Рябчиков Е.И. в "Литературной газете"

Итак, по решению секретариата Союза писателей СССР и в соответствии с приказом по редакции "ЛГ" от 29 июля 1957 года Рябчиков приступил к работе в "Литгазете" - членом редколлегии, редактором раздела внутренней жизни. "Под" ним три отдела - социалистического хозяйства, науки (и одно время - культуры), коммунистического воспитания и быта.

См. Конец 1950-х

Чем же тогда была "внутренняя" жизнь для Рябчикова-редактора? Не чем иным, как журналистской "площадкой", на которой он размышляет о достижениях страны, ее международном авторитете, о "творцах коммунизма" - советских людях, на плечи которых ляжет выполнение грандиозных планов предстоящей семилетки. И подтягивает всех литсотрудников до высокой планки, которую установил для себя.

Работая в газете, Е. И. всячески подчеркивал свою приверженность партийной линии, ее неоспоримый авторитет:

"Сейчас на идеологическом фронте, в мире искусства и литературы происходят исключительно важные процессы, огромной важности события, вызванные 3-им съездом писателей, Обращением Центрального Комитета партии к писателям и прежде всего исторической речью большого друга советской литературы (не правда ли, - знакомая интонация. - М. В.) первого секретаря ЦК партии Никиты Сергеевича Хрущева . Вот и сейчас в памяти эта сцена, когда Никита Сергеевич, встреченный громовой овацией, обратился к съезду. Я думаю, что товарищ Хрущев преподал всем нам блестящий урок - как нужно выступать, как нужно разговаривать, как нужно обращаться с самыми большими и самыми важными мыслями.

Это была поразительно простая, поразительно доходчивая по форме, очень яркая речь. Никита Сергеевич почти два часа говорил о жизни и литературе, о литературе и жизни. Это было классическое представление о единстве жизни и литературы, это было поразительное умение показать, какую роль, какое место должна занимать литература, должно занимать искусство в жизни народа в тот исторический период, когда страна вышла в развернутое строительство коммунизма, когда в Советском Союзе закладываются основы материально-технической базы коммунизма.

Если мы вспомним, какую огромную, неоценимую помощь оказала партия литературе и искусству, когда партия обратилась с рядом документов по вопросам литературы и искусства - это встречи, беседы Никиты Сергеевича Хрущева с писателями в разное время, мы поймем то одушевление, которое партия вызвала в рядах писателей, помогла преодолеть самое порочное, что было в нашей работе - отрыв от жизни.

Сейчас мы явились свидетелями большого взлета, большого подъема инициативы и активности писательских организаций, творческих организаций нашей страны. И здесь мы должны прямо отметить решающую роль нашей партии, решающую роль в данном случае выступления Никиты Сергеевича Хрущева".

Современный читатель будет совершенно невосприимчив к риторике той поры. И если кто-то озаботится тем, чтобы понять Время, ставшее для Рябчикова "жизненным пространством", то наберитесь терпения и попробуйте "вдохнуть" воздух, которым дышала страна. И не задохнуться.

Был ли искренен Рябчиков, неустанно провозглашая здравицу партии, ее генсеку, подмечая и пропагандируя если не образцы, то хотя бы тенденции, соответствующие "самому справедливому и совершенному обществу"? Уверен, да. Таким он был - по внутреннему мироощущению, психофизиологическому типу. Его действительно радовало все новое, необычное, только-только пробивающееся к жизни. Ему нравилось быть первооткрывателем, "экскурсоводом" по "теплице", где зрели плоды новых - так всем казалось - общественных отношений.

Это не зашоренность, не духовная и душевная ограниченность. Совсем другое! - природная любознательность, для которой партийный "словарь" - лишь вспомогательное средство, неизбежное, а порой и необходимое для того, чтобы собственная мысль прозвучала ярче, заметнее, доходчивее.

Словом, я бы предостерег читателей от скоропалительных выводов, обобщений, от остракизма по поводу "единения" Рябчикова с партией. Он верил ей безоговорочно и в том, возможно, находил оправдание, объяснение всему, что происходило в стране.

Ссылки: