Рабичев Л.Н.: Танковое сражение и девушка телефонистка

В феврале 1943 года я по топографической карте выбрал наикратчайшую дорогу от своего западного полутылового поста до штаба армии. Вызывал меня Рожицкий на предмет консультации о передислокации одного из постов, в связи с готовящимся началом весеннего наступления. Лесная проселочная дорога была накатана, неожиданно лес кончился и перед нами оказалась сожженная деревня, а из трубы одной из землянок шел дым. Мы с Гришечкиным замерзли, решили в этой землянке отогреться, а если обстоятельства позволят, позавтракать. Пять ступенек вниз, дверь, застекленная форточка. В землянке жарко. Бочка, стол, скамейка, нары.

Женщина, девушка и девочка радостно потеснились Гришечкин вытащил банку комбижира, крупу..., хлеб и занялся приготовлением супа на всех, а я разговорился с девушкой.

Оказалась она москвичкой. Работала до войны на телефонной станции. Говорю ей, что я армейский связист, а я, - говорит она, - кончила техникум связи и все телефонные аппараты знаю, и на коммутаторе работала, возьмите меня с собой, - говорит, - я воевать хочу с фрицами.......

- В мае 1941 года приехала в деревню к бабушке, потом шесть месяцев скрывалась в лесу, землянку вырыла, столько всего было. В двух километрах от нас шли танковые бои, бойцы занесли ко мне раненого лейтенанта, но выходить его я не сумела и он умер у меня на руках... - Возьмите меня, лейтенант, с собой!

Красивая, смелая, сильная, профессиональная телефонистка.

- Садись, - говорю, - на телегу, через два часа я тебя завезу к начальнику связи армии. Лес кончился, и передо мною открылась жуткая картина. Огромное пространство до горизонта было заполнено нашими и немецкими танками, а между танками тысячи стоящих, сидящих, ползущих заживо замерзших наших и немецких солдат. Одни, прислонившись друг к другу, другие - обнявши друг друга, опирающиеся на винтовки, с автоматами в руках. У многих были отрезаны ноги. Это наши пехотинцы, не в силах снять с ледяных ног фрицев новые сапоги, отрубали ноги, чтобы потом в блиндажах разогреть их и вытащить, и вместо своих ботинок с обмотками надеть новые трофейные сапоги. Гришечкин залезал в карманы замороженных фрицев и добыл две зажигалки и несколько пачек сигарет, девушка равнодушно смотрела на то, что уже видела десятки раз, а на меня напал ужас. Танки налезали друг на друга, столкнувшись друг с другом, поднимались на дыбы, а люди, вероятно и наши и вражеские - все погибли, раненые замерзли. И почему-то никто их не хоронил, никто к ним не подходил. Видимо фронт ушел вперед и про них - сидящих, стоящих до горизонта и за горизонтом, забыли. Через два часа мы были в штабе армии.

Девушку я завел к связистам, а сам занялся разрешением своих проблем. Вечером увидел ее в блиндаже одного из старших офицеров, спустившего штаны подполковника. Утром увидел девушку в блиндаже начальника политотдела. Больше девушки я не видел. Ночевал я в гостевом блиндаже.

Интендант Щербаков издевался надо мной. Смешна ему была моя наивность. - Может она и попадет на фронт, - говорил он, - если духу У нее хватит переспать с капитанами и полковниками из СМЕРШа. Была год на оккупированной территории. Без проверки в СМЕРШе в армию не попадет, а проверка только началась.

А мне страшна была моя наивность. Чувство стыда сжигало меня и спустя шестьдесят лет сжигает.

Ссылки: