Познер во Франции 1982 ?

Отчасти мой сон стал явью, когда мы с Катей провели месячный отпуск во Франции по приглашению моей тети Тото - Виктории Александровны , сестры отца. Мы прибыли на Восточный вокзал Парижа, где она встретила нас со своим мужем Рожэ, моим "дядей-конем" (он сажал меня, пятилетнего, на плечи и уносил вниз в бомбоубежище во время налетов немецкой авиации в 1940 году). Теперь, в восьмидесятом, мы поехали к ним домой на бульвар Виктор, что находится в пятнадцатом арондисмане, в квартиру моего детства. Вернее, мы с родителями жили этажом ниже, но я часто поднимался сюда, потому что здесь жил мой любимый друг, королевский пудель Проспер. Нет, это был не королевский пудель, а Король пуделей. Собачники - люди странные. Они рассказывают совершеннейшие небылицы о своих четвероногих друзьях. Например: "Знаете, люди хвастаются умом своих собак. Я же не такой. Я не стану утверждать, будто моя собака обыгрывает меня в шахматы. Нет, не обыгрывает, она проигрывает:"

Я не знаю, умел ли Проспер играть в шахматы, но то, что этот пес был много умней некоторых моих знакомых, имел тончайшее чувство юмора, был аристократом духа и обладал незаурядным тактом - за это я ручаюсь.

Проспер был крупным даже для королевского пуделя. Черно-белый, абсолютно кучерявый, он никогда не позволил бы себя постричь или как-то иначе обкорнать, как это происходит со многими пуделями. Он на таких смотрел с нескрываемым презрением. Больше всего он любил играть в прятки. Приносил свой мяч, клал его перед тобой на пол и выжидающе смотрел, ожидая слов:

"Проспер, иди в угол, закрой глаза и не подглядывай". Он послушно шел в дальний угол комнаты и упирался мордой в стену. Тем временем надо было спрятать мяч. Как раз в этот момент Проспер начинал жулить: он тихо поднимал голову и пытался подсмотреть. На это требовалось возмущенно сказать: "Проспер! Как не стыдно!" Явно смущаясь, он давал понять, что ему-таки стыдно, и вновь отворачивался к стене. Это была часть ритуала, который повторялся два-три раза, пока не раздавалась команда "Ищи!". Тут наступал бенефис Проспера. Он выходил из угла с выражением полной растерянности на морде, будто говоря: "Черт возьми, куда вы на этот раз запрятали мой мяч?" Полагалось говорить "холодно", "тепло", "теплее", "горячо" в зависимости от того, как шли поиски. Вначале Проспер шел совершенно не туда, все кричали ему: "Холодно, холодно!", он замирал, поворачивался к зрителю, смотрел на него невероятно скорбно, потом, как истинный француз, пожимал плечами и отправлялся в противоположную сторону. Понятно, что он знал, где спрятан мяч - как и все пудели, он обладал тончайшим обонянием, найти мяч было для него делом секундным, но Проспер любил играть.

После оккупации Парижа летом я жил на даче с моей тетей, ее подругой, тоже родом из России, и еще какими-то людьми, имен которых совершенно не помню. Жил с нами и Проспер. По утрам он уводил меня на рыбалку. Поскольку с едой было плоховато, Проспер сам занимался вопросом своего пропитания: он шел на местную речку и, стоя, словно черно-белый гризли (я знаю, что гризли - бурого цвета, но Проспер был черно-белым гризли, нравится вам это или нет) на мелководье, выхватывал рыб зубами либо ударом лапы выбрасывал их на берег, а потом съедал. Проспер отправился в собачий рай, когда достиг почтенного возраста: ему шел двадцать второй год. Это было после нашего отъезда и задолго до моего возвращения. Но я часто вспоминал его и вновь подумал о нем, войдя в квартиру моего французского детства и приблизившись к большому окну, смотревшему на здание Министерства ВВС Франции.

Вдруг показалось, что время спрессовалось, сложилось, словно подзорная труба: снова мне пять лет, снова я смотрю из того самого окна на то самое здание и вот-вот услышу голос мамы:

"Vovкa, viens boir ton lait".

Но вместо этого услышал низкий, хриплый голос Тото - голос отчаянной курильщицы с полувековым стажем:

"Вова, иди выпей виски, по-моему, тебе это нужно".

Ссылки: