"Обет молчания" запрет и последующий лимит на связь в КАЭ

Не могу обойти конфликтную ситуацию, которая, будучи неожиданной, заметно сказалась на журналистском обеспечении похода КАЭ.

Е. Рябчиков - П. Сатюкову ("Правда"):

"Дорогой Павел Алексеевич! Плавание флагманского корабля экспедиции ("Обь". - М. В.) началось. Сделали первые мили, они принесли много радости, но и огорчений: Василий Федорович Бурханов ( нач. ГУСМП . - М. В.) и Василий Иванович Румянцев ( нач. Политуправления Минморфлота СССР . - М. В.) высказали нам свое мнение о том, что сейчас совсем ничего не нужно передавать в газеты о плавании, это молчание должно длиться до. Кейптауна!

Мы, представители двух газет, изложили свою точку зрения (Если не писать, то зачем посылали. - М. В.) Очень прошу переговорить с В.Ф. Бурхановым и В. И. Румянцевым и дать мне знать - что мне делать?". (Письмо удалось отправить быстро, благодаря тому, что "Обь" зашла в порт Балтийск взять жидкое топливо. Аналогичное сообщение "о произволе", подписанное другим собкором, ушло в "Комсомолку").

Рябчиков и Барашев настаивают на том, чтобы "обет молчания" был подтвержден документально, и 6 декабря Акт, в котором начальник КАЭ АН СССР М. М. Сомов, зам. начальника экспедиции В. Д. Голубев, специальный корреспондент газеты "Правда" Е. И. Рябчиков и специальный корреспондент газеты "Комсомольская правда" П.Р. Барашев констатировали, "что начиная со дня отхода дизельэлектрохода "Обь" из порта Калининград по день составления настоящего Акта вышеуказанным корреспондентам была запрещена передача корреспонденций в редакции газет", - подписан.

- Почему? Зачем тогда нас послали? - кипятились журналисты. Но разумных объяснений не получили.

Как и ожидалось, "нелепый запрет" был отменен (с "Правдой" не поспоришь!), и появилась возможность "рассказывать советскому народу о начавшемся походе в Антарктиду". Впрочем, по мнению "опальных" собкоров, эта возможность - "явное преувеличение": "Дело в том, что нам приготовили еще один "сюрприз": появился непонятный лимит на радиосвязь. Так, для "Правды" и "Огонька" - 3000 слов в. неделю, для "Комсомолки" и "Пионерской правды" - 2000 слов. Если учесть, что одна корреспонденция требует примерно 1500 слов, то нетрудно представить, на какой голодный паек сознательно обрекли читателей центральной печати.

Лимит тем более огорчал и даже был оскорбителен, т.к. "Обь" располагала великолепной радиостанцией - оснащена специальной быстродействующей аппаратурой, ее обслуживали 12 первоклассных радистов, среди которых находились подлинные "снайперы" эфира. "Радисты говорили нам, - цитирую Е.Р. и П.Б., - введение лимита - несуразность. Пишите больше! Аппаратура ждет корреспонденций. Чего вы носите нам "по чайной ложке"?". В общем, вместо того, чтобы позаботиться об основных газетах и обеспечить их связью, как это заранее и предусматривалось, Голубев и Ткачев распыляли возможности связи".

Увы, ситуация практически не меняется. И Рябчиков радирует Сатюкову , Румянцеву , что и без того куцый лимит съедают многочисленные добровольные корреспонденты из числа "судовых", просит П. А. переговорить с нач. ГУСМП: будет ли, наконец, "обеспечена нормальная работа, уважительное отношение к передачам корреспонденций".

Когда "Обь" пристала к берегу Антарктиды, журналисты вообще оказались "на голодном пайке". По причине, которая, думаю, оправдывает временное "затишье".

20 января 1956 года М. М. Сомов, В. Д. Голубев и Е. И. Рябчиков радировали П. А. Сатюкову (таковой была просьба спецкора): "С 14 января 1956 года приказом по Антарктической экспедиции все ее участники, за исключением нескольких групп научных работников, киноработников, а также ряда других лиц, включены в бригады по разгрузке судна и обязаны работать каждый в своей бригаде по 12 часов в сутки. Учитывая это обстоятельство, ваш корреспондент не имеет сейчас возможности знакомиться с жизнью всей экспедиции в целом, участвовать в полетах, выездах и походах научных работников, не может изучать жизнь бригад судна, бывать на стройке, знакомиться с природой Антарктиды, вести фотосъемки и, следовательно, до окончания разгрузки "Оби" и ухода от берегов Антарктиды не сможет в полном объеме выполнять свои обязанности корреспондента "Правды"".

Проинформирован и "Огонек". Е. Рябчиков - главному редактору А. В. Софронову: "Лишен возможности выполнить порученные редакцией съемки цветных обложек, вкладок, вести фоторепортажи о жизни экспедиции, а также литературную работу, хотя для этого могут быть все условия. Очень прошу вас помочь: обратитесь к министру Бакаеву, товарищу Румянцеву".

И в тот же день, 28 января.

Е. Рябчиков - главному редактору "Правды" Д. Т. Шепилову, зам. главреда П. А. Сатюкову: "Две недели ваш специальный корреспондент лишен возможности писать, снимать для "Правды". (А ведь нужно передавать накануне съезда нужные материалы о делах и людях). Прошу вашей помощи".

Можно, конечно, спорить относительно того, так ли уж на разгрузке были нужны спецкоры. Но приказ есть приказ.

После возвращения из экспедиции Рябчиков и Барашев опубликовали статью "Журналисты в Антарктиде" ("Советская печать", 1956, * 8), где, в частности, привели свое мнение о наболевшем. Поскольку В. И. Румянцев отреагировал резко, редакция журнала провела расследование, которое подтвердило "произвол и попрание прав и обязанностей советского журналиста".

Ссылки: