Гумилев Н.С. после окончания гимназии

А Гумилев на распутье. Гимназию он с грехом пополам окончил, но чем заняться дальше (вернее, чем, кроме стихов), он не знает. В конце концов он решает уехать за границу, в Париж (существовал в ту пору такой выход из всех ситуаций) - слушать лекции в Сорбонне. Часто ли он бывал на лекциях в Сорбонне, сказать не берусь (и Г. Струве , и С. Маковский отмечают, что французский он так толком и не выучил, по-русски писал с ошибками, прочих же языков не знал вовсе), но в Париже и помимо Сорбонны было куда пойти. Русская речь звучала тогда в самых модных кафе, русские художники уже наводняли "Ротонду", и вообще русских было великое множество (жила в Париже и пореволюционная - еще после Первой революции,- вполне благополучная, не-бедствующая эмиграция, были здесь Бальмонт и Волошин, журчала русская речь и в салоне Кругликовой). Гумилев был неистовым поклонником французской поэзии, "парнасцев" и в первую очередь - Теофиля Готье. Он вдруг начинает издавать в Париже на свои деньги журнал "Сириус" , в котором под разнообразными псевдонимами печатает собственные стихи и даже стихи Анны Андреевны Горенко. Узнав об этом, Анна пишет С. Штейну: "Зачем Гумилев взялся за "Сириус"? Это меня удивляет и приводит в необычайно веселое настроение. Сколько несчастиев наш Микола перенес, и все понапрасну! Вы заметили, что сотрудники почти все так же известны и почтенны, как я? Я думаю, что нашло на Гумилева затмение от Господа. Бывает". Очень юное и кокетливое письмо. Отчего ж не посмеяться беззлобно над влюбленным вздыхателем, на которого нашло затмение? А все же это приводит ее в "необычайно веселое настроение", да и первая публикация (где-то еще там, в Париже вдобавок) не может пишущую барышню вовсе уж не затронуть. Она без конца иронизирует по поводу своих тогдашних стихов, но однажды доверительно пишет Штейну , что ведь мы-то с вами, Сережа , настоящие поэты... И это, конечно, искреннее ее убеждение... А отверженный конквистадор Гумилев тем временем, отложив денег из того, что ему высылал отец, тайком отправляется в первое свое африканское путешествие. Это пока известно не всем, но он-то про себя знает, что он путешественник, он покоритель Леванта, воин, бесстрашный романтик, ницшеанец, искатель разнообразных приключений, в том числе и любовных.

Пока это маска, и, вероятно, за всем этим (пусть даже и не всегда осознанно) стоит главная любовная неудача его жизни, но маска (а маски, как и недосягаемый пьедестал Поэта-сверхчеловека, были в то время в большой моде) все прочней прирастает к лицу, становится толи второй, толи уже первой его натурой.

В 1908 году (еще находясь в Париже) он печатает свою вторую книгу стихов - "Романтические цветы". В этой книге (как и первой, очень подражательной) наряду с конквистадорами, рыцарями и Люциферами были уже настоящие африканские львы и даже был по-брюсовски изысканный жираф, принесший ему известность.

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далеко, далеко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф. Жирафов, как и все свои новые экзотические находки (не бог весть как новы они, было это все уже и у Брюсова, и у Бальмонта), он складывает, как видите, у ее ног. У ее коленей, обхваченных ее удивительными тонкими руками... Критика трезво писала по поводу новой книги, что стихи у него пока еще ученические (все тот же Брюсов), но что учится Гумилев упорно, что толк будет. Он был из тех, кто проходил в поэзии долгий курс ученичества (который, как считают иные из критиков, ему так и не суждено было завершить).

В Петербург он возвращается что ни говори, а достаточно известным молодым поэтом. Выпускает на родине еще одну, третью книгу стихов, "Жемчуга", снова очень подражательную и очень благозвучную, мастеровитую. В ней уже были знаменитые "Капитаны", из которых потом полвека черпали вдохновение советские поэты-романтики*. По возвращении в Россию Гумилев снова общается с Анненским, знакомится с редактором "Аполлона" Маковским и вскоре становится, по выражению Г. Струве, "присяжным критиком" этого престижного журнала, критиком на удивление серьезным. (Вячеслав Иванов, по сообщению Маковского, упрекал его за то, что он доверил молодому Гумилеву критический отдел журнала.

"Ведь он глуп, да и плохо образован, даже университета окончить не мог, языков не знает, плохо начитан..." - так, если верить Маковскому, говорил В. Иванов.) У Гумилева в это время, как пишут мемуаристы, "богатая жизнь сердца", проще говоря, множество любовных увлечений. Он делает предложение то одной барышне, то другой, однако Аннушка Горенко - это для него нечто недосягаемое, особое, очень серьезное (к тому же победа над ней - это трудная и достойная цель для победителя- конквистадора). Вероятно, и он, все такой же верный ее поклонник, известный столичный поэт, критик модного журнала, для нее теперь уже не только предмет насмешек. Ее "серый лебеденок" становится "лебедем надменным", и в этой ипостаси он, кажется, внушает ей больший интерес, чем раньше.

Ссылки: