"Нас интересует" Рябчиков-редактор: интерес к "новому человеку"

Рябчиков-редактор и действующий литсотрудник личным примером ориентирует коллектив на самые злободневные темы. Новое отношение к труду, новая техника, механизация и автоматизация. В конечном счете, - новый человек: такую линию "выстраивает" коллектив журналистов под руководством Рябчикова.

Среди архивных документов сохранилась стенограмма встречи (ноябрь 1958 г.) сотрудников раздела внутренней жизни с участниками бригад коммунистического труда из Харькова, Северодонецка, колхоза им. Сталина (Минская область), со строительства Ставропольского завода синтетического каучука.

Предваряя вопросы писателей, ученых, педагогов, журналистов к гостям "ЛГ", Рябчиков пояснил: "Нас радует и волнует ваше присутствие, вас - знаменосцев вступающей в жизнь семилетки. И нам хотелось бы сейчас, когда широко развивается это большое движение, в ряде вопросов найти ответ на то, что сейчас волнует и молодежь, и ученых, и работников школ. Нас интересует, как зародились бригады коммунистического труда, чем они отличаются от бригад ударных, хозрасчетных, бригад комсомольской молодежи, бригад других, разного характера, как организуется взаимопомощь в работе, как осуществляется оплата и многое, многое другое.

Кто сейчас помнит об этом почине? А ведь некогда инициатива рабочих депо Москва-Сортировочная стала своеобразным "клише", характеризующем состояние производственного коллектива - не только бригады, а и цеха, службы. А сколько было споров, недоумений, восторгов, разочарований!

Е. И., да и других журналистов интересуют подробности. Расспрашивают пристрастно, пытаясь осмыслить особенности нового явления. Выслушав, например, бригадира литейщиков завода транспортного машиностроения, Рябчиков буквально допытывается: "А как возник сам почин? Кто предложил? Когда это было?". Ответ, видимо, удовлетворил не вполне, и Е. И. просит уточнить, подробнее: "Писателям хотелось бы зрительно представить себе, как проходило обсуждение. Где это было - в клубе, в цехе, как собралась ваша бригада, кто первый подумал о создании такой бригады коммунистического труда? Может быть, вы что-нибудь слыхали уже о таких бригадах или это у вас само зародилось?". И даже спросил: "Какое впечатление от фильма "Высота" и как он соответствует реальной жизни?".

Заканчивая встречу, Рябчиков пообещал, что писатели постараются помочь "проникновенным словом" благородному делу.

Самого Евгения Ивановича тянет в гущу событий. Где бы он ни был - в его "командировочном" задании предприятия Москвы, Ленинграда, Сибири, Прибалтики, Украины, приволжские города, совхозы и колхозы. И конечно - Вышний Волочок (там же работает В. Гаганова !) - везде видел подтверждение тому, что люди хотят жить и работать по-новому, по- коммунистически. Так ведь к другим Рябчиков и не шел.

Е. И. стремился сочетать идейную направленность публикаций с пользой для реального дела. Этим, думаю, объясняется пристрастное отношение Е. И. к внедрению новаторских идей, активная поддержка изобретателей, среди которых были весьма неординарные личности. Евгений Иванович не только писал о них, но - не редкость - выступал ходатаем по инстанциям, от которых зависела судьба той или иной разработки.

Напомню читателям.

В 1950-е годы "громко" звучала фамилия Л. А. Юткина , талантливого и плодовитого изобретателя. Электрогидравлический эффект (действие электрического разряда в воде), носящий его имя, можно было использовать, например, для разрушения высокопрочных природных и искусственных материалов. Рябчиков всячески помогал Льву Александровичу - и печатным словом, и делом. Пробивал весьма неуживчивому, строптивому инженеру лабораторию, штатную должность. "Производственные" отношения переросли в дружбу семьями; случалось, Юткин, приезжая из Ленинграда хлопотать о своем изобретении, останавливался на ночлег у своего "покровителя".

Штрих к теме.

Е. Рябчиков: "Какой ужас - дело архигосударственной важности гибнет, душится, "маринуется". А сколько написано, сколько сказано, сколько испорчено крови, нервов, чернил!.. И какие только не выступали газеты и журналы, какие только не появлялись имена в защиту Юткина - для чиновников и бюрократов самое важное - задушить живую мысль, угробить любое дело, если оно заставляет их беспокоиться, волноваться, испытывать какие-то неприятности...

Ну, ладно. Тут мы делали и будем делать в силу наших возможностей. Страна не может и не должна и дальше страдать из-за тех, кому интересы Отечества - тьфу!.. К счастью, Госпарконтроль серьезно взялся за дело Юткина и, надо думать, что тут будет одержана победа".

А помощь изобретателю Р. Е. Алексееву ? Его разработки - катера на подводных крыльях , экранопланы заметно повлияли на "конфигурацию" флота - речного, морского. Но в министерстве судостроения, включая самого министра Б. Е. Бутому , к новаторским идеям Ростислава Евгеньевича сначала относились весьма прохладно, т.к. их реализация меняла налаженное производство, требовала иных материалов, изменений в нормативной базе. В общем, головная боль. К тому же Алексеев (как и Юткин) имел весьма резкий характер, перед начальством не прогибался, а его настырность помогала обойти непосредственное начальство, когда надо было потревожить "верха".

Рябчиков через "Литгазету" (а потом и "Правду") долгое время поддерживал талантливого инженера, организовывал письма в различные инстанции, ездил с ним на "Красное Сормово"... Словом, несомненно, способствовал тому, что замечательные конструкции получили "путевки в жизнь".

В подопечных Евгения Ивановича и слесарь Ленинградского объединения "Вибратор" Н. Н. Васильев с лабораторией, куда в помощь Николаю Николаевичу определили группу квалифицированных рабочих, а также инженеров. Отсюда "вышло" немало образцов более совершенных инструментов, оригинальных приспособлений, которые стали "завоевывать" предприятия не только Ленинграда.

(К таким, как Васильев, Е. И. "прикипал" всерьез и надолго: "Я люблю людей беспокойных. Волынки с ними, правда, больше, но есть практическая польза: что-нибудь такое придумают - план сорвать не дадут. А мне это и нужно").

Домой к Е. И. приходили М. Л. Краснов , автор ныне хорошо известного метода диагностики по состоянию радужной оболочки ( иридодиагностика ), изобретатель антисептика-стимулятора А. В. Дорогов : работая во Всесоюзном институте экспериментальной ветеринарии, Алексей Власович получил препарат, эффективный при лечении ряда заболеваний, включая рак. Рябчиков искренне переживал преждевременную, в 1957-м, кончину своего одногодка. И сожалел, что не смог помочь ему, когда после болезни А. В. оказался без прежней работы, а вскоре и без лаборатории.

Но Евгения Ивановича привлекали талантливые люди не только в технической сфере. Известно, к примеру, что Рябчиков поддерживал молодого скульптора Г. Сорокина , служившего в подмастерьях у Е. В. Вучетича , а затем участвовавшего в скульптурном оформлении нового здания МГУ.

Конечно, Рябчикову помогала четкая позиция главреда В. А. Кочетова . Всеволод Анисимович , фронтовик, был "яростным публицистом и оратором", в нем многое подкупало. "Для Кочетова, - писал В. Г. Бондаренко (в связи со 100-летием со дня рождения писателя), - очень важно было помогать другим людям, решать чужие проблемы - это редкое качество на самом деле. (Так ведь и Рябчиков такой же! - М. В.).

[Он] не умел изворачиваться, хитрить, плести интриги или вести какие- то закулисные переговоры с аппаратчиками. [Кочетов] фанатично верил в коммунизм и считал, что о тех или иных недостатках и проблемах нужно говорить прямо и без обиняков. Защищал коллег по писательскому цеху, пробивал громкие публикации, спорил с должностными лицами из министерств".

Работать под таким "прикрытием" Рябчикову было вполне, думается, комфортно. Хотя он, порой, и оказывался мишенью для критики со стороны либерального писательского "крыла".

Думаю, главред в основном поддерживал напористого, вездесущего редактора раздела. Но это не значит, будто доверительные отношения мешали Рябчикову иметь по тому или иному вопросу мнение, далекое от комплиментарного. Будучи членом редколлегии, Е. И. нередко выступает на ее заседаниях с критическими замечаниями, предложениями, его мнение всегда конкретно и нередко вызывает полемику среди коллег.

Редакционный архив отчасти сохранил "почерк" Е. И.: необходимо, читаю в протоколах, больше коллегиальности, укрепления консолидации сил в газете (нельзя допускать "удельных княжеств", нужна более тесная связь между разделами и отделами); весьма мало писателей едет в командировки от "ЛГ", желательно изменить верстку газеты. Считает целесообразным шире освещать деятельность совнархозов, писать о новом в колхозном селе, об освоении перспективных месторождений. Его волнуют вопросы полиграфии, книжной торговли, перестройки высшей школы, развития системы заводов- втузов, работы издательств, библиотек, медицинских учреждений, бытовиков, общественного питания. Даже алкоголизма. Словом, весь спектр "человеческих" проблем.

Евгения Ивановича подчас "клюют", подчеркивают недостатки в творческой, организационной работе, включая "проколы" в руководстве корреспондентской сетью, упрекают за излишнюю увлеченность целевыми полосами и разворотами.

Кстати - об отношениях редактора раздела с литсотрудниками, корсетью "внутренней жизни". При всей деликатности и нежелании конфликтов Рябчиков не избегал принципиальных оценок и, порой, был достаточно резок в суждениях, что некоторые коллеги расценивали весьма негативно. Впрочем, сам Евгений Иванович считал свои требования вполне соответствующими газетной политике и конкретным задачам. Впору прислушаться к тому, что он говорил: "Думаю, большинство претензий в адрес раздела внутренней жизни правильны. Все работники учтут их, сделают все зависящее, чтобы материалы, если они не идут и не годятся, получали должную рецензию и чтобы и автор и наш корреспондент знали о причинах. Мне кажется, что собственный корреспондент на месте - это наша редакция, а часто получается, что собкор желает быть хорошим в глазах писателя, с которым встречается ежедневно, и часто сырую, недоработанную статью сразу отправляет в редакцию. Задача заключается в том, чтобы привлекать наших ведущих, талантливых писателей, которые, посылая рукопись в редакцию, с полным чувством ответственности ставят свою подпись.

Я совершенно согласен с Б. А. Галиным , когда он говорит о том, что пишем длинно и что нужно возродить короткие выступления, ударную форму, и об оперативности. Мне кажется, ошибочна точка зрения некоторых товарищей будто наша газета особая - на нее закон оперативности не распространяется. Думаю, требование, чтобы все-таки каждый собкор чувствовал себя не только писателем, а прежде всего - журналистом, является чрезвычайно важным.

Мне кажется, на наших встречах мы очень мало говорим о мастерстве, а для того, чтобы наши материалы были действительно достойны "Литературной газеты", надо всем, и мне, и каждому много думать о творческой лаборатории, о мастерстве. Преждевременное вставление себя в багет, в раму, преждевременное бронзовение добра не принесет. Речь идет все-таки об очень большой взаимной взыскательности".

Есть, по мнению Е. И., и чисто профессиональные проблемы - "жанры, умение искать тему, разработка сюжета в очерке, в публицистической статье, умение вырисовывать микроскопический художественный образ в наших очерках, стилевые особенности наших выступлений".

К сожалению, в кругу журналистов газеты особого желания обсуждать упомянутые вопросы не было: собкоры, да и работники отделов боялись потерять писательский "актив" и, подозреваю, партийность, злободневность публикаций их не очень-то привлекала:

"Наши товарищи не занимаются генеральными темами, стоят от них в стороне. Они подсказывали некоторые темы морально-этического порядка, но - не ведущие темы современности, которыми живет страна, на которые нацеливает партия. В этом смысле не поступало никаких предложений".

Похоже, не вызывал энтузиазма и призыв давать, а то и организовывать информацию. Тут единомышленником Е. И. выступал и зам. главреда В. А. Косолапов : "Не может быть газетного корреспондента, если он не умеет сочно, интересно, оперативно информировать читателя. Этим [искусством] мы обязаны овладеть все без исключения". В связи с чем Рябчиков, сожалея, констатировал, что примечательные новости, опубликованные в других газетах, на страницы "Литературки" зачастую не попадают.

Далеко не всегда удавалось найти общий язык с "корами" на местах. Очевидная специфика этой "когорты" журналистов диктовала необходимость внимательно прислушиваться к любым предложениям, реализация которых помогала бы должным образом подготовиться "к тому, что нас ждет, к чему идем": это и писательские съезды на местах, и учредительный съезд писателей Российской Федерации, и 3-й Всесоюзный съезд писателей, и, само собой, жизнь страны - политическая, хозяйственная и общественная.

А требовалось немало "перестроить" в устоявшейся и не всегда продуктивной системе "газета-корсеть". И Рябчиков берет "на вооружение" все, что, как он говорил, "обогатит всех нас, поможет сверстать план". Речь шла о более тесном общении работников редакции с собкорами, о регулярности встреч собкоров между собой (нечто вроде региональных слетов), поощрении собкоров за творческие удачи, оперативном информировании "сети" о злободневных темах, помогать собкорам при решении бытовых вопросов. Да, признает Рябчиков, - "задерживаем рукописи", "не напоминаем собкору о необходимости развивать начатую социальную тему".

Судя по некоторым архивным материалам, не все коллеги "внутренней жизни" принимали стиль редактора, разделяли его взгляды на творческий процесс. Случалось, Е. И. корили за "оскорбительный тон, ругань".

Так ли? Не преувеличивают ли "грехи" оппоненты? А Е. И., косвенно признавая резкость - иной раз! - тона, так объяснял свои эмоциональные "выпады":

"Я говорил, что если бы тот или иной собкор работал в "Комсомольской правде" и работал, как некоторые, то он не присутствовал бы на сегодняшнем заседании. Поскольку об этом зашел разговор, скажу: в "Литгазете" я человек новый, в течение пятнадцати лет работал в "Комсомолке" и привык к прямому разговору в своем коллективе. Здесь на летучках произносят, случается, просто бранные выражения в адрес друг друга, и никого это не смущает. Бывали бранные слова и в отношении нашего раздела и лично меня. Дай вам бог здоровья, можете говорить, лишь бы это принесло пользу.

Поэтому считаю, что не было никакого стремления кого-то обижать. Я считал своим долгом принципиально, в тоне нетерпимого (!) отношения к неполадкам в работе собкоров говорить о них, чтобы их не было, чтобы мы могли к съезду писателей прийти в полной боевой готовности. Если взаимный нервоз был проявлен, то только ради того, чтобы мы работали лучше".

Тем не менее неприятный осадок, видимо, оставался. И зам. главного редактора В. А. Косолапов , поддержав Рябчикова в главном, включая требование повышать мастерство, все же упрекнул: "Много говорилось о необходимости больше уважать труд собственных корреспондентов, больше доверять им, бережно относиться к их материалам. Пожалуй, не прозвучали эти ноты в докладе Е. И. Рябчикова. А жаль! Право же, наши корреспонденты заслуживают и уважения, и доверия, и бережного, товарищеского к себе отношения".

Пожалуй, Валерий Алексеевич постарался максимально смягчить возможную конфронтацию внутри коллектива, которым руководил Е. И. Но, похоже, тем самым проблемы, характерные для газеты в целом, не получая должной оценки, только усугублялись.

Летом 1959-го на производственном совещании новый главред С. С. Смирнов категорично подытожил:

"Культуры работы у нас нет. Безобразно работаем, из рук вон плохо. Такой разболтанности, как в редакции "Литературной газеты", уважаемой газеты, сильной по своему составу, мне еще наблюдать не приходилось". Так, может быть, Рябчиков был прав, когда "перегибал палку", пытаясь "воспитывать" собкоров?

Ведь желанные изменения, похоже, задерживались. На том же совещании В. А. Косолапов в качестве примера упомянул "основательную правку", которой подверг Е. И. одну из поступивших статей. А ведь тогда, в июне 1958-го, о мастерстве, вдумчивой работе над материалом говорилось много.

Евгений Иванович ставил дело так, чтобы заметной была действенность публикаций. И, надо признать, они нередко становились предметом обсуждения в различных, весьма авторитетных инстанциях. Ответы из различных ведомств, организаций касались проблем охраны труда и техники безопасности, животноводства, виноградарства, лесосбережения, бытового обслуживания, книготорговли, школьного образования. Всего не перечислить.

В целом Рябчиков-редактор мог быть доволен: выступления корреспондентов по большей части актуальны, конкретны, написаны остро и потому без должного внимания, как правило, не остаются.

Конечно, пробить публикацию критического характера, масштабную по теме, было нелегко. Редколлегия наверняка семь раз отмерит, прежде чем даст добро. А то и завернет материал, опасаясь предсказуемой реакции. Но все же Рябчикову удавалось пролезть "в игольное ушко", отстоять достойное того выступление своего корреспондента, а то и защитить журналиста. Хотя и не всегда. О чем нетрудно догадаться.

Но конфликтные ситуации были нечасто. Скорее, приятная обязанность поблагодарить за хороший, добротный материал.

"Дорогой Давид Осипович! - спешит Е. И. поздравить Заславского. - Номер "Литературной газеты", посвященный одному дню Советской страны, с Вашей большой статьей на первой полосе - вышел. От имени нашего коллектива (раздел "Внутренняя жизнь". - М. В.), работавшего над этим номером, еще раз горячо благодарю Вас за отличную публицистику, за выступление, украсившее газету и придавшее ей боевитость, остроту, давшее партийное обобщение множеству больших и малых фактов.

Мы надеемся, что сейчас, накануне сорокалетия Советской власти, Вы найдете время и возможность выступить еще раз в "Литературной газете" - может быть, с публицистической статьей или очерком о новой Волге, с Вашими размышлениями о судьбе советских людей, о замечательном пути, пройденном Родиной. Очень бы хотелось видеть Вашу публицистику о душе советского человека, о богатыре, шагающем по великой земле. Впрочем, я не буду навязывать Вам ни тем, ни фактов - Вы кудесник, умеющий в малом видеть большое, обобщать, анализировать, сопоставлять, а затем поражать выводами".

Или откликнуться на "сигнал", отреагировать на письмо, звонок - ни почта, ни телефон покоя Евгению Ивановичу не давали.

Если подытожить, то Рябчиков-редактор проявил себя, считало руководство "Литгазеты", "боевым, инициативным".

Ссылки: