Музруков: борьба в Москве за мирную программу Уралмша

Из воспоминаний Б.Г. Музрукова:

"Расскажу несколько более подробно, как проходила защита новой программы, предложенной заводом на мирный период. Прежде всего хочу привести слова председателя Госплана Н.А. Вознесенского , произнесенные им после рассмотрения предложений завода:

- Вы, Музруков, привезли большую государственную программу, и я буду ее поддерживать. Но это еще не все! Тебе надо согласовать программу в ЦК партии и с ведущими наркоматами. Предупреждаю, что будут и возражения. Ты меня ставь в известность в случае, когда это будет необходимо.

Я, естественно, был очень доволен, что, во-первых, меня хорошо поддержал лично т. Вознесенский, и я знал о поддержке Малышева. Малышев подсказал мне, что при всех условиях надо оставить в новой программе завода производство нефтебуровых установок, так как это согласовано во всех инстанциях. Таким образом, мне предстояло персонально согласовать программу со следующими товарищами: секретарем ЦК партии Маленковым , наркомом черной металлургии Ф.М. Тевосяном , наркомом тяжелого машиностроения Козаковым , наркомом нефтяной промышленности Байбаковым , заместителем председателя Совнаркома А. И. Микояном , а также в ведущих отделах Госплана. Мне казалось, что я быстро могу всех обойти и согласовать производственную программу завода. Прежде всего иду в ЦК партии, к т. Маленкову. Он внимательно меня выслушал и сказал, что сейчас ничего не скажет, но посоветуется с товарищами. - А Вы завтра мне позвоните. Мне показалось, что беседа прошла хорошо и я получу завтра визу Маленкова. Прихожу на следующий день снова в ПК и чувствую, что со мной говорят в аппарате очень холодно. Что случилось? Звоню лично т. Маленкову и получаю ответ, что он не согласен с нашими предложениями и визировать документ не будет. Вешает трубку. Я иду снова в тот отдел ЦК партии, где был вчера, с желанием выяснить, что случилось.

- Почему со мной даже не хотят разговаривать?

- А ты говорил или нет с Акоповым С.А. по этому варианту программы? Я сказал, что у Акопова не был и программу ему не показывал, потому что он в настоящее время является наркомом автомобилестроения .

- Ну и что из этого, он же был директором Уралмашзавода . Тогда стало ясно, что надо срочно идти к Акопову и доказывать ему, что новая программа соответствует достигнутому уровню мощности завода. Я договорился с Акоповым о встрече. Он мне прямо сказал, что не согласен с предлагаемой программой и усматривает в ней желание дирекции Уралмаша сделать завод серийным и тем самым подорвать развитие черной металлургии. Такое мнение он высказал и Маленкову.

Вот это удар! Вот почему в аппарате ЦК сразу изменилась точка зрения на новую программу Уралмашзавода. Я в спокойных тонах стал доказывать, что позиция Акопова неправильна. Я ему задал вопрос:

- Когда ты был директором Уралмаша, сколько завод выпускал за год доменных печей и прокатных станов и т. д. ? Не более двух-трех комплектов! А мы хотим выпускать шесть доменных печей, два крупных обжимных либо листопрокатных стана, комплексы дробильного оборудования, то есть обеспечить рост производства чугуна на три миллиона тонн в год. Кроме того, мы хотим обеспечить выпуск ста скальных экскаваторов в год для обеспечения механизации вскрышных работ по добыче руд и угля, двадцать пять комплектов нефтебуровых установок, глубиной сверления до трех километров. Мы утверждаем, что разработали технологию группового запуска в производство так называемой мелкой серии изделий, и это резко поднимет производственную отдачу завода. Кроме того, все имеющееся на заводе уникальное оборудование, такое, как крупнотокарные, расточные, карусельные и фрезерные станки, будет использовано только на нужды черной и цветной металлургии, других отраслей тяжелого машиностроения.

Производство экскаваторов и нефтебуровых установок планируется осуществлять только на станках, которые завод получил для развития корпусных танковых производств.

Единственная помощь, которая нам необходима, - это содействие в постройке большого цеха металлоконструкций для изготовления стрел экскаваторов, подвижных платформ, кабин и других металлоконструкций. Таким образом, мы не хотим использовать имеющееся уникальное оборудование для других целей, кроме как по прямому его назначению - для развития черной металлургии и других отраслей тяжелого машиностроения. После моего пояснения Акопов сказал, что он согласен со многими моими доводами, но полностью отказаться от того, что он уже доложил в ЦК, оснований нет, и он хочет во всем подробно разобраться.

Пошел я после этого к Тевосяну и получил единственный ответ:

- Мне экскаваторы не нужны, а если потребуются, то я куплю за границей. Изготовление буровых машин меня не касается. Такую же точку зрения высказал и т. Козаков - нарком тяжелого машиностроения. К этому наркомату наш завод должен был перейти после окончания войны. При встрече с т. Козаковым я подробно разъяснил мнение коллектива Уралмаша: мы убедились в необходимости и возможности группировать партии запуска изделий в производство, с тем чтобы широко применять штамповку изделий, формовку их на машинах, сварку узлов, поверхностную закалку и многие другие технологические приемы, повышающие производительность труда.

Естественно, мы стоим за специализацию заводов тяжелого машиностроения, чего не было сделано до войны. После отказа в визировании предлагаемой программы и здесь настроение у меня испортилось. Я никак не ожидал, что встречу такой холодный прием, да еще и выслушаю обвинение в том, что мы хотим превратить Уралмаш в серийный завод.

Пошел в Госплан к начальнику угольного отдела. Думал, что он поддержит меня в налаживании выпуска каждый год большой партии самоходных экскаваторов, нужных для вскрышных работ и добычи угля. Но и здесь я не нашел понимания. Для согласования программы мне предстояло попытаться получить еще две подписи: Байбакова и Микояна. Здесь мне повезло.

Байбаков выразил согласие с программой и сразу подписал ее. Микоян заявил, что мы резко сокращаем расход иностранной валюты, и он эту программу будет поддерживать. Я позвонил В. А. Малышеву и Н. А. Вознесенскому и попросил их помочь мне в дальнейших действиях. Вскоре было назначено совещание на так называемом "малом совнаркоме", где после довольно длительных переговоров, на которых выступали товарищи Малышев, Вознесенский, Микоян, Маленков и другие, было принято решение предлагаемую программу утвердить, но записать в адрес дирекции такое распоряжение:

"Запретить использовать специальные индивидуальные станки на работах вне заказов черной, цветной металлургии и других отраслей тяжелого машиностроения". На такую запись я дал полное согласие. Все важнейшие принципиальные предложения специалистов Уралмаша были приняты. Некоторое время ушло на согласование окончательной редакции этого постановления. 15 декабря 1945 года меня вызвали в Совнарком и объявили, что постановление о плане выпуска мирной продукции на Уралмашзаводе Сталин подписал. Я поблагодарил товарищей Вознесенского, Малышева и Микояна за оказанную мне помощь и заверил, что коллектив Уралмашзавода примет все меры к тому, чтобы обеспечить выполнение этого решения".

Так в декабре 1945 года правительство СССР приняло проект перестройки и развития Уралмашзавода на четвертую пятилетку. Основными направлениями специализации Уралмаша были заявлены: тяжелые прокатные станы , тяжелые гидравлические прессы , крупное доменное, агломерационное и дробильное оборудование , скальные экскаваторы и буровые установки . В документе было четко указано, что важнейшей и первоочередной задачей завода является восстановление и развитие производства оборудования для черной металлургии, горной и нефтяной промышленности.

Б. Г. Музруков на конференции рабочих и служащих завода, прошедшей 12 января 1946 года и посвященной принятию правительственного решения по Уралмашу, всесторонне обрисовал перспективы и проблемы, стоящие перед заводом. Основные моменты этого доклада, где задания были буквально расписаны по цехам, изложены в статье Музрукова "Уралмашзавод в послевоенный период", опубликованной 21 февраля в газете "Правда":

"То, что предстоит проделать уралмашевцам в четвертом пятилетии и в последующие годы, значительно превосходит все, сделанное до сих пор. Уралмашзаводу утверждена новая программа. Она представляет собой сложный комплекс наиболее совершенного оборудования для ведущих отраслей промышленности. Наш завод будет изготовлять ежегодно основное оборудование для шести доменных печей объемом 1300 кубических метров, а также чугуновозы, разливочные машины, загрузочные аппараты, скиповые лебедки, пушки для забивки летки и т. д. Ежегодно завод будет изготовлять два прокатных стана (это могут быть блюминги либо непрерывно-заготовочные, среднелистовые или рельсобалочные станы). Ежегодно завод будет давать 250 комплектов мощных буровых установок и 100 тяжелых трехкубовых экскаваторов. До войны у Уралмашзавода была слишком большая номенклатура изделий. Вследствие этого часть оборудования использовалась нерационально. За пять предвоенных лет завод выпустил 457 типоразмеров различных машин. В проектировании и производстве находилось еще большее количество типоразмеров (более тысячи). При таких условиях конструкторы и технологи, а тем более производственники не знали, что их ждет завтра. Это отражалось на качестве, сроках изготовления, технологичности и на самих конструкциях машин. Теперь такого положения не будет. Совнарком СССР установил, что Уралмашзавод должен выпускать максимум 36-40 типоразмеров машин в год.

Что дает стране годовой выпуск машин Уралмаша? Ежегодный пуск шести доменных печей обеспечит прирост выплавки чугуна на три миллиона тонн, а два блюминга дадут четыре миллиона тонн проката. Шесть агломерационных машин дадут возможность использовать пылевидные отходы руд и обеспечат использование 2,7 миллиона тонн руды. 250 буровых установок позволят увеличить добычу нефти более чем на пять миллионов тонн в год. Одна из крупнейших экскаваторных фирм США выпускает около 60 трехкубовых экскаваторов в год. Мы же будем давать сто таких машин. Сто экскаваторов извлекут из недр земли до ста миллионов кубометров угля, руды и других полезных ископаемых. Шесть цементных печей дадут полмиллиона тонн цемента.

Коренной и важнейший вопрос послевоенной перестройки - это кадры . Быстрое развертывание гражданского машиностроения во многом зависит от решения этой проблемы. Надо подготовить новые кадры, перераспределить наличные и переобучить их. Производственные навыки людей, пришедших на завод во время войны, их квалификация еще не отвечают всем требованиям индивидуального машиностроения. Мы поставили себе задачу обучить в 1946 году свыше трех тысяч человек. Нужно подготовить вновь более 500 слесарей, более 1000 станочников, 300 литейщиков и т. д. Подготовка новых рабочих пойдет по расширенным программам техминимума. Для переквалификации персонала на заводе созданы учебно-производственные участки. Обучающиеся на этих участках проходят ежедневно пять часов практических занятий и три часа теории. Руководят учебой инженеры, техники и кадровые рабочие, владеющие опытом выпуска машин индивидуального производства.

Часть наших старых квалифицированных кадров в какой-то мере утратила навыки индивидуального производства. Поэтому мы займемся подготовкой и этих людей. Планируется охватить учебой по повышению квалификации около пяти тысяч человек. 1946 год будет на заводе годом массового технического обучения. Мы обратились к нашим стахановцам, мастерам, техникам и конструкторам с призывом активно включиться в подготовку новых рабочих, взять на себя обязательство обучить по три-пять человек. Этот призыв находит широкую поддержку во всех цехах".

Действительно, коллектив Уралмаша с энтузиазмом воспринял известие о новой программе для завода. Люди, вынесшие на своих плечах немыслимые тяготы войны, трудностей строительства не боялись.

"1945 год был годом большой перестройки завода с военной, в основном серийной продукции, на мирную, в основном индивидуального характера. Но этот переход не был механическим возвращением к старым методам работы. Коллектив завода, творчески и критически изучая огромный опыт организации производства в военные годы, создал качественно новую организацию производства в тяжелом машиностроении", - пишет в своих воспоминаниях М.Г. Овсянников , заместитель секретаря парткома Уралмаша в годы войны, с 1947 по 1954 год парторг ЦК ВКП(б) на заводе . Он подчеркивает, что по-новому было спланировано производство металлургического оборудования, мощных нефтебуровых установок, скальных экскаваторов и другой продукции. Этому способствовал созданный еще в годы войны задел новых конструкций машин.

"Была введена система группового запуска в производство однотипных машин, организованы крупные производственные участки и цеха индивидуального, группового и серийного производства с замкнутым циклом, созданы качественно новая технология и новые методы проектирования машин. Технологическим службам - главного технолога, главного металлурга, главного сварщика, инструментального отдела - были приданы производственно-экспериментальные базы".

Система группового запуска - это инициатива инженера А.П. Пенюгиной . Проведенный технологами анализ показал, что и в машинах разного назначения имеется немало одинаковых или мало отличающихся деталей и даже узлов: шестерней, валков, роликов, редукторов и многих других частей. Если свести их к единым оптимальным характеристикам и, соответственно, к одной технологии изготовления, то можно унифицировать и нормализовать определенное число технологических компонентов изделия.

Эксперимент плановиков Уралмаша, проведенный впервые в истории тяжелого машиностроения, дал возможность унифицировать и нормализовать примерно половину деталей всех проектируемых машин, включая даже значительную часть прокатного оборудования. В результате было определено, какие машины, в том числе и самые крупные, рационально изготовлять партиями.

Одним из нововведений стало и то, что обработка ряда подобранных деталей и сборка их в узлы сосредоточивались на каком-либо одном участке. То есть детали передвигались по различным цехам значительно меньше, а сборка изделия из готовых узлов шла значительно быстрее. Чтобы добиться четко согласованной работы многих отдельных участков завода, необходимо было по-другому организовать весь производственный процесс. Было решено, и это решение успешно внедрено в жизнь, что вся техническая и материальная подготовка производства ляжет на заводоуправление . Теперь там занимались обеспечением производства чертежами, технологической документацией, оснасткой, вплоть до графика работ.

За цехами оставалась чисто производственная сторона дела. Такая перестройка на заводе означала все более крепкую связь его отдельных подразделений, увеличение доли участия каждого в общем результате.

Коллектив Уралмаша становился все более сплоченным, охваченным одними настроениями, одними стремлениями. Людям в такой обстановке было легче работать, руководству легче было проводить необходимые преобразования. А их было немало на заводе и после окончания войны, в период которой все время что-то перестраивалось, заново планировалось и переносилось. Тогда это делали для обеспечения выпуска вооружений, постоянно модернизировавшихся. Теперь речь шла о производстве мирных и в подавляющем большинстве индивидуальных изделий. Как сохранить принципы серийности в этом случае?

Инженеры В. Попов, Ф. Шавельзон и В. Степанов предложили для нескольких цехов и участков проект перестройки, которая позволила бы работать серийно. Потребовалась очередная реконструкция старых помещений. Наряду с ней началась стройка новых цехов для механической обработки деталей и сборки буровых машин, экскаваторов, средних узлов. Возрождались производства металлоконструкций и чугунного литья, практически свернутые в войну. Всю эту огромную перестройку и новое строительство уралмашевцы провели, что называется, на ходу, в условиях действующего производства. В целом по заводу было установлено более тысячи единиц оборудования. Около четырехсот станков демонтировали и перенесли на новые места. Одновременно возводился новый корпус - цех буровых машин площадью в восемь тысяч квадратных метров. Его строительство потребовало более двадцати тысяч кубометров бетона, трех с половиной тысяч тонн металлоконструкций.

Еще не было закончено возведение стен, а в корпус уже вошли монтажники. Они двигались с двух сторон, двумя бригадами, спешившими навстречу друг другу. Руководили ими ветераны производства П. Малофеев, главный механик завода, инженер УКСа А. Злобинский и начальник монтажного цеха Л. Карелин. Монтаж оборудования в таком огромном помещении, казалось, можно провести не менее чем за два месяца, но монтажники справились с ним за неделю. Работа шла круглосуточно. Как и во время войны, для станков укладывали не отдельные фундаменты, а проложили сплошную бетонную линию по периметру цеха. Станки поступали в корпус практически неразобранными. Их аккуратно, целиком снимали с предыдущих рабочих мест и так же аккуратно транспортировали на новое место службы. Следом за монтажниками сразу же появились слесари, подключавшие к станкам электропитание и системы охлаждения. К середине седьмых суток беспрерывной работы в центре главного пролета нового корпуса встретились две бригады монтажников. К этому времени все установленное оборудование уже действовало, и служба ОТК клеймила готовые изделия. Точно так же в ноябре 1946 года был пущен цех производства экскаваторов - за одну неделю. Люди работали как раньше, как научились, как привыкли - по-военному, хотя время начало отсчет мирных дней. Однако задачи, стоящие перед страной, не позволяли расслабиться. И все это понимали. Недаром в те дни появились стихи:

Вот на фасаде надпись: "Отстоим!"

А сверху "р" прибавлено: "Отстроим!" В стране воссоздавалась, конечно, прежде всего тяжелая промышленность, предприятия так называемой группы "А" - именно они могли обеспечить базу для развития других отраслей. Налаживание обычной, повседневной жизни требовало времени. Трудности, которые принесла с собой война, во многом сохранялись. Карточки не отменили - для этого не было возможностей. Не хватало самого необходимого. Опять спешно возводились бараки , чтобы разместить возрастающее число уралмашевцев: демобилизованные возвращались домой, обзаводились семьями, да и новые специалисты прибывали. Директор, как мог, стремился облегчить быт работников Уралмаша. Им было разрешено вести индивидуальное строительство, для чего предоставлялись крупные ссуды. Эта программа была продолжением инициативы, развернутой Б. Г. Музруковым еще в годы войны.

В.Н. Анфимов вспоминает:

"Война продолжала бушевать, а директор завода нашел возможности приступить в 1943 году к индивидуальному строительству домов для рабочих и служащих завода . Несколько сотен уралмашевцев изъявили готовность построить себе дом. Ими были получены ссуды в пять и десять тысяч рублей. Управление жилищно- капитального строительства оформляло ссуду, выделяло место, подбирало проекты зданий. По распоряжению Бориса Глебовича застройщикам отпускались все материалы, им в помощь выделялись плотники, столяры, печники, предоставлялся транспорт для перевозок. Застройщики освобождались от работы в цехах на один-два месяца, заработная плата в это время им сохранялась. Только срубы в лесу для своих домов люди рубили почти два месяца. Хотя они в это время на заводе не работали, все цеха выполняли и перевыполняли государственное задание: директор знал о взаимовыручке в коллективе, верил в нее. Директора никогда не подводили и не обманывали, он мог быть уверен, что все сделают как надо. Потом за счет завода в индивидуальном поселке монтировали линии электропередач, водопровод, проводилось освещение в домах. Только Борис Глебович мог так сделать: из побуждения улучшить жизнь ценных работников в военное время организовать строительство".

После войны строительство личных домов получило новый размах. Деньги выделялись и на приобретение домашней живности - она могла существенно улучшить рацион семей. За 1945 год в личное пользование были приобретены 700 телят, 1500 поросят...

Удивительно, но завод еще находил возможности помогать окрестным сельским районам: Манчажскому и Туринскому. Такая инициатива, конечно, было заслугой прежде всего директора. Вот что говорилось в агитационной листовке, посвященной кандидату в депутаты Верховного Совета РСФСР Б. Г. Музрукову (в июне 1947 года он был избран в состав этого представительного органа власти):

"Уралмаш в 1945 году помог построить 11 гидростанций и 14 тепловых станций, электрифицировал 40 колхозов, две МТС и установил более 2000 световых точек и 20 силовых агрегатов. Сейчас завод завершает электрификацию колхозов Туринского района".

В.Н. Анфимов рассказывает о том, как выполнялись такие работы:

"Необычный размах, твердость и смелость в решении сложных задач директор проявил при электрификации Манчажского района. Несмотря на тяжелые послевоенные годы, отсутствие фондов на материалы, финансовые трудности, Уралмаш электрифицировал весь подшефный район. Крупный цех или группа цехов своими силами - конечно, с колхозниками - проводили все работы. В то время на селе не было никаких линий - ни высоковольтных, ни низковольтных. Поэтому сначала пришлось строить электростанции, приобретать генераторы и движки, потом по деревням тянуть провода, подводить их к каждому дому, каждой мастерской, монтировать сети внутри помещений. Какая уйма всякого установочного материала потребовалась! Но ничего. Свердловск - город промышленный, с великими усилиями все нашли, все сделали - и зажглись в деревнях лампочки Ильича. В этом заслуга Бориса Глебовича неоценима".

Конечно, послевоенные трудности заботами одного завода полностью ликвидировать было невозможно. Но люди не роптали. Они верили: еще немного, еще чуть-чуть - и настанет прекрасное будущее, которое они защищали в годы войны. Оптимизм, энтузиазм, задор, уверенность в своих силах, своих успехах окрыляли тогда всех. Даже грозные события августа 1945-го, когда американцами над Японией были взорваны две невиданной силы бомбы, обеспокоиться заставили немногих. Не до этого было. И открытое объявление "холодной войны" в августе 1946 года не испугало советских людей. Позже, в 1948-м, один из американских технических журналов писал:

"Очевидно, что необходимость рассчитывать только на свои силы делает русских не слабее, как ожидали политики, а сильнее. Американские техники готовы выразить русским свое восхищение!"

Американцы таким образом комментировали итоги промышленной выставки, прошедшей незадолго до этого в Москве. Самым удивительным ее экспонатом был признан уралмашевский трехкубовый электрический экскаватор . Его завод начал выпускать в мае 1947 года. Это был закономерный шаг в быстром развитии предприятия. Уже за первый послевоенный год Уралмаш выпустил свыше тридцати тысяч тонн различного оборудования. В том числе большой металлургический кран, пять щековых дробилок, пять шлаковозов, три чугуновоза вместимостью сто тонн каждый, пять трубчатых мельниц, поковки для турбин, шестерную клеть для блюминга.

Были выпущены и впервые освоенные крупные буровые установки. Их было 128 - большая победа коллектива, который новаторски подошел к выполнению просьбы нефтяников. При разработке буровых установок, как и других новых машин, основополагающий принцип на заводе был такой: держать равнение на лучшие мировые образцы и, если возможно, превзойти их. Еще в середине 1945 года при создании на Уралмаше индивидуальных машин смело заявили о себе новаторские тенденции. Тогда на общезаводском конструкторском совете обсуждался проект универсального прокатного стана средней мощности. Проект уже был одобрен, чертежи готовы. И вдруг прозвучало резко сформулированное предложение коренным образом переделать эту разработку. Инициатором спора стал молодой конструктор Г.Л. Химич . Он критиковал ориентацию авторов проекта на довоенные образцы и утверждал, что возможно, изменив ряд узлов, повысить производительность стана и при этом сократить затраты материалов и средств. Доказательства вчерашний фронтовик предъявил самые убедительные.

После жарких дебатов технический совет завода рекомендовал авторам проекта переделать его в соответствии с высказанными замечаниями, а конструктор Химич вскоре возглавил группу проектировщиков первого советского рельсобалочного стана. Эта установка - не один, а множество агрегатов, более двухсот машин. Протяженность только энергетических кабелей и маслопроводов составляет десятки километров. Согласованное действие всех механизмов направлено на то, чтобы заготовка, двигаясь с постоянной и достаточно высокой скоростью, перемещалась из нагревательной печи в обжимную, затем - в рабочую клеть, потом достигала нужных размеров на валках прокатного стана. Превратившись в полосу длиной шестьдесят метров, она поступала на дальнейщую обработку, в процессе которой ее разрезали на части нужной длины, выравнивали, обтачивали, сверлили, подвергали закалке. Словом, производили множество операций. И в эту сложнейшую схему взаимодействия сотен частей огромной установки уралмашевцы решили внести такие изменения, которые обеспечивали бы автоматизацию и механизацию работы, а также увеличение производительности до шестисот тысяч тонн проката в год. Такого показателя не достигала ни одна мировая фирма. Задание было выполнено к началу 1948 года. В марте первые эшелоны с готовой продукцией - частями стана, которые уже можно было монтировать - направились в Нижний Тагил, на завод. Для него и производился уникальный агрегат.

К выпуску своих знаменитых буровых установок Уралмаш приступил уже в июне 1946 года. Группой разработчиков руководил Л. Ефимов . Хотя за образец взяли довоенные экземпляры, новая продукция выгодно отличалась от них. Главное преимущество состояло в том, что можно было с относительно небольшими затратами быстро наладить массовый выпуск буровых установок. А именно так и формулировалось основное задание для Уралмаша по этому новому направлению. Установки не уступали зарубежным по качеству, но обходились во много раз дешевле. При растущей потребности в них таким образом экономились большие государственные средства.

Однако главным достижением завода тех лет стал экскаватор СЭ-3 - скальный электрический, с объемом ковша три кубометра. Таких машин требовалось очень много, а после войны в стране насчитывалось лишь несколько десятков старых, преимущественно зарубежных экскаваторов. Уже к празднику 1 мая 1947 года опытный образец успешно прошел заводские испытания. Было сразу открыто массовое производство новой машины. Скальный экскаватор ни в чем не уступал лучшим зарубежным образцам машин этого класса, а по ряду важных технических показателей опережал их. В частности, СЭ-3 был легче, состоял из таких узлов и деталей, которые позволяли вести сборку на месте, то есть изделие весом 165 тонн становилось гораздо проще в транспортировке. Упрощался и процесс производства экскаватора, схема его питания становилась более удобной и надежной. Гусеницы получили свой собственный двигатель. Это было рациональное решение. СЭ-3 показал более высокую производительность по сравнению с импортными аналогами, машина работала надежнее и дольше обходилась без ремонта. Англичанин Артур Стоун, один из посетителей промышленной выставки 1948 года в Москве , где была представлена и продукция Уралмашзавода, записал в книге отзывов:

"Три года тому назад, впервые увидев бойцов Красной Армии, я подумал: теперь понятно, почему русские победили. Сегодня, ознакомившись с достижениями советской индустрии, я мысленно повторил эту фразу".

В 1948 году Уралмаш выпустил 122 экскаватора СЭ-3 - вдвое больше, чем знаменитая американская фирма "Бюсайрус", которая специализировалась только на этих машинах. Группа конструкторов, разработавших экскаватор СЭ-3 под руководством Б.И. Сатовского , в том же году была удостоена Сталинской премии. Такую же награду получили и разработчики буровых установок - завод изготовлял триста этих сложных агрегатов в год. А создатели нового рельсобалочного стана стали лауреатами самой высокой премии страны чуть позже, в 1950 году.

Борис Глебович Музруков узнавал о радостных событиях на Уралмаше уже заочно - из газет или по радио. В 1947 году, поздней осенью, его работа на заводе, ставшем для него родным и близким, была прервана. Внезапно и навсегда... Успешное завершение 1947 года не вызывало сомнений. Задания на следующий год становились более сложными, объем работ возрастал. Для коллектива Уралмаша, для его директора такая постановка дел была в порядке вещей. Но за пределами завода лежала огромная страна, и перед ней вставали новые, неожиданные и очень тяжелые задачи.

Ссылки: