по телефону требовал всевозможные справки. Сам он уезжал из РВС Республики домой спать не ранее двух - трех часов ночи, а случалось и позже. Он не умел распределить ни своего времени, ни дорожить временем подчиненных. Назначив нам время доклада в 24 часа, он принимал нас почти всегда на один - два часа позже. А так как для доклада мы приезжали на Знаменку (теперь улица Фрунзе) от Садовой, то потеря времени была для нас особенно чувствительной. По основной профессии Склянский был военным врачом и в империалистическую войну служил в 5-й армии Северного фронта . Иного склада был характер моего комиссара по Всеросглавштабу Данилова . Это был человек деликатный, отзывчивый и внимательный в обращении. Глубоко вникая во все вопросы, он всемерно старался облегчить мне их разрешение и всячески заботился о всех моих нуждах. Уже пожилой, страдая болезнью сердца, он тщательно скрывал свое состояние, чтобы не беспокоить окружающих. Вместе с тем Данилов умел чрезвычайно деликатно отмечать их ошибки и недостатки. Кроме нас с Даниловым, обычными докладчиками у Склянского были Каменев и Лебедев. Особенно жаловаться на их отношение ко мне я не могу, но хорошими назвать эти отношения тоже не могу. Частично я пояснял это выше. Жалел я лишь, что прежней дружеской теплоты в отношениях с Лебедевым уже не было. В числе подчиненных мне как начальнику Всеросглавштаба учреждений, вскоре сделавшихся самостоятельными, были:

Главное управление военно-учебных заведений (ГУВУЗ) и

Управление всеобщего военного обучения (Всевобуч) . Первое было подчинено Петровскому , [ 97 ] второе - Подвойскому . [ 98 ] Помощником моим по Всеросглавштабу был М.М. Загю , ведавший в Главном управлении военных сообщений делами почт и телеграфа, впоследствии профессор Военно-химической академии. Главнейшей моей обязанностью были формирование и отправка на театр войны с белополяками людских пополнений, а также основные вопросы общей организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Подготовка пополнений для армии еще не была централизована. В течение 1918 и 1919 годов впервые были созданы на Восточном фронте свои запасные части, на обязанности которых лежало дообучение пополнений. Так этот вопрос разрешался в основном и на остальных фронтах. В конце февраля 1921 года Склянский, предупредив меня о моем назначении в состав комиссии Наркома иностранных дел Чичерина по переговорам с Турцией , приказал мне подготовиться к участию в ней в качестве военного эксперта. Это было мое третье поручение дипломатического характера, считая переговоры с Германией в Брест-Литовске и с Финляндией в Куоккала. Переговоры с Турцией велись в Москве, в особняке на берегу Москвы-реки против Кремля. Мое участие было скромное: Чичерин предложил мне как эксперту изложить свое мнение по вопросу о передаче Турции крепости Карc и некоторых других районов, искони принадлежавших Армении . Я высказался в отрицательном смысле. С другой стороны, сильным противовесом этим соображениям являлась мысль, сначала туманная, окрепшая лишь позже, о необходимости пойти на соглашение с Турцией, только что стоявшей в лагере наших врагов в годы империалистической войны, но резко изменившей курс своей внешней политики под влиянием внутреннего переворота весной 1920 года , в результате которого была свергнута власть султана и установлена республиканская форма правления. Несомненным представлялось мне, что это последнее соображение больше отвечало целям Советского правительства, начавшего переговоры с Турцией с решения пойти на уступки. В результате состоялся исторический договор о дружбе и братстве между Советским Союзом и Турцией , подписанный 16 марта 1921 года. Помню шутливые слова Чичерина о том, что, очевидно, моей военной природе свойственна жадность, проявленная уже в Бресте и Финляндии.

В течение 35 лет, вплоть до второй мировой войны, Советско-турецкий договор служил прочной основой дружественных и добрососедских отношений между Советским Союзом и Турцией, установленных благодаря мудрому руководству В. И. Ленина и заслугам выдающегося государственного деятеля Турции Мустафы Кемаля (Ататюрка) , основателя молодой Турецкой республики. После выделения из состава Всеросглавштаба основных его отделов в самостоятельные управления существование Всеросглавштаба стало излишним, и он был упразднен в 1921 году. Я возбудил ходатайство о назначении меня на службу по Главному управлению военно-учебных заведений и был назначен начальником управления военно-учебных заведений Московского военного округа .

Мой помощник по Всеросглавштабу М. М. Загю , прощаясь со мной, сказал:

- Я тоже перехожу на педагогическую работу в одну из военных академий по специальности военной администрации. Хочу в Красной Армии быть продолжателем деятельности, которую так плодотворно в старой армии вел профессор Макшеев.

- Смотрите, Михаил Михайлович ,- пошутил я,- не забудьте, к чему привело увлечение военной администрацией бедного Макшеева: ведь он совсем оглох.

- Типун вам на язык за ваше напутствие,- в свою очередь засмеялся Загю.- Не предполагаете ли вы, что глухота - профессиональная болезнь, вызываемая этой дисциплиной? Я был очень огорчен и вместе удивлен позже, узнав, что моя шутка оказалась пророческой. Загю оглох после выхода первых его учебников по этой учебной дисциплине. [ 99 ]

Ссылки: