Кончаловский Андрей: нехороший мальчик

Кажется, родившись в столь благополучной семье, причем благополучной не только с точки зрения материальных благ, но и человеческого окружения, среди незаурядных, талантливых людей, превыше всего ценящих духовные ценности и уважающих труд во всех его проявлениях, стать плохим человеком просто невозможно. Андрон Кончаловский им и не стал. Он стал человеком сложным, что для режиссера скорее плюс, чем минус. Между тем в детстве, да и позже, по его собственным признаниям что-то постоянно подталкивало его на поступки странные, если не скверные, о чем он в своих книгах и пишет с потрясающей откровенностью. Во всяком случае, многие его проделки в то время приводили близких людей в отчаяние.

"Когда голос отца призывал меня к себе в кабинет, я знал: будет судилище, выговор, причем в полной мере заслуженный, - я в чем-то буду уличен и непременно виноват. Виноват же я был в тысяче предосудительных дел, которые, как мог, скрывал... Все время приходится врать, что-то придумывать, правду говорить нельзя - накажут, и поделом. Родители уже не сомневаются в том, что ты бездельник, моральный калека, наказание Господне". Казалось бы, мало ли что бывает в жизни, особенно в тех, еще мало контролируемых человеком ее периодах, какими являются детство и юность. Необязательно всем обо всем рассказывать. Но Андрон Кончаловский говорит о своем поведении, о своих скверных поступках совершенно бесстрашно. То ли бравируя, то ли стремясь постичь их глубинные причины...

"Живешь, как во вражеском окружении. Если что и приходит в голову, то исключительно глупости и гадости! Все, чего хочется, бессмысленно, разрушительно, предосудительно. Хочется ущипнуть ребенка в коляске. Хочется стоять на верхней площадке и плевать в узкую щель лестничного пролета так, чтобы слюна пролетела все шесть этажей до самого низа. Хочется облеплять жеваной промокашкой концы спичек, зажигать их и подбрасывать к потолку так, чтобы они, догорев, оставляли вокруг себя густые черные пятна копоти. Хочется острым концом ключа царапать на стене лифта известное слово из трех букв. Причем царапаешь каждый раз, возвращаясь домой, все в том же месте, надпись становится все глубже, глубже, наконец, уже совсем прорезает фанеру. Хочется запустить камнем в чужое окно, посмотреть, как лопнет стекло, как будет беситься и негодовать высунувшийся хозяин, если он дома. Почему это доставляет такое удовольствие?"

В самом деле, почему? Наверно, это вопрос к знатокам детской психологии, изучающим так называемое девиантное поведение детей и подростков, характеризующееся отклонением от принятых нравственных, а в некоторых случаях и правовых норм. Некоторые из них рассматривают подобное поведение как признак повышенной интеллектуальности. Другие более традиционно - как проявление социальной незрелости и физиологических особенностей формирующегося организма, которые проявляются в стремлении испытать новые ощущения, в любопытстве, недостаточной способности прогнозировать последствия того или иного действия, в повышенном желании независимости. В любом случае, ничего особенного, как видим, с маленьким Андроном не происходило. Тем не менее происходящее в детстве волнует его и сейчас. Он рассказывает о происходящем много лет назад в подробностях, пытаясь понять и проанализировать причины собственного поведения с точки зрения возраста.

"Разрушение доставляет удовольствие. Наверное, это свойственно только мальчикам. Однажды я привязал к двум антикварным, красного дерева стульям веревку и стал через нее прыгать, чтобы потом в школе показать всем, как замечательно свободно могу одолеть любую высоту. Кончилось тем, естественно, что стулья упали, сломались. Приходит мама. Врешь ей что-то немыслимое, напускаешь себе в глаза слюней, чтобы она думала, что ты тоже переживаешь. Мама все равно не верит, все равно наказывает..."

Потом он вспоминает, как, придя как-то в класс на урок музыки раньше педагога, занимался тем, что плевал на пол, стараясь попасть в то же самое место. Можно понять реакцию на такое безобразие пришедшего педагога, заставшего юного музыканта за таким далеким от музыки занятием.

"Мне, естественно, было очень стыдно, но почему я это делал, ответить не смог бы - не смогу и сейчас..." Далее он вспоминает о другом любимом в те далекие годы занятии - как он шарил по ящикам, изучая вещи родителей, когда тех не было дома. "Фотографии рассматривались, письма читались. Все изучалось во всех деталях..." Как итог, делается самоубийственный вывод: "Думаю, в те годы я был малосимпатичной личностью. Любовался своим отражением в зеркале. Врал. Воровал. Пакостил. Может, я вообще малосимпатичная личность? Но кто что знает обо мне как о личности?.." Вот тут Андрей Сергеевич ошибается. Снимать кино, писать книги, статьи на животрепещущие темы и думать, что никто о тебе, как о личности, ничего не знает? Так не бывает. Личность постоянно просвечивает сквозь кадры и строки. О книгах, в которых сам автор рассказывает о своей жизни, все время говорит о себе, о своих мыслях и чувствах, о публицистических статьях - и говорить не приходится. Не хочешь, чтобы о тебе знали - не пиши и не снимай. Но он делает и то, и другое с предельной откровенностью. Зачем? Может быть, разгадку он предлагает нам сам: "Кому хочется рассказывать о себе плохо? Зачем другим знать об этом? Говорят о себе плохое либо люди отчаявшиеся, либо обуянные великой гордыней. Но и эта высшая гордыня идет от себялюбия". Бесстрашный вывод.

Ссылки: