Рожанский Д.А.: арест и тюрьма 1930

В центральной тюрьме Ленинграда "Крестах", где Дмитрии Аполлинариевич провел почти десять месяцев, он подвергался постоянным длительным допросам и требованиям подписать обвинение. Вначале его "дело" пытались связать с делом Промпартии (процесс "Промпартии" как раз готовился). Но это не удалось. Дмитрий Аполлинариевич не знал никого из проходивших по процессу и следователь вскоре отошел от этого обвинения. Тогда, по воспоминаниям Ольги Дмитриевны Рожанской (со слов отца), следователь пытался надавить на одного из арестованных вместе с ним инженеров с требованием, чтобы тот показал на Д.А. Рожанского как на автора радиоприбора "для подслушивания мыслей Сталина". (Речь, очевидно, шла о чем-то, связанном с началом работ в области радиолокации). Но арестованный инженер, доведенный следователем до тяжелого нервного расстройства, ничего не подписал.

О том, как проходили допросы Дмитрия Аполлинариевича, вспоминает Л.В. Алексеев , который слышал рассказ об этом от него самого уже после его освобождения, в Москве в 1931 г. в доме своего дяди В.М. Арнольди . ""... Я об этих вещах услышал, помню, в доме Арнольди на Чистых прудах. Был 1931 г. Вечером у них в гостях был теперь уже ленинградский профессор Дмитрий Аполлинариевич Рожанский. Никто не обращает внимания на меня десятилетнего, и я тихо сижу в углу. Д.А. взволнованно ходит по комнате и нервно рассказывает о пережитом. 5 октября 1930 г. (как мне сказал Иван Дмитриевич) он был арестован в Ленинграде, где жил с семьей и подвергался бесконечным допросам и требованиям подписать обвинение. Он упорно отказывался, и тогда его "забывали" в коридоре при двух конвойных. Конвой через определенное время менялся, ему же не разрешалось сесть и, стоя между конвойными, он поминутно слышал "Стоять! Спать нельзя!" Так он простоял первую ночь. Утром показался следователь: "Это вы? А мы про вас совсем забыли, извините, пожалуйста! Ну, пойдемте в кабинет!", - говорил он с любезной улыбкой, и допрос продолжался. Д.А. Рожанский и на второй день ничего не подписал, и опять его "забыл" следователь на ночь. Последнюю ночь он уже стоять не мог и висел на конвойных, но наутро все-таки чего не подписал... Этот рассказ Дмитрия Аполлинариевича мы с Арнольди слушали с изумлением - никто ни о чем подобном еще не слышал" (см. Приложение 3).

И это было еще сравнительно либеральное время, следователи еще "любезны" и нагло извинялись за пытку... Не то, что потом. "Методы" 1937 г. были еще впереди. Затем допросы прекратились. Несколько месяцев Дмитрий Аполлинариевич просидел в камере вдвоем с инженером, от которого требовали показаний на него, а затем в одиночке. Их оставили в покое. Через некоторое время они оба обратились к тюремному начальству с просьбой дать им какую-нибудь работу. Эту "какую-нибудь" работу им предоставили в сыром подвале. Вскоре Дмитрий Аполлинариевич тяжело заболел (эндокардит) и оказался в тюремной больнице

Проблема была в том, как сообщить на волю обо всем, что с них, происходит. Все-таки 1930-е годы были еще очень "либеральным" временем. Заключенные могли передавать близким во время передач белье для стирки, которое те при следующей передаче приносили обратно. Дмитрий Аполлинариевич по возможности подробно написал обо всем, что с ним произошло и происходит в записке и сумел спрятать ее в обшлаг рукава рубашки, которую передал жене для стирки. Конкордия Федоровна быстро ее обнаружила и сообщила об этом А.Ф. Иоффе. А.Ф. Иоффе сразу же после ареста Д.А. Рожанского начал хлопотать об его освобождении. Вначале он обратился к С.М. Кирову , тогдашнему секретарю Ленинградского обкома партии. По роду деятельности А.Ф. Иоффе был достаточно коротко знаком с этим всесильным ленинградским "вождем" того времени, настолько, что входил к нему без доклада. По словам А.Ф. Иоффе, СМ. Киров ответил на его просьбу так: "Если он (Д.А. Рожанский) сам на себя не наговорит, то обещаю, что он будет выпущен". (Это свидетельствует о том, что СМ. Киров очень здраво оценивал ситуацию в стране.) Через короткое время А.Ф. Иоффе встретился с СМ. Кировым в Мариинском театре (Киров был большим любителем балета), и тот его "не узнал". А.Ф. Иоффе понял, что Киров ничего не смог сделать, хотя, скорее всего, и пытался. Получив записку Дмитрия Аполлинариевича, из которой следовало, что он "ни в чем не признался", А.Ф. Иоффе при первой же поездке в Москву, где он бывал очень часто, обратился к Г.К. Орджоникидзе , тогда Наркому тяжелой промышленности , с которым он был достаточно тесно связан, будучи директором Физико-технического института . Институт входил в систему Министерства тяжелой промышленности, которым руководил Г.К. Орджоникидзе. А.Ф. Иоффе рассказал о допросах Дмитрия Аполлинариевича, дал ему прочесть записки и просил помочь. Г.К. Орджоникидзе никаких сроков не называл, но помочь обещал. И, очевидно, тоже не смог (или не стал пытаться), потому что дело никак не двигалось. Тем временем Дмитрия Аполлинариевича вообще перестали вызывать на допросы. Несколько месяцев он пробыл в одиночке. За это время он несколько раз обращался с заявлениями, очевидно, на имя начальства следственного отдела, а возможно и непосредственно к следователю, ведущему его дело. Заявления эти не сохранились, как не сохранилось и само дело. Но до нас дошел неокончательный, черновой вариант одного из этих заявлений, судя по его содержанию, последнего, написанный карандашом на полях книги, полученной в передаче из дома. (Эта книга - сборник переводов стихов зарубежных поэтов 1920-х гг. - хранится в семье Д.А. Рожанского с 1930-х гг.! (см. фото). Текст удалось почти полностью восстановить. Это заявление - замечательный документ - свидетельство высокого достоинства, мужества и силы духа его автора - говорит сам за себя.

Вероятно, на этот раз заявление не осталось без ответа, а может быть, оказало влияние и ходатайство "высоких лиц". Во всяком случае вскоре Дмитрий Аполлинариевич был переведен в так называемое Ленинградское техническое бюро (одну из ранних "шарашек") , где работали в основном заключенные инженеры и научные работники и где его "использовали по специальности". Там он проработал до конца июля 1931 г.

Ссылки: