Познер собирался стать биологом и столкнулся с "пятым пунктом"

Я собирался стать биологом и в течение всей зимы, весны и части лета готовился к конкурсным приемным экзаменам. На биофаке их было пять, и для успешной сдачи - то есть для того, чтобы быть зачисленным на первый курс, - требовалось набрать не менее двадцати четырех баллов. Взвешивая свои шансы, я исходил из того, что вряд ли смогу написать сочинение лучше чем на "4", зато физику, химию, английский язык и литературу сдам на "5". Первым экзаменом после сочинения (результаты которого мы должны были узнать только на устном экзамене по литературе) была физика - и я получил лишь "4". Это был, с моей точки зрения, провал, но я решил не сдаваться и - о чудо! - заработал "пятерки" по всем остальным предметам, в том числе за сочинение! Я был счастлив, меня распирало от гордости. Наступил день, когда должны были вывесить списки принятых, и я помчался в здание биофака на улице Герцена. Перед огромной доской со списками стояла толпа возбужденных абитуриентов. Пробравшись сквозь нее, я стал искать свою фамилию - ладони мокрые, сердце колотится в преддверии той радости, которую мне предстоит испытать. Но моей фамилии не было.

"Не торопись, - сказал я себе, - могли ошибиться и вписать твою фамилию не в тот столбик, надо смотреть список с самого начала, а не только те фамилии, которые начинаются на П". Так я и сделал. Моей фамилии не было. Буквы в списках стали расплываться. Я закрыл глаза, потер их и вновь уставился на списки. Фамилия "Познер" отсутствовала. Я, наверное, походил на робота, пока шел в аудиторию, в которой комиссия вручала документы принятым и отвечала на вопросы тех, кто остался за бортом. Я подошел к столику и сказал:

- Моя фамилия Познер:

- И что же?

- Дело в том, что я набрал двадцать четыре балла, но меня нет в списках.

- Ну что ж, вы не один такой. Уж очень многие набрали двадцать пять. Жаль, но количество мест ограничено. Приходите через год. Через год! Я не поверил своим ушам.

- Но мне сказали, что двадцать четыре - проходной балл! Наверное, это ошибка!

- Молодой человек, ошибка заключается в том, что слишком много абитуриентов. Извините, но я занят. Я повернулся и пошел, плохо соображая, что же произошло. Я был не разочарован, нет, я был раздавлен - все эти дни и ночи подготовки, все эти старания: чего ради? Я уже выходил из здания, когда услышал, как меня кто-то зовет:

- Владимир! Обернувшись, я увидел женщину. Ей было на вид лет сорок пять, серо- голубые глаза, шатенка, лицо приятное, но вполне обыкновенное. Лицо, которое я запомнил на всю жизнь.

- Пойдемте со мной, - произнесла она и вышла на улицу, не глядя на меня. Так мы и проследовали почти полквартала, она в нескольких шагах впереди меня. Остановилась она, только убедившись, что поблизости нет никого из пришедших на биофак. Посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

- Вот что вы должны знать. Вы по конкурсу прошли. Двадцати четырех баллов более чем достаточно. Но у вас плохая биография. Вы выросли за рубежом, ваш отец - реэмигрант, ваша фамилия Познер - еврейская. Поэтому вас не приняли. Все это должно остаться между нами. Боритесь. Этого разговора не было. Я вас не знаю. Удачи вам.

Она повернулась и пошла назад к факультету. Я же стоял будто окаменевший. Дело не в том, что я не сталкивался с предрассудками и дискриминацией - и того, и другого было и остается предостаточно в Нью- Йорке. Но меня учили, что эти явления - "родимые пятна" капитализма! Я же находился в Советском Союзе, в стране социализма! К тому же (спасительная мысль?) никогда не считал себя евреем! Неужели все это происходит со мной? В "Метрополь" я вернулся вне себя от ярости. Меня ожидал отец - видно, это был мой день.

- Ты куда это меня привез?! - взорвался я. - Это что за страна такая? И я рассказал ему обо всем. У отца было два уровня гнева. Первый - при котором он повышал голос, производил впечатление только на тех, кто плохо его знал; второй - при котором он, сузив до щелочек глаза, белел и начинал говорить почти шепотом, означал, что всем следует вести себя в этот момент крайне осторожно. Завершив свой рассказ, я сам испугался выражения его лица.

- Запомни, что я тебе скажу, - прошипел он, - тебя примут! Подохнут, но примут. Развернувшись, он вышел из номера, хлопнув дверью. Позже я узнал, что он прямиком отправился в приемную ЦК КПСС и потребовал встречи - не знаю с кем, потому что у него там не было личных знакомств. Он не являлся членом партии (так им и не стал), но для него это не имело значения. Он был готов стучаться в любую дверь как угодно громко, если считал это нужным.

Ссылки: