Рябчиков Е.И.: Должен доказывать делом свою состоятельность

Однако же. Голубые глаза и чудесная улыбка не гарантировали успеха и авторитета. Надо было делом доказывать свою профпригодность. Причем в непростой ситуации: проверки, нередко инициированные жалобами на газету, в конце концов "обернулись" (1947 г.) постановлением ЦК ВЛКСМ "О крупных недостатках в работе редакции газеты "Комсомольская правда"".

Ее руководство обвиняли в том, что оно ориентируется на "старые" перья, затирает молодые кадры журналистов. И Рябчиков, которому было уже 38 (плюс негативная предыстория), опасался грядущих увольнений. Какое уж тут спокойствие, а тем более комфортное самочувствие.

Как пишет доктор исторических наук С. Гольдфарб, послевоенные годы и без того очень нелегкие для "Комсомолки" (необходимость перестройки работы, нехватка кадров) осложнялись тем, что ее "правдами и неправдами пытались втянуть в различные внутриполитические конфликты.

Противоборство различных группировок внутри ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ отражалось на деятельности редакции. Любой крен в ту или иную сторону вызывал реакцию противоборствующей группы".

Своеобразной проверкой журналистского чутья Е. И. стало персональное задание Ю. Жукова : каждый день приносить в редакцию фотоокно для первополосной рубрики "После войны". И в конкуренции с недавними фронтовыми фотокорами Иваном Шагиным , Борисом Кудояровым , Григорием Капустянским , Николаем Драчинским Евгений доказал, что "порох в пороховницах" есть, не отсырел и готов к применению.

Сослуживцы отмечали феноменальную оперативность, настойчивость Рябчикова. Б.С. Бурков называл трудолюбие Евгения не иначе как исключительным ("баснословным", т.е. трудно достижимым). В самом деле, казалось нет обстоятельств, которые помешали бы ему добыть материал.

Как-то после Войны ему нужно было срочно вылететь в командировку. Обычно начальство Внуковского аэропорта шло навстречу просьбе посадить в самолет без билета. Но на сей раз - руководитель аэропорта сменился - никакие объяснения важности и срочности не помогали. Тогда Рябчиков перешел на иную лексику, которой владел в совершенстве. Ситуация накалилась. Но лететь надо! И воспользовавшись тем, что начальство уже покинуло "площадку переговоров", Е. И. сумел-таки договориться с пилотами: они взяли его в кабину - без билета и регистрации (тогда это было возможно).

Оказавшись, наконец, в "Комсомолке", Рябчиков не жалел ни сил, ни времени, чтобы оправдать доверие, завоевать авторитет среди коллег и журналистов других изданий.

В ответ - с ним охотно сотрудничают. И газеты - кроме "Комсомолки", "Труд", "Культура и жизнь", "Пионерская правда", "Сталинский сокол", "Советский флот", "Горьковская коммуна", "Красноярский рабочий". (Причем редактор последней С. В. Сартаков, уже известный романист, конечно, осведомлен о "нагрузке" Е. И., и все же однажды, в 1947-м, пожурил его: "Давненько от тебя красноярцы не получали весточек. В альманах нам тоже не шлешь ничего. Нам же очерки всегда нужны, а тебе они удаются отлично"). И журналы - "Огонек", "Смена", "Вокруг света", "Сибирские огни", "Советский воин". (а красноярский альманах "Енисей" публикует, как я уже говорил, "Подругу каучука").

"Комсомолка" "испытывает" перо Рябчикова на самой разнообразной тематике. Репортерская "всеядность", легкость на подъем позволяют Рябчикову хорошо узнать страну, познакомиться с людьми разных профессий.

Евгений Иванович - среди активных организаторов и участников специального номера, посвященного одному дню второго года послевоенной пятилетки. Едет в Ленинград, чтобы написать о "чудесном исцелении раненых домов" и участии молодежи в подготовке к очередной годовщине Октября, рассказывает о "бойцах в скафандрах" - саперах-водолазах, отличившихся на восстановлении Днепрогэса, донбасских шахт, прокладке газопровода Саратов-Москва, геологических открытиях. Сообщает читателям об акции Минздрава СССР - отправке в Эфиопию оборудования для больницы и амбулатории, знакомит с автомобилем "Малютка", который сконструировали студенты Московского автомеханического института. Вместе с Г. Брегманом (корреспондент газеты "Водный транспорт") рассказывает о первом послевоенном дальнем переходе советских парусников "Коралл" и "Кальмар" из Балтики на Дальний Восток. Ведет читателей по залам Музея войск Министерства внутренних дел (пограничники - его давняя тема), раскрывает "секреты" отдыха "тружеников советской земли". Е. И. делится своими впечатлениями о параде на "Динамо" в День физкультурника, заседании Исполкома Международного Союза студентов, встречается с посланцами Чукотки - студентами факультета народов Севера Ленинградского госуниверситета, "выстрелил" серией очерков-репортажей о выборах в Верховный Совет РСФСР. Кстати сказать, письмо из с. Остроглядово Стародубенского района Брянской области стало поводом для рассказа о четырех поколениях семьи Клищенко, причем газетную полосу украсила фотография "и старых, и малых", собравшихся на сельском агитпункте. Такая подача предвыборных материалов - в тесной увязке с историей страны - стала своего рода "открытием" в журналистской практике.

Особняком - очерки из районов, где Рябчикову довелось пребывать в довоенные и военные годы. "Фигурантами" публикаций стали промышленные "очаги" вблизи д. Крутой, охотник, идущий на избирательный участок, люди Хатангской тундры и, конечно, Норильск.

Еще в молодости, "прикипев" к Нижнему Новгороду, Рябчиков и после войны не упускает случая побывать в городе, где начиналась его репортерская "практика". Стоит ли удивляться, что без него не обошлось, когда на конвейере ГАЗ'а началась сборка автомобиля М-20 "Победа". Ну, это, конечно, событие, пропусти которое, Е. И. не простил бы ни себе, ни редактору газеты.

Но своего рода событием, пусть местного масштаба, стало, по Рябчикову, посещение школы рабочей молодежи бригадиром одного из предприятий Сталинска (с 1961-го - Новокузнецк. - М. В.) - он пришел узнать, как учатся его подопечные. Е. И. "выписывает" этот визит с не меньшей тщательностью, не менее уважительно, чем нечто гораздо более масштабное и значимое для страны. Потому что Е. И. уверен, искренне уверен: учеба в ШРМ - тоже государственное дело, не мелочь быта, а потому заслуживает внимания союзной комсомольской печати.

Особенно "притягивают" Рябчикова "круглые" даты. Не пренебрег даже таким своеобразным юбилеем, как 25-летие советской почтовой марки. Практически всегда - это удачный повод для сопоставлений, аналогий, исторических параллелей, а главное - в очередной раз по-доброму, с восхищением отозваться о советском человеке и его трудовых достижениях.

Среди послевоенных публикаций Рябчикова несомненно выделяются те, что продолжали традицию "авиационного репортажа". Хотя, думаю, редакция, зная о 58-й статье своего литсотрудника, не торопилась приобщить его к закрытой тематике.

Но разве удержишь неуемного Е. И.! Тем более, что появилась авиация совершенно нового типа - реактивная. Впервые такой самолет, Як-15 , показали - шел 1948-й - на воздушном параде в Тушино . После чего Рябчикову уже не давала покоя мысль первым из журналистов отправиться "в реактивное небо". "Ох, и не просто же было, - вспоминал Рябчиков, - получить разрешение на полет на первом реактивном самолете! Требовалось пройти медицинские комиссии, что отняло бы много времени, и я оставил письмо о том, что прошу в моей смерти никого не винить".

В свое время - было это весной 1936 года - Е. И. писал о летчиках- комсомольцах Н-ской авиачасти, которые в честь X съезда ВЛКСМ рапортовали о досрочном освоении нового истребителя. Тогда же Рябчиков познакомил читателей и с молодым авиаконструктором А. С. Яковлевым : он построил быстроходный легкомоторный самолет, развивавший рекордную скорость 250 км в час, и "подарил свое детище тому же комсомольскому съезду" (напомню, Е. И. летал на том самолете и писал о нем).

Так вот, по прошествии лет Е. И. разыскал ту Н-часть - в связи с тем, что ее летчики учились летать на реактивных самолетах конструкции А. С. Яковлева, теперь Героя Соцтруда, членкора АН СССР. А Рябчикову предстоял полет в качестве журналиста-репортера.

Звонок завотделом информации застал Рябчикова в Сталинграде: утром надо быть в Москве, а попутного рейса - нет: "только завтра", - огорошили в аэропорту.

С трудом удалось договориться о посадке - на одну минуту! - экспресс- рейса Ил-12, летевшего из Баку. "Не выключая моторов, самолет, развернувщись на взлетной полосе, остановился: он ждал меня. Теперь бегом к трапу.".

"Днем позже вместе с напарником-журналистом приехал на железнодорожную станцию, где нас уже ждали летчики.

Вот и аэродром. При виде необычного самолета, в глубине души у меня зародилась тревога и некоторое недоверие к машине без винта, без мотора. Помню запуск двигателя, громоподобный грохот. Я стоял потрясенный увиденным и, как зачарованный, смотрел на раскаленные газовые струи".

Тот полет с Героем Советского Союза Павлом Федоровичем Чупиковым запомнился в деталях. "Когда я поднялся в небо, то меня ошеломило все: и необычайно быстрый полет (скорость 850 км в час), и машина, не имевшая винтов, и бесшумность ее движения, и, пожалуй, особенно то поразительное спокойствие, которое проявлял сам летчик"; "Чупиков решил тогда показать мне, "что такое реактивный полет", и проделал со мной на большой скорости в небе все фигуры высшего пилотажа" - переворот через крыло, пикирование, петлю, иммельман, восходящий штопор, полет вниз головой, боевые развороты. Удивительные ощущения и переживания.

Уже на земле корреспонденты поделились своими впечатлениями: "Мы еще и еще раз почувствовали силу и мощь сталинской авиации, что новейшая техника доверена замечательным людям". В духе времени!

"После необычных полетов, - отчитывался Рябчиков, - я побывал у Александра Сергеевича Яковлева и излил ему все свои восторги".

С "пятым океаном" связаны многие впечатления послевоенных статей, репортажей Рябчикова. Он пишет о стратостатах, изучении атмосферных явлений ("Однажды мне довелось летать на специальном самолете, предназначенном для экспериментов по рассеиванию облаков. Уже много лет под руководством академика Е. К. Федорова решается проблема активного воздействия на метеорологические процессы, связанные с погодой), дирижаблестроении (в т. ч. побывав на борту дирижабля "Победа" ), первой и единственной в СССР женщине-аэронавте Л. Ивановой , парашютистах.

Самолет - его палочка-выручалочка при выполнении оперативных заданий редакции. Читаем у Рябчикова: "После обнародования правительственного постановления о создании лесных полос, в том числе и зеленого заслона Камышин-Сталинград, над которым взяли шефство комсомольцы, я решил достать с помощью редакции "Комсомольской правды" в саратовском аэроклубе ДОСААФ самолет и отправиться на нем в рейс по трассе лесной полосы. Мне хотелось рассказать в репортаже о местах, где предстояло создать лесную преграду от суховеев и черных песчаных бурь, о делах комсомольцев, готовившихся к весенним посадкам.

Все получилось, как задумывалось. На легкокрылом зеленом биплане ПО- 2 с летчиком Башенковым я пролетел над волжскими равнинами, совершая посадки около сел, МТС, а однажды прямо на площади в деревне. Ночевали мы в избах и увидели на трассе много интересного и поучительного". Те десять посадок "обернулись" пятью подвалами репортажа "Под крылом - комсомольская трасса".

А разве мог Е. И. пропустить прекрасную возможность написать, как советская молодежь готовится к 30-летию ВЛКСМ : тот авиаперелет (чем-то напомнивший ему прежние, довоенные "туры") бригады "Комсомолки" по всем республиканским столицам наверняка запомнился читателям яркими, "насыщенными" публикациями. Финальный аккорд "серии" -

"особенно отчетливо ощущаешь, как сияет над нашей страной, над нашей единой семьей алый свет рубиновых звезд Кремля - свет, зажженный великой Сталинской Конституцией" - не оставляет сомнений относительно "закваски" журналистов - участников перелета.

Без помощи авиаторов не появился бы репортаж "Земля под крылом" - об одном дне курских колхозов.

Читатель рябчиковских публикаций наверняка обратит внимание на обилие патриотических "пассажей". Они вполне характерны для чуть ли не всех (или всех?!) жанров журналистики того времени и, естественно, авторов печатной "продукции".

Да, партийность, очевидная, напористая, видна невооруженным глазом. Но нельзя не заметить, что восторженность, высокопарность, особенно в адрес ленинско-сталинской партии, - это лишь своего рода "обложки" статей, очерков Е. И.: так нередко они начинаются и, как правило, заканчиваются. А наиболее важное для автора - это человек в предложенных обстоятельствах. Очевидно, Рябчиков не столько пропагандист, сколько репортер, который искренне любит своих героев, а потому "очищает" их, в известной мере идеализирует, создавая канонический образ советского человека. Ну, не может без этого. Так уж устроен.

Замечает ли он взаимоисключающий характер событий, происходящих в стране?

С одной стороны. Принят план послевоенной пятилетки и шла огромная работа по восстановлению и вводу в действие разрушенных предприятий, новому строительству. Выбраны первые послевоенные депутаты "блока коммунистов и беспартийных". Но, наряду с успехами в промышленности и строительстве, в жизнь народа не становилась лучше, вплоть до голода в 1947 г. См. Первые послевоенные годы 1947-1948

Как работник "Комсомолки", Рябчиков, наверное, знал или был наслышан о карательной политике, объектом которой стала молодежь, выступавшая с критикой партийного руководства, реалий советского государственного строя, внутренней и внешней политики правительства. Один за другим следовали процессы по делам "изменнических", "террористических", "антисоветских" молодежных организаций и групп ( воронежская "Коммунистическая партия молодежи" , московская "Союз борьбы за дело революции" , студенческий "Черный легион" , группа "Коммуна" .).

К началу 1950-х годов в Советском Союзе не осталось, наверное, ни одного крупного города, где бы чекисты не обнаружили молодежной крамолы.

А идеологический прессинг, вызванный докладом А. А. Жданова о журналах "Звезда" и "Ленинград" , решениями ЦК ВКП(б), клеймившими безыдейность, формализм и другие "пороки", присущие, по мнению партийного руководства, ряду литературных, музыкальных, драматургических произведений? "После ждановского постановления 1948 года, - вспоминал композитор Г.В. Свиридов , - меня совершенно перестали исполнять и печатать. Это было мрачное, жуткое время".

На этом, пожалуй, прервусь, поскольку неготов всестороне проанализировать ситуацию в стране во второй половине 1940-х годов. Да я и не ставил перед собой такую непосильную задачу.

Не исключаю, что Е. И. владела сверхосторожность, порожденная арестом, пристрастным следствием и пятью годами лагерей, неснятой судимостью. (Есть сведения, что Е. И. в 1949 году подал очередную жалобу, касающуюся того, как велось предварительное следствие - с применением к нему следователем "мер физического воздействия". Но была ли, и если да, то каковой, реакция надзорных органов? Документов выявить не удалось).

Статус беспартийного журналиста в одной из главных "политических" газет страны - слишком ненадежен, шаток, чтобы позволить себе идеологические умолчания. Может, и так. Удостовериться в справедливости того или иного предположения практически невозможно. Ведь по-другому "не писалось" не только в послевоенной стране, но и в иные, более поздние годы.

Евгений Иванович - поверим! - органически не воспринимал отрицательных сторон жизни, он не приспособленец, а искренний певец коммунистической идеи (по крайней мере в эти и многие последующие годы), полагая, что его призвание - идти с высоко поднятным знаменем.

Вот почему статьи, очерки и другие публикации Рябчикова имели вполне заслуженный "знак качества": отмечались в обзорах "Правды", газеты "Культура и жизнь".

Штрих к теме.

Из "горячей" рекомендации в члены Московского комитета детских и юношеских писателей (декабрь 1948-го):

"Очеркиста "Комсомольской правды" Евгения Рябчикова знают молодые читатели нашей страны вот уже около двадцати лет. [Его] книги явились результатом весьма активной публицистической деятельности автора, участия в экспедициях и крупных перелетах. Сейчас Евгений Рябчиков - ведущий очеркист "Комсомольской правды". Он пишет ярким, живым, картинным языком, поднимает на страницах газеты актуальные, животрепещущие вопросы жизни, быта и деятельности советской молодежи. Его очерки находят всегда дружный отклик у читателей".

В известной мере, признанием заслуг Рябчикова-журналиста стало решение руководства "КП" утвердить Е. И., с 15 июня 1949 года, и. о. зам. зав. отделом информации (встречается: и спецкором газеты).

Ссылки: