Несмеянов А.Н.: женитьба, 1925

В 1925 г. мама стала заведывать школой на Ленинградском шоссе, и все семейство, кроме меня и Васи, переселилось в полученную мамой квартиру.

Осенью, после прогулки по лесу, тянувшемуся от Всехсвятского до Тимирязевской академии, я подвел свою невесту Нину Владимировну к школьному дому во Всехсвятском, куда переселилась моя родительская семья, и мы вошли в их маленькую квартиру на втором этаже. Так состоялось знакомство. В это время я нигде уже кроме МГУ не работал, а зарплата ассистента была вряд ли достаточна для главы новой семьи, и мне пришлось думать о дополнительном заработке. Мне предстояло найти жилье Васе, чтобы иметь возможность устроиться самому с Ниной Владимировной в комнате мезонина у Ключаревых. Это удалось сделать, и в исключительно жаркий день 6 июня 1926 г. мы праздновали нашу свадьбу. Возвращаюсь к науке и моим попыткам достучаться в ее двери. Мои ранние симпатии к неорганической химии, к элементам и их свойствам и псевдоэлементам, не оставляли меня и в моем теперешнем чисто "органическом (более того - углеводородном) увлечении". Металлоорганические соединения обладали тем привлекательным свойством, что сочетали в себе обе области химии. То же привлекательное для меня свойство имели сложные эфиры неорганических кислот. К этому времени я хорошо изучил "Neuere Anschauungen auf dem Gebiet der anorganischen Chemie" Вернера. Напомню, что эта классическая книга, открывшая в неорганической химии новые горизонты, были в то время еще в "юношеском возрасте". Я увлекался тогда воззрениями Косселя, по-новому осветившего формальные концепции Вернера. Я даже дважды делал публичные доклады (в большой химической аудитории МГУ) по новой для большинства теории Косселя; это были мои первые лекции. Моя мысль заключалась в том, что, быть может, возможно существование нового обширного класса соединений - сложных эфиров комплексных кислот, таких, например, как метиловый или фениловый эфир кислот HHgJ3 или с детства мне симпатичной железистоцианистоводородной кислоты. Особенно интересной и загадочной казалась мне долженствующая существовать изомерия некоторых такого рода сложных эфиров и металлоорганических соединений.

Я взялся за эксперимент. Первое, что я стал делать - получил фенилдиазониевую соль железистоцианистоводородной кислоты и, разложив ее, надеялся получить искомый сложный фениловый эфир этой кислоты (с выделением азота). Разложение вел с каталитическим участием меди. Все шло так, как я и предвидел: азот из этой бурой соли выделялся, и оставалось органическое вещество, содержавшее и железо, и циан, и фенил, но оно не было индивидуальным, и мне после кропотливой работы удалось разделить его на два изомерных - бесцветное и лиловое, каждое из которых обладало составом (C6H5)2H2Fe(CN)6. Было не ясно, откуда взялись кислые водороды, и надо было разбираться со всем этим дальше. Параллельно с этим я вел аналогичную работу и с фенилдиазониевой солью комплексной кислоты HHgJ3, имевшей состав C6H5N2HgJ3. И здесь я получил столь увлекшие меня результаты, что вынужден был оставить свое фиолетовое и белое вещества, к которым так и не возвратился никогда.

Иодомеркуратфенилдиазония мною разлагался двояким способом: во-первых, я предоставлял это делать времени - в течение нескольких дней весь азот из этой соли выделялся, и оставалась каша кристаллов в основном йодной ртути, погруженная в коричневый йодбензол; во-вторых, я разлагал эту соль порошком меди. В первом случае мне удалось выделить из каши кристаллов йодной ртути желтое вещество состава (C6H5)2HgJ4, что было неожиданно. Я ожидал C6H5HgJ3 в соответствии с составом исходной фенилдиазониевой соли. Поскольку существуют и соли состава например K2HgJ4, я не сомневался, что мое желтое вещество - эфир соответствующей кислоты. Я стал исследовать его свойства. Основное в характеристике сложных эфиров - способность к гидролизу. Здесь аналогом этой способности была бы способность к разложению ионом йода. К крайнему удивлению, после обработки йодистым калием мое желтое вещество превратилось в белое состава (C6H5)4HgJ6. Я придумал изящный и быстрый способ анализа этих веществ. Уже в практикуме по органической химии я много упражнялся в благородном стеклодувном искусстве и стал довольно искуссным для любителя стеклодувом. Навеску своих веществ я запаивал в маленькую колбочку с длинным изогнутым отводом с загнутым запаянным охлаждаемым концом. Колбочку нагревал. Вещество целиком разлагалось, оставляя йодную ртуть, а в охлаждаемом конце собирался йод-бензол. Я разрезал колбочку и взвешивал оба конца брутто, а затем, очистив от вещества, взвешивал тару. Белое вещество я подвергал действию большого количества йодистого калия при кипячении и получил новое, тоже белое вещество, которое в моей колбочке вовсе не оставило йодной ртути, а целиком превратилось в йодбензол. Я должен был бы увидеть в этом прямо чудо, но я схватился за голову. Я был хорошо знаком еще по "сабанету" с солями йодония и знал, что йодистый дифенилйодоний ведет себя именно так, целиком превращаясь при нагревании в йодбензол. Судьба опять привела меня к йодистому дифенилйодонию! Нетрудно было его идентифицировать и понять, что мое желтое и два белых вещества были соответственно (C6H5)2JHgJ3, [(C6H5)2J]2HgJ4 и (C6H5)2JJ. Это был один из тех ударов на поле битвы науки, который постоянно выпадает на долю химика. Все же какой-то интерес столь непонятное образование йодониевой соли представляло, я придумал довольно фантастическое объяснение, написал пространную статью. Е.Д. Каверзнева , работавшая у Н.И. Гаврилова по белкам, была так любезна, что перевела ее на немецкий, и я послал ее в редакцию "Berichte der Deutschen Chemischen Gesellshaft". Вскоре я получил оттуда ответ редакции с предложением вдвое сократить объем статьи. Я несколько сократил статью и снова отослал ее в редакцию, и снова получил краткий сухой ответ редакции, что ее требование не выполнено и статья возвращается. Возвращенную статью я послал в "Zeitschrift flir Anorganische Chemie". В этом журнале она и появилась - моя первая самостоятельная и полноценная работа. Во время перипетий со статьей я поставил разлагаться бромистый аналог моей исходной фенилдиазониевой соли C6H5N2HgBr3. Разложение шло много месяцев, в течение которых мое внимание было отвлечено. (Если бы не это, то я уже в 1928/29 г. открыл бы дифенилбромо-ниевые соли, а за ними, конечно, и дифенилхлорониевые. Но эти открытия я (с Т.П. Толстой ) сделал в 1954-1955 гг. - на четверть столетия позднее.)

Отвлек же меня второй способ исследования разложения фенилдиазоний йодомеркурата посредством порошка меди. Очень скоро из продуктов разложения я выделил бесцветные перламутровые пластинки с очень высокой температурой плавления, по качественному исследованию содержащие ртуть, йод и фенил. На этот раз сомнений не было: искомый сложный эфир C6H5HgJ3 - первый представитель нового класса - в моих руках! И снова удар обухом по лбу. Количественный анализ показывает, что это давно известный фенил меркурйодид C6H5HgJ и точка плавления совпадает! С эфирами - я у разбитого корыта. Но таким путем ртутноорганических соединений никто не получал! Я ставлю опыт с хлорным аналогом моего исходного диазониевого соединения и с прекрасным выходом получаю фенил-меркурхлорид. Далее, я разрабатываю метод на целом ряде радикалов и посылаю статью в "Berichte..." и параллельно в журнал Русского физико-химического общества, на этот раз написав ее максимально лаконично. Ее сразу помещают в двух журналах. Это было в 1929 г. Это и был тот диазометод синтеза ртутноорганических соединений, который затем шаг за шагом в течение многих лет я распространяю с большим или меньшим успехом на синтез металлоорганических соединений сурьмы, олова, свинца, таллия, висмута, тот самый метод, который открыл мне все дороги в науку и по отношению к которому у меня все больше и больше появилось чувство Конан-Дойля, который сказал: "Но ведь я написал не только Шерлока Холмса".

Я думаю, что с большим основанием, чем этот писатель, я мог бы сказать также о "методе". Еще до того, как я послал работу по синтезу ртутноорганических соединений в журналы, я доложил ее в специально собранном коллоквиуме под председательством Николая Дмитриевича Зелинского, в той самой библиотеке, в которой мы с Язвицким несколько лет тому назад ночевали. Доклад я сопроводил демонстрациями опытов. Моя самостоятельность, достигнутая ранее явочным порядком, была теперь закреплена, не скажу юридически, но морально. Главное же - был совершен прорыв в научную химию.

Ссылки: