 |
Музруков Б.Г.: свой среди своих - прием по личным вопросам
Для рядового работника одна из возможностей решить какие-то наболевшие проблемы своей жизни была такой: прийти к начальству на прием по личным вопросам. Эти приемы для руководителей в советское время были традицией. В КБ-11 они в подавляющем большинстве случаев проходили далеко не формально - все понимали, как много значит хорошая работоспособность каждого сотрудника на его ответственном рабочем месте. Для Бориса Глебовича они также значили очень многое.
"К приему трудящихся по личным вопросам, не только работников объекта, а и жителей города, он относился очень внимательно и тщательно к нему готовился, требуя того же от своих помощников. Запись на прием велась без ограничений и по количеству желающих, и по времени. По записавшимся готовились необходимые справки. Но независимо от этих списков Борис Глебович принимал всех, кто пришел. Кроме того, на прием приглашались руководители, которые отвечали за решение различных вопросов: по трудоустройству - начальник отдела кадров, въезду и выезду - начальник отдела режима, по жилью - начальник жилищно-коммунального управления и т. д. В совместном разговоре принималось окончательное решение. И, как правило, все посетители уходили удовлетворенные. Как в кинематографе, передо мной одна за другой встают картины приема трудящихся. Вот пришла старушка, просит оказать материальную помощь. По закону Борис Глебович не имел права таким образом помогать жителям города, не работающим на объекте. Но он попросил посетительницу подождать в приемной, вызвал старшего инспектора по жалобам А.М. Одинокову, отдал ей свои личные деньги и вежливо распорядился передать их старушке. А.Г. Рогожин, работник отдела оборудования Управления, обратился к Борису Глебовичу с просьбой помочь вызвать нужного врача, так как сильно болел его отец. Борис Глебович позвонил замминистра Мезенцеву, и специалист нужного профиля был прислан из Москвы. У меня самого тяжело заболела жена. Борис Глебович вызвал меня, "отчитал" за то, что я молчу и не обращаюсь за помощью. По жалобам, поступавшим в его адрес, он направлял для проверки своих помощников. Ездить им приходилось не только по городским адресам, но также в совхозы "Вперед", "Власть Советов". Ведь к Борису Глебовичу за помощью обращались и работники этих предприятий. Щедрость Бориса Глебовича была легендарной, работоспособность - исключительной".
"Весной 1957 года у многих молодых специалистов и молодоженов квартир еще не было; жили в гостинице, которую оплачивало предприятие. Но вскоре нас, троих инженеров лаборатории 106 завода * 3, который тогда входил в состав КБ-11, предупредили, что за жилье мы должны будем платить сами. Молодожены забегали по кабинетам в поисках "правды и справедливости", но везде получили отказ: не имеет права предприятие продолжать платить, и все тут. Комнат пока нет, а в "нумерах" - не положено. В те достопамятные времена граждане СССР, чуть что, писали по наболевшим вопросам прямо в ЦК КПСС и лично товарищу... Нередко помогало. Подумали о таком обращении и мы, куда деваться. Но кто-то из старожилов посоветовал пойти на прием к начальнику объекта Борису Глебовичу Музрукову, что мы и сделали. И вот "Красный дом"; понедельник - приемный день, наша очередь. Так я впервые оказался в кабинете, в который потом приходил по разным вопросам многие десятки раз. Борис Глебович был один, поздоровался, пригласил нас за длинный стол, сам сел напротив. Поинтересовался, что у нас за дело, взял наши заявления, познакомился с одним из них и соединил их скрепкой. Потом вызвал секретаря и поручил ей пригласить директора завода * 3 М.А. Григорьева , а сам по телефону пригласил главного бухгалтера С.М. Глухова . Для нас тогда это были очень большие начальники (которые вскоре стали доступными старшими товарищами, так как молодые специалисты в "хозяйстве" Б.Г. Музрукова и Ю.Б. Харитона взрослели быстро). Итак, начальники зашли, стоят, мы сидим, да еще как-то неловко, спиной к ним... Борис Глебович выразил неудовольствие тем, что так затянулось решение нашего "квартирного вопроса", и, озвучивая свою резолюцию, написал на верхнем заявлении о том, чтобы М.А. Григорьевым жилье до сентября 1957 года нам было предоставлено; чтобы до этого срока бухгалтерия продолжала оплачивать наше проживание в гостинице за счет предприятия, а затем, если жилье нам не будет выделено, оплачивать гостиницу нам будет директор завода * 3...
- Вы свободны, - сказал директор начальникам, а нам пожелал успехов. Сцена встречи с М. А. Григорьевым после нашего выхода из кабинета - неописуема. Но главное было в том, что затем последовало.
С 1 июля 1957 года решением министерства завод * 3 был выведен из состава КБ-11 и стал самостоятельным предприятием в составе 6-го главного управления. Жилье двое из нас получили в конце этого года, моя семья - в начале следующего, а резолюция Б. Г. Музрукова продолжала "работать" на нас, и до переезда по новым адресам нам исправно оплачивала гостиницу бухгалтерия самостоятельного предприятия - завода * 3. Так я впервые узнал Бориса Глебовича, руководителя и человека, и понял цену принимаемых им решений".
Кандидат наук математик В.А. Елесин :
"Первый раз я, молодой специалист, только-только начавший работать, пришел на беседу к Борису Глебовичу весной 1959 года. Нет смысла излагать суть моей просьбы, мне она казалась несложной. Однако никто не мог (или не хотел) пойти мне навстречу. Пришлось обращаться лично к директору предприятия (кстати, попасть на прием к нему в те годы было чрезвычайно просто). Борис Глебович очень внимательно меня выслушал, задал всего один-два вопроса, и тут же просьба моя была удовлетворена. Когда тебе верят, это очень много для любого человека, тем более молодого. Естественно, хорошее отношение руководителя к сотруднику всегда окупается сторицей, и человек в таком случае стремится делать все возможное и невозможное, чтобы оправдать доверие. Беседовать с Борисом Глебовичем всегда было приятно, он смотрел прямо в глаза говорившему, внимательно его выслушивал, неуважительных реплик никогда не допускал. Возможно, здесь и не надо об этом писать, однако ведь всем нам много раз от больших и маленьких чиновников приходилось выслушивать и лживые утверждения, и явно необоснованные отказы, а иногда просто грубость".
Ведущий инженер-испытатель В.П. Евланов :
"Борис Глебович Музруков регулярно проводил прием работников по личным вопросам. В один из таких дней моя жена, по совету подруги по работе, решила пойти к нему на прием. В те годы продолжались интенсивные испытания новых конструкций ядерных зарядов на наших внешних полигонах, и мне, как одному из руководителей испытательного отделения 09, приходилось часто и подолгу работать в экспедициях. Иногда по нескольку месяцев я не бывал дома, а родственников, чтобы помочь семье в случае необходимости, в городе не было. Сынишке не исполнилось еще и двух лет. А на жену, в мое отсутствие, ложилась не только забота о воспитании ребенка. Она работала в отделе С.А. Хромова и училась в техникуме. В ясли устроить ребенка было трудно. Вот жена и пошла на прием к директору (это было в сентябре 1962 года), да еще без предварительной записи. Солдат, который дежурил у дверей директорской приемной, посоветовал ей, поскольку она не была записана, подождать у входа в здание до окончания приема. По словам постового, директор внимательно относился к посетителям и, выходя, всегда останавливался, если видел ожидающих у входа, и беседовал с ними. Жена так и сделала. Вышла на крыльцо и стала ждать. Действительно, вскоре после окончания приема вниз спустился Борис Глебович. Увидев молодую женщину, он спросил:
- Вы ко мне?
- Да, - отвечала жена.
- Пойдемте, вы по пути мне расскажете, что вас беспокоит, - предложил директор. Жена рассказала ему, что муж постоянно в длительных командировках, она работает и учится, а на руках у нее маленький ребенок, которого она носит утром к няне и платит ей за это, а вечером после работы вынуждена нести ребенка к другой няне, чтобы пойти на занятия. Потом забирает сына и идет домой. И так каждый день. Но беда еще в том, что теперь одна из этих нянь отказывается смотреть за ребенком. К М.В. Хохлову (помощнику директора, который распоряжался яслями) жена ходила, но он не помог. Борис Глебович внимательно выслушал жену и успокоил ее:
- Вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Вы мне позвоните через день. Затем, подумав, сказал:
- Я вам позвоню. Какой у вас на работе номер телефона? Жена назвала номер.
- А как вас зовут? - спросил директор.
- Нина Павловна.
- А фамилия?
- Евланова, - сказала жена. Через день, утром, встревоженные сотрудники вдруг зовут ее к телефону: * - Нина Павловна, тебя спрашивает товарищ Музруков. Жена взяла трубку. Борис Глебович сказал ей, чтобы она подошла к М.В. Хохлову для получения путевки в ясли. Через несколько дней сын уже был в яслях".
П.Д. Ишков : "Нельзя не отметить одну из важнейших черт характера Б.Г. Музрукова, касающуюся его отношения к людям, их нуждам, помощи работникам института. Когда я в 1965 году работал в секторе 5, моей семье улучшили жилищные условия, и мы переехали из "хрущевки" в двухкомнатную квартиру в старом фонде, но перенос телефона соответствующими службами задерживался. Так прошло полгода. Работа в это время была очень напряженной, осваивались новые конструкции приборов, часто приходилось работать до 10-11 часов ночи. Вызывали на работу и во вторую смену. Телефон был необходим для решения производственных вопросов, иногда по нему можно было дать устную консультацию и на завод не ехать. В общем, отсутствие связи тормозило дело. Я решил обратиться к Борису Глебовичу. Однажды по пути на работу в 8.00 я зашел в Красный дом и высказал директору института свою просьбу о подключении телефона. Он был полностью в курсе выполняемых нами работ и просил не ослаблять контроля над производством, а с телефоном обещал вопрос решить. Придя на свое рабочее место, я услышал звонок. Это звонили мастера по подключению телефона. Через полчаса все было сделано и телефон дома заработал. Но на этом история не закончилась. Прошло примерно два месяца, проходило партийное собрание КБ-1 . На него пригласили и Б.Г. Музрукова. Когда был объявлен перерыв, Борис Глебович увидел меня, подошел и поинтересовался, все ли выполнено по подключению мне телефона. Он очень удивил меня, так как за такой период времени у него было достаточно много важных и важнейших дел, чтобы забыть о моей просьбе. Я рассказал ему, как все было быстро сделано, и поблагодарил его за оказанную помощь. Борис Глебович спросил:
"А извинились ли перед вами за волокиту?" Я ответил, что извинений не было. На что он заметил:
"Я просил их извиниться за проявленную волокиту". Вот так мне открылась еще одна черта характера Бориса Глебовича в отношении к людям".
Часто Борис Глебович помогал человеку, когда тот даже не обращался за помощью, но сильно нуждался в ней. Один из таких случаев вспоминает
"В энергоцехе сектора физико-радиационных исследований работала В.Н. Комарова, секретарь первичной парторганизации; она была многодетной матерью: после рождения долгожданной дочери у нее стало "семеро по лавкам". В те времена входил в быт баллонный газ. Но, согласно правилам эксплуатации этих установок, баллоны размещались не выше второго этажа. А Комарова с семьей проживала на третьем. По моей просьбе меня, с рассказом о неудавшейся установке семье Комаровых газового баллона, принял Борис Глебович. В итоге, не без некоторых колебаний и после переговоров по телефону с главным энергетиком Н.П. Павловым , он дал указание поставить газовую баллонную плиту в квартире В. Н. Комаровой "в порядке исключения". Вот так решались Б. Г. Музруковым вопросы, когда ему приходилось брать на себя немалую ответственность".
"Так случилось, что еще до начала семейной жизни от своей будущей супруги я о Борисе Глебовиче услышал следующее. В середине 1950-х годов на нее, молодую женщину, только-только приехавшую из Москвы, обрушилось большое несчастье. Она оказалась зимой на объекте без работы, без средств, даже без зимней одежды. Музруков каким-то образом узнал об этом (видимо, доложили), вызвал ее к себе, расспросил, выразил сочувствие ее горю и, вызвав одного из хозяйственников объекта, поручил:
"Помочь, одеть, устроить на работу".
С большим трудом ей, худенькой и маленькой, подобрали шубку из козлиных шкурок. Спустя несколько лет, когда весной мы прилетели в Ташкент "на смотрины" и мою жену с пристрастием рассматривала родня, эта шубка под южным весенним солнцем вдруг стала усиленно линять. Осталась фотография: солнечный Ташкент, смущенная женщина в серой шубке и... память о душевном человеке, пришедшем на помощь в тяжелую минуту".
"Помню один случай, по которому мне пришлось несколько раз встречаться с Борисом Глебовичем. В нашем отделе работал В. - спокойный, веселый, грамотный специалист. Часто ему приходилось ездить на Софринский полигон. Однажды туда прибыла режимная комиссия из КБ-11 для проверки соблюдения регламента работы в цехе, в котором мы проводили подготовку к испытаниям. Комиссия пришла к положительному заключению. Вернувшись в КБ-11, комиссия собрала всех, кто участвовал в работах на полигоне, и доложила о своих выводах в оптимистичных тонах, высказывая лишь самые мелкие замечания. В. тогда выступил и сказал, что комиссия работала поверхностно и ничего не заметила, а из цеха можно вывезти заряд за час, не нарушая режимных условий. Дело в том, что в цехе было две двери. Около одной стоял часовой, проверяя пропуска, а вторая дверь, на противоположном конце цеха, была с первого поста не видна, только опломбирована и проверялась один раз в сутки. В. сказал, что любой злоумышленник очень легко вскроет эту дверь и тихо вывезет заряд, даже при наличии часового у первой двери. Об этом выступлении было доложено Борису Глебовичу, он распорядился все проверить и, когда информация, сообщенная В., подтвердилась, потребовал наказать членов комиссии за верхоглядство. Тогда они вкупе с режимными органами стали искать нарушения в работе или поведении самого В. Нашли. Выяснили, что, будучи на полигоне в Софрино, В. там встречался, отнюдь не по служебным вопросам, с одной женщиной и мог, следовательно, рассказать ей некоторые секреты. Обстановка нагнеталась. Встал вопрос об увольнении В. из режимного подразделения. Поскольку я ездил на полигон несколько раз, то спросили и мое мнение. Я рассказал о нормальном поведении В., о его хорошей работе, подчеркнул, что я не верю в разглашение им какой-либо тайны. Меня попросили мои соображения изложить письменно. Я так и сделал. Борис Глебович прочитал этот документ, вызвал меня и послал на полигон - найти, кого можно, из тех, с кем контактировал В., в том числе и ту самую женщину, и выяснить правду. Приехав на полигон, я беседовал со специалистами, которые работали с В., обращался в режимные органы, к уполномоченным КГБ, встречался даже с работниками гостиницы и столовой, но никто из них не сказал о В. ничего плохого. Зашел я на фабрику, где работала знакомая В., которой он якобы мог передать секретные сведения. Оказалось, она передовик производства, депутат Красноармейского городского Совета, награждена орденами, ее портрет помещен в Аллее трудовой славы. То есть характеризуется самым положительным образом. В профкоме фабрики я попросил организовать с ней встречу. Женщина пришла, я задал несколько вопросов, попросил высказать ее мнение о В., вспомнить, о чем они чаще всего говорили. Она ответила, что ее уже расспрашивал представитель КГБ, она и ему сказала, и мне повторит, что встречались они с В. всего несколько раз и никогда на служебные темы не переходили. Спросила, а что произошло с В.? Я ответил, что кто-то написал на него анонимный донос. Она была этим огорчена, потому что считала В. хорошим человеком. Вернувшись, я составил справку обо всем, что узнал, и доложил эту информацию Борису Глебовичу. Меня, честно говоря, удивляло: такой крупный руководитель и так беспокоится о рядовом инженере. Но Борис Глебович не оставил без внимания мое мнение, мнение одного человека, идущее вразрез с выводами целой комиссии. Для него оно было зацепкой, возможностью спасти В., если тот действительно не был виноват в том, что ему приписывали.
Так и оказалось. Мне думается, что Борис Глебович обрадовался, когда окончательно выяснились порядочность В., его невиновность. У меня создалось твердое мнение, что Борис Глебович любил людей, искал в них хорошие черты, защищал их, помогал им и многое решал в их пользу. Он был против несправедливых наказаний (излишне говорить, наверное, что сам он никогда не прибегал к ним)".
Н.Г.Добровольский , долгие годы руководивший спортивной работой во ВНИИЭФ и городе:
"Чтобы показать, насколько Борис Глебович был внимательным и отзывчивым к нуждам простых людей, приведу пример из личной жизни. В апреле 1957 года мою шестимесячную дочь вместе с женой положили в стационар на лечение. Я каждый день спрашивал врачей, какой они поставили диагноз, и каждый день слышал разные ответы. Свои переживания я старался не показывать окружающим, но после одного из докладов о спортивной жизни на объекте Борис Глебович спросил, чем я так расстроен. И я рассказал про болезнь дочери. Он тут же позвонил начальнику МСО тов. А.И. Белову и попросил его разобраться в ситуации. Вскоре прямо на стадион, где находился мой кабинет, прибыла машина "скорой помощи", и мне предложили собраться, чтобы сопровождать жену и дочь на транспортном самолете в Москву. Из аэропорта нас отвезли в Морозовскую больницу. После непродолжительного лечения дочь выздоровела".
Ссылки: