Рабичев Л.Н.: Левенберг, июль 1946 года

Спустя два месяца после победы находился я еще в составе своей роты в Силезском городе Левенберге, и, как я уже писал выше, днем занимался со своим взводом строевой подготовкой и телефонией, ночью - пил с офицерами роты трофейные вина и тщетно мечтал о демобилизации. Познакомился с капитаном из соседней части. Зашел он ко мне, протянул руку, говорит: - Андрей Тупицын. - Леонид Рабичев - отвечаю я капитану. - Так это твое хозяйство расположено по ту сторону дороги? - спрашивает Тупицын. - Да нет, - говорю, - у меня никакого хозяйства, взвод у меня, связисты. А он: - за дорогой указатель - "Триста метров до хозяйства Рабичева". Что- то у меня под сердцем екнуло. Редкая фамилия. Не брат ли? Слыхал я о таких историях. В результате ожогов преображались люди до неузнаваемости. Лица, иссеченные бугристыми шрамами, напоминали лица прокаженных или сифилитиков, незнакомые люди шарахались, знакомые тоже вели себя не слишком понятно. Исчезали некоторые из них и начинали новую, - счастливую или несчастливую жизнь. "А вдруг, - подумал я, - и он так же?" Выбежал из дома, пересек дорогу, подбежал к указателю и остолбенел. На указателе под словами "Хозяйство Рабичева" стояла подпись моего брата, та самая, довоенная, двенадцать лет назад сочиненная, чуть- чуть похожая на подпись папы, но не папина, а Витина, его особенная и неповторимая. Сердце у меня билось. Бросился я назад, нашел командира роты, попросил освободить меня на день от занятий, взял с собой ординарца своего Королева, запряг он лошадь, сели мы на трофейную мою двуколку и подъехали к указателю. Под подписью брата стрелка указывала направление перемещения части. Проехали по шоссе километра три - поворот направо и указатель - "Хозяйство Рабичева", подпись брата, стрелка - два с половиной километра. Через двадцать минут фольварк, артиллеристы. Спрашиваем:

- Это хозяйство Рабичева? Лейтенант артиллерист отвечает:

- Опоздал ты лейтенант на сутки. Вчера это хозяйство передислоцировалось, а указатель куда - на параллельном шоссе, метров четыреста от нас. Пересекаем поле, лес, выезжаем на параллельное шоссе - подпись Виктора и стрелка.

- Лейтенант, - говорит Королев,- что это за хозяйство, почему оно все время в движении? Уж не саперы ли? Я горько пожимаю плечами, уже полдень, уже проехали километров пятнадцать и вот опять стрелка и подпись, на этот раз рядом с деревянной крашеной мадонной, и поворот налево, на восток. Стрелка - подпись, стрелка - подпись. Проехали еще двенадцать километров, развилка дорог, хозяйство Рабичева, стрелка на юг. Лошадь устала, и я понимаю, что мы вращаемся в каком-то заколдованном круге. Распрягли лошадь, пустили на луг, разожгли костер, варим суп, расстилаем плащпалатки и отдыхаем. Вспоминаю, как брат до войны привез к нам на Покровский бульвар Козина и Ашкенази. Они играли и пели весь вечер, а меня поразило обилие морщин на лице молодого Ашкенази. Или я его с кем-то путаю? Брат - председатель клуба выходного дня Станко-инструментального института. Вот объявляет программу очередного номера. Это самый модный накануне войны джаз Цфасмана . Еще недавно все джазы находились под запретом. Самой модной была заграничная пластинка: - "Хау ду ю ду ду, мистер Браун!". - "Хау ду ю ду ду", лейтенант Рабичев? - Ол райт! Запрягаем лошадь. Десять километров до следующего перекрестка дорог и следующей подписи и стрелки. Начинает темнеть. - "Может быть, достаточно?" - говорит Королев. На этот раз стрелка поворачивает на юг, мы торопимся, едем По очередному шоссе час, и вдруг обнаруживаем знакомые ворота, знакомый фольварк и тот самый первый указатель, который поверг Меня в неописуемое волнение...

Мы действительно совершили полный круг, хозяйства Рабичева не нашли, второй раз повторять маршрут глупо. Попробовать узнать в штабе армии? Но ведь хозяйство это могло быть и из другой армии, а то и из другого фронта. Двигалось оно, но куда? Зачем?

Ссылки: