Леня Рабичев, папа, мама, и тетя Клара

В раннем детстве я просыпался и обычно шел к Кларе , залезал под одеяло, и начиналась беседа. Папа возвращался с работы в два-три часа ночи, просыпался часов в десять утра, читал газеты, книги. Когда я от Клары приходил к нему, он читал вслух, потом объяснял мне. Разговоры были о политике, этике, обо всех его и моих проблемах. Трудности переставали казаться трудностями. Он оптимистически смотрел на жизнь, умел работать и обладал феноменальной памятью. Я обсуждал с ним содержание прочитанных мною книг, а читал я очень много. Папа, который входил в начале тридцатых годов в партноменклатуру , получал книжные боны - талоны, по которым можно было без денег покупать любые книги. С шести лет я сначала провожал его на работу, а потом любил бродить вдоль стен Китай города, папа давал мне боны, и я покупал у букинистов на книжных развалах все, что мне нравилось. Обычно мы заранее придумывали, как проведем его выходной день. Здесь папа почти никогда не повторялся.

Изучение Москвы. Мы садились на какой-нибудь из номеров трамвая и ехали час или полтора часа до конца маршрута. В конце был трамвайный круг и тупик. Это было уже за пределами города. Каждый раз это было новое незнакомое место, кончались замощенные булыжником переулки, по проселочным дорогам мы добирались до какой-нибудь деревни, где папа покупал деревенский хлеб, парное молоко или кусок таящего во рту сала, или горячую картошку "в мундире" и домашнего изготовления сметану. Зимой папа рассказывал мне, какие следы каких зверей, и что за деревья. Весной собирали букетики первоцветов, а осенью - грибы. На следующий выходной день был намечен какой-нибудь музей, какая-нибудь усадьба.

Быково, поселок "Рабкриновец", мама, я, Витя, папа, 1932 год

 Ездили мы в Архангельское и в какие-то еще сохранившиеся музеи-усадьбы и, довольно часто, на Воробьевы горы. Там нас уже дожидался его товарищ по университету и друг, бывший командир Красной дивизии - Александр Абрамович Закошанский. Папа, скитаясь по полям, обсуждал с ним проблемы текущей политики и вспоминал о днях революции и гражданской войны, о партийных съездах и чистках, и кто и в чем был не прав. Вечером мы ходили по освещенному центру Москвы, заходили в кино или в театр. Перед сном папа читал мне главы "Евгения Онегина" или "Мцыри",или стихи Кольцова. А летом на дачах, которые мы снимали, мы всей семьей вскапывали несколько грядок и выращивали огурцы, помидоры, редиску и салат. У папы был пропуск в Кремль, и часто мы гуляли по Кремлю, и ездили на Новодевичье кладбище поклоняться могилам великих писателей. Папа боготворил Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Льва Толстого. Совершенно не знал и не читал Александра Блока, поэтов серебряного века, Бориса Пастернака, однако совершенно уверен, что он способен был к восприятию любой новой информации, что он мог бы справиться с любой задачей. Просто поэзия двадцатого века не попала изначально в поле его зрения, а свободного времени у него не было совсем. Все силы свои он растрачивал на свою работу, которая каждый раз абсолютно увлекала его, будь то строительство электростанции, автомобильного завода, создание небывалых тепловозов и электровозов или открытие и сохранение новых нефтепромыслов.

Ссылки: