Конфликты в "Комсомольской правде"

Л. Б. Хват , кстати сказать, официально, видимо, по поручению редакции, предлагал - август 1937-го - перейти на работу в "Правду". Узнав об этом, мать Е. И. "даже обрадовалась и посоветовала воспользоваться приглашением". Но сын категорически отказался: "Мама, я от тебя этого не ожидал. Мне ужасно тяжело сейчас работать в родной "Комсомолке". Счастлив, что получил приглашение, но разве ты должна советовать перейти? Я не могу, чтобы в моей родной газете было плохо. Всегда буду выступать, не боюсь начальства, а в "Правде" - моей путеводной звезде мне еще рано работать, надо учиться и учиться".

За эти "излишне товарищеские отношения" (так считали в руководстве "Комсомолки") Рябчиков получил "замечание и угрожающее предупреждение", а замзав Информационным отделом причислил его к "шпионам в пользу "Правды" ("обвинял в передаче сведений о жизни и делах редакции").

Когда зазвучали угрозы, а обращения в партийную и комсомольскую организации не помогли, Рябчиков написал заявление на имя (цитирую Е. И.) "Вождя и Учителя Иосифа Виссарионовича Сталина". Но друг коммунист, кинодраматург и сотрудник "Комсомольской правды" Лев Александрович Линьков отсоветовал давать ему ход, заметив, что "такие дела нужно решать [на месте]".

Тем не менее, работа увлекала Рябчикова, а порой доставляла истинное удовольствие. "Ради газеты, - вспоминал он позднее, - я готов был лететь хоть на край света, плыть на подводной лодке в глубинах океана, скорчившись, сидеть в гондоле стратостата или воздушного шара, прыгать с парашютом на сопки и, как встарь, идти с санитарным караваном за Памир на борьбу с чумой.

Репортер-значит, вперед! Репортер не признает слова "нет", только "да" для газеты. И я мчался к летчикам и пограничникам, к водолазам и в лес под Нахабино , где Королев проводил первые запуски первых ракет. И к полярникам, штурмовавшим полюс. И к Абраму Федоровичу Иоффе , загадочно говорившему Тухачевскому об атомной энергии. В общем, туда, где творилось нечто новое, важное, необычное, туда, где должен был быть и я. (Местом запомнившихся встреч был и кабинет, в котором Женя брал интервью у Чкалова, Коккинаки, легендарного Фотия Крылова, поднимавшего затопленные корабли, беседовал с парашютистами и конструкторами самодельных катеров и самолетов. - М. В.).

Сколько раз, волнуясь, спеша, в поздний час, перед окончанием верстки газеты, врывался в [хорошо знакомый] подъезд - успеть бы! Немедленно сдать в набор важное сообщение - в номер! В номер! Что может быть прекраснее острой необходимости в последний час перед печатанием газеты, минуя машинописное бюро, дежурного секретаря и даже дежурного редактора, мчаться в типографию, на верстку, и диктовать линотиписту. В номер! В номер! У меня иногда одновременно печатали по два, а то и три материала". (А еще публикации в "Смене", "Молодой гвардии", других изданиях. На помощь приходили псевдонимы: Астраханский, Саратовский, потому что семья Рябчиковых некогда жила в одноименных городах, Драгунов - по фамилии матери, Рябов, Нижегородов, Рей, что можно расшифровать как Рябчиков Евгений Иванович, Волжский, Волгин, Керженцев, Линдин).

Он тщательно и серьезно вел личную переписку с читателями, без предубеждения реагируя на критику и не пренебрегая пожеланиями, предложениями. Если к нему обращались из других отделов за справками, советом, - всячески старался помочь.

Евгений был легок на подъем, даже если предстоящая командировка не походила на прогулку: он привычен к дорожным сюрпризам, организационным и бытовым трудностям.

Ссылки: