Познер В.В.: прощание с иллюзиями: введение

Я полагал, что эта последняя глава будет посвящена анализу ранее приведенных аргументов и доводов, что-то вроде:

"Уважаемые дамы и господа, я считаю, что общественно-политическая система "А" лучше/хуже общественно-политической системы "Б", и вот почему". Потом последовали бы статистические данные, факты и утверждения, доказывающие мою правоту. Я полагал, что поразмышляю о громком хоре голосов, требующих, чтобы перестройка и все с ней связанное было интерпретировано нами как смерть марксизма, как похороны коммунизма.

Я полагал, что обращу внимание читателя на якобы обязательный выбор между благоденствием и социальной справедливостью, на идею, что социальная защищенность и справедливость являются преградой на пути экономического роста, на положение, гласящее, что быть более справедливым значит быть более бедным, что хочешь не хочешь, но приходится искать компромисс между экономической справедливостью и экономической эффективностью. Я полагал, мне удастся показать вам, что вся эта премудрость есть на самом деле лишь дымовая завеса, за которой скрывается жадность.

Я также полагал, что задам вопрос: если вам дадут чертеж, но вы полностью проигнорируете его, будете ли вы винить архитектора, когда построенное таким образом здание рухнет? Исходя из этого я собирался спросить: можно ли винить в чем-либо теорию социализма, коли те, кто якобы возвел ее, проигнорировали строительные чертежи архитектора и на самом деле соорудили своего рода Вавилонскую башню? Я полагал, что последняя глава будет посвящена всему этому. Я ошибался.

Эта книга не о том, какая система лучше. На самом деле эта книга о том, как один отдельно взятый человек пытался найти истину, о глубокой обеспокоенности одной отдельно взятой личности состоянием человечества, об убеждении одной отдельно взятой личности в том, что, как пела Милая Чарити, "должно же быть что-то лучше, чем это!".

В последний день работы Первого съезда народных депутатов в июне 1989 года я вместе со всей страной и, возможно, со всем миром наблюдал торжественный финал того, что можно было бы назвать и трагедией, и драмой, и комедией шекспировского масштаба и страстей.

У трибуны стоял пожилой мужчина, выглядевший старше своих лет, он стоял твердо, упрямо, требуя, чтобы ему дали возможность обратиться к собравшимся - к тем двум тысячам граждан, которых, как и его, избрали в высший законодательный орган страны. Он просил дать ему пятнадцать минут, но явное большинство зала просьбу эту встретило свистом и криками: "Нет! Нет!" Этим человеком был Андрей Сахаров . И он все-таки заговорил.

А поскольку его слова содержали нелицеприятную критику того, что удалось сделать Первому съезду и что сделать не удалось, поскольку он, как всегда, говорил прямо, не соблюдая никакой дипломатии, агрессивное большинство - именно так называли консервативную часть этой ассамблеи - начало хлопать. Это были не аплодисменты, а спонтанно рожденный способ не давать выступающему говорить.

Так родилось новое понятие - "захлопывать", то есть перекрывать голос говорящего громким ритмичным хлопаньем, фактически аплодировать против того, что он пытается сказать. Этот способ оказался необыкновенно действенным, многим выступавшим пришлось покинуть трибуну, так и не получив возможности высказаться. Теперь же агрессивное большинство пыталось "захлопать" Сахарова. Как я уже заметил, эта тактика чаще всего срабатывала.

Но сейчас был другой случай. Хлопальщики имели дело с человеком, который не прогнулся ни перед партаппаратом, ни перед государственной машиной, с человеком, который не дрогнул, который добровольно отказался от таких благ, о каких хлопальщики никогда и не мечтали.

В течение нескольких лет мы с женой снимали небольшой домик в Жуковке , километрах в двадцати пяти от Москвы по Рублево-Успенскому шоссе. С одной стороны, Жуковка - это обыкновенная русская деревня. Но с другой - это и место отдыха сильных мира сего, высокопоставленных партийных работников и правительственных чиновников. Помимо деревни Жуковка есть Жуковка-1, Жуковка-2 и Жуковка-3, анклавы, спрятанные за высокими заборами, где живет советско-партийная элита, снимая дачи за баснословно низкие цены. У деревенских все как в любой советской деревне - нет канализации, горячей воды, каких-либо удобств, кроме электричества. Живут эти люди за счет натурального хозяйства и дачников, живут тяжело и бедно - впрочем, как почти вся страна. А вот за заборами - помимо так называемых госдач есть частные дома, скорее напоминающие особняки. В десяти минутах ходьбы от снимаемой нами хибары расположились хоромы, принадлежащие семейству Брежневых , виолончелисту Ростроповичу (приютившему там опального Александра Солженицына ). Кроме того, там находятся двух - и трехэтажные кирпичные строения, подаренные Сталиным ученым, работавшим над атомным и ядерным оружием. Среди последних был и Сахаров , "отец" советской водородной бомбы, трижды Герой Социалистического Труда. Понятно, что и ему подарили загородный дом в Жуковке, и дом этот продолжает стоять, словно символизируя исключительные привилегии, которыми он обладал и от которых отказался, поскольку не желал отказываться от своих принципов.

Такого человека невозможно "захлопать".

Нельзя было оторваться от телевизионного экрана, мы смотрели как завороженные, видели, как он противостоит агрессивному большинству, перекрикивает шум, размахивает руками, словно пытается оттолкнуть от себя волну звука, накрывающую его из зала, упорно излагает то, что хочет сказать, требуя, чтобы слушали его делегаты, страна, весь мир, наконец.

Не забыть мне эту сцену. Она была полна символики, она говорила о многих вещах. Она говорила о способности человека преодолеть все что угодно, несмотря ни на что. Она говорила о достоинстве и чести. Их можно закопать, закатать в цемент, сбросить в самые глубокие шахты, заморозить в полярных льдах, сжечь в печах, уничтожать в газовых камерах. Но невозможно их победить. Они неодолимы. И более всего эта сцена говорила о том, что происходит в Советском Союзе.

В 1830 году перед смертью Симон Боливар писал:

"Те, кто служат делу революции, вспахивают море". Поразительный образ. Можно ли придумать более тщетное занятие, чем пахать море? На самом ли деле революция - это лишь пена, волна, которая, успокоившись, сливается с безграничными водами нашей истории? Нет ясного ответа на этот вопрос, ведь современная история предлагает нам лишь несколько революций: Франция, Россия, Китай, Куба.

А как насчет Америки, спросите вы? А никак. Ведь в 1776 году американский народ восстал не против собственного правительства. Следовательно, это не было революцией. Американский народ восстал против заморского тирана, он восстал, требуя независимости от иностранного властелина. Это была война за независимость или, говоря современным языком, народно-освободительная война, но не революция.

Кстати, мне любопытно, стали бы нынешние Соединенные Штаты Америки поддерживать Джорджа Вашингтона и его Континентальную армию в борьбе с британской короной? Думаю, вряд ли. Скорее всего, поддержали бы Великобританию - точно так же, как постоянно поддерживают самые репрессивные системы сегодня.

Ссылки: