Рабичев Л.Н.: Сложная ситуация, демобилизация, 1946 г.

Июнь 1946 года. Получаю демобилизационные документы. У меня два чемодана, набитых трофеями. Целый год Военторг распределял с реквизированных немецких складов то часы, то отрезы шелковых тканей, то дамские комбинации, то скатерти, даже вспомнить не могу, чего там только не было, потом - лето жаркое: две смены белья, шерстяные гимнастерки, галифе, китель, шинель, плащ-палатка, книги. 

Перед расставанием.: мл. л-т Котлов, ст. л-т Бельков, ст. л-т Щербаков, л-т Рабичев, в центре во втором ряду ст. сержант Демидов

На попутных машинах добираюсь через венгерский городок Шопрон, австрийский городок Айзенштадт до Вены . Время есть, есть знакомый адрес. С двумя чемоданами, уже не вдвоем, а один добираюсь я до знакомого своего славянского домика. Хозяйка с радостью отворяет мне калитку, но в комнате на диване сидит полупьяный наш старшина, на столе бутылка водки. Знакомимся, пьем за победу, за возвращение на родину.

Я смертельно устал, ложусь на кровать и засыпаю. Старшина будит меня, говорит, что тоже уезжает завтра из Вены домой в Брянск, что пока я спал, хозяйка уходила из дома куда-то, а он поднялся на второй этаж и обнаружил в бюро столовое серебро, золотые серьги и кольца, золотой портсигар.

- Лейтенант, - говорит он, - У меня наган, я не сдал его, - давай с тобой ночью убьем эту, блядь, бабу и ее мужа, все вещи разделим, может еще что найдем, а завтра утром на поезд до Будапешта, никто нас никогда не найдет, дело абсолютно чистое!

Понимаю, что убить человека для него дело плевое, надо выходить из трудного положения. Раскрываю чемодан, вытаскиваю четыре бутылки венгерской "палинки" (Предполагал угостить москвичей). Это виноградная водка крепостью больше пятидесяти градусов. Предлагаю сначала выпить, наливаю ему полную кружку, себе - грамм сто, пьем за удачу, наливаю ему вторую кружку, себе для виду, пьем за победу, наливаю ему третью и четвертую кружки. Минут через двадцать он пьянеет окончательно, пытается лечь на диван и сползает под стол. Десять часов вечера, приходят хозяйка с мужем, поднимаются наверх, а я сижу на стуле и понимаю, что спать мне не придется, преступление надо предотвратить. Так сижу до семи утра, старшина - потенциальный вор и бандит, спит под столом. В семь часов утра с трудом бужу его, говорю, что можем опоздать на поезд, что сам только что проснулся. Мне удается уговорить его, не убивая стариков, ехать на вокзал, слишком мало осталось времени. Берем чемоданы и вещмешки, спускаемся в метро.

- Мудак ты, лейтенант,- говорит он мне, я думал, что ты мужик, а ты хуй ебаный!

На вокзале толчея, и я прилагаю все усилия, чтобы оторваться от него, нахожу скоростной состав, не то "Торнадо", не то "Рапида". Все стекла выбиты, забираюсь на крышу вагона, тяжелые мои чемоданы помогает поднять на крышу незнакомый капитан. У него тоже много вещей, и до самых Ясс мы помогаем друг другу. Еду на крыше. "Рапида" ("Торнадо?") еле ползет.

Часа через полтора останавливается. На крышах вагонов волнуются несколько сот солдат и офицеров, возвращающихся на Родину. В чем Дело?

Оказывается, машинист пошел к сестре пообедать. Километров через пятьдесят машинист останавливает состав снова, на этот раз друг, давно не виделись. Стоим часа два. Крыша вагона Раскалена, жарко, я засыпаю. - Лейтенант, просыпайся! - в Бухарест приехали. Опять идет драка за места на крышах вагонов. Это не среди Русских, не среди солдат и офицеров, это румынские крестьяне штанах и белых рубахах. Мне кажется, что все они в нижем белье, в кальсонах, все это не смешно, а страшно, голод гонит куда-то тысячи людей. Мы же твердо занимаем свои позиции, на ходу не жарко, пока вагоны стоят, обливаемся потом, но все это чепуха, едем домой!

На платформе сотни людей меняют деньги на деньги, продают бутылки румынских вин. В Бухаресте в ходу обесцененные леи. Продавцы ими не интересуются, а интересуются новыми польскими злотами и старыми немецкими марками то есть марками Третьего Рейха. Жалею, что давно выбросил их. Половину своего оклада я по аттестату с 1942 года переводил родителям, другую половину автоматически на сберкнижку. Но, когда мы три месяца стояли в обороне в Сувалках, только что отпечатанные злоты нам выдавали на руки, и они у меня сохранились. Я вез их в Россию, как сувениры, а тут вдруг вино, а ведь я все свои бутылки использовал в Вене на предотвращение преступления. Я покупаю пять очень красивых бутылок. Это ром, ликеры. Таких в Москве не видели. Будем пить за окончание войны, за убитого под Сталинградом брата. Поезд трогается, еще несколько часов и мы на русско-румынской границе в Яссах. Помогая друг другу, покидаем крыши вагонов.

Ссылки: