"А ведь слово "дом" священно..."

Так и случилось через несколько лет, когда в 1927 году Наталья убежала в Америку без разрешения родителей. С чужим мужем. Звали его Алексей Алексеевич Богданов . Он был красив, являлся представителем "Амторга" (Amtorg Trading Corporation - торговая организация, занимающаяся как комиссионер-посредник экспортом советских товаров в США и импортом товаров из США в СССР), купцом и сыном купца, был воспитан в "аглицком" духе, очень образован, свободно владел английским. Причем ехали они через Владивосток и Японию в Сан-Франциско.

В те времена можно было развестись по почте. Пока доехали до Владивостока, он уже получил по телеграмме развод. На пароходе, который шел из Иокогамы в Сан-Франциско, поженились: в Америку она уже въехала женой Богданова. В Америке же они и развелись, в Россию вернулись каждый сам по себе. Судьба Богданова оказалась печальной, его сразу же посадили и расстреляли . А у Натальи Петровны осталась от этого приключения молодости прелестная дочка, Катюша , которую потом Сергей Владимирович, ставший вторым мужем Натальи Петровны, удочерил, но росла Катенька, в основном, в доме деда и бабки Кончаловских.

"Ее брак с отцом был достаточно странен, - писал в своей книге "Низкие истины" Андрон (это семейное имя накрепко привилось к старшему сыну Михалковых, практически заменив ему данное от рождения, а фамилию свою он изменил сам в память о другой, гораздо более, чем Михалковы, знаменитой ветви своего рода) Кончаловский.

"Мама только что из Америки, свободно говорит по-английски и французски, вокруг всегда поклонники. В отличие от отца, у нее обширное образование, большой круг друзей, замечательных друзей! Отец на десять лет младше. Когда они с матерью поженились, ему было двадцать три, ей - тридцать три". И далее: "Сколько у мамы было друзей, знакомых! Это по ее письму Коненков вернулся в СССР. Ответил ей симоновскими строками: "Жди меня, и я вернусь, только очень жди" - и действительно собрал все свои скульптуры и прибыл на Родину. В Одесском порту бдительные таможенники перебили все его гипсы - искали золото и бриллианты. Деревянную скульптуру, слава Богу, не тронули. Несмотря на эти и прочие неприятности, Коненков был невообразимо счастлив. Здесь он чувствовал себя целиком в своей тарелке, крепко налегал на портвейн, стал убежденным соцреалистом".

Да, о том, что вокруг Натальи Петровны в те годы кружился буквально хоровод из ярких, талантливых и часто уже добившихся известности личностей, говорят и вспоминают многие. Павел Васильев был не единственным, кто мечтал о ней. А она вдруг почему-то предпочла всем молодого, намного моложе ее, долговязого, еще мало кому известного детского поэта, который ездил по Москве на велосипеде. Говорят снова о мудрости Натальи Кончаловской, о том, что она, не в пример другим, сумела разглядеть и дарование, и даже счастливую творческую судьбу своего избранника. А может, все проще? Может, она просто полюбила Сергея Михалкова? Ведь он, между прочим, был весьма и весьма симпатичным мужчиной... Впрочем, самому Сергею Владимировичу его брак с Натальей Петровной совсем не казался странным. Он, как ранее Павел Васильев, влюбился сильно и страстно, разница в возрасте его не смущала, он твердо решил, что только такая яркая, красивая, незаурядная женщина, какой была Наталья Петровна, и должна стать его женой. Сергей Владимирович умел добиваться своего - вскоре они зарегистрировали брак. Был ли он счастливым? Конечно же, в их семье, как и во всякой другой, случалось всякое. Сергей Владимирович всегда был любимцем и любителем женщин. Одного этого во многих семьях с избытком хватает для того, чтобы превратить существование всех ее членов, в том числе и детей, в кошмар. Здесь этого не произошло. Наверно, сыграла свою роль "дореволюционная еще воспитанность", но, видимо, еще и мудрость Натальи Петровны, понимание непреходящей ценности семьи.

Как говорит в одном из своих интервью ее младший сын, Никита Сергеевич,

"...меня никогда не занимали бытовые подробности чужой жизни... Ненавижу перемывание чужих косточек, поскольку сам неоднократно оказывался объектом досужего любопытства. В этом смысле образцом может служить моя мама. Ей много раз звонили и заговорщицким тоном произносили в телефонную трубку: "Знаете, где и с кем сейчас ваш муж?" А она отвечала: "Пожалуйста, больше не набирайте этот номер. Никогда". Не думаю, будто маме легко давались внешняя отстраненность и бесстрастность, но говорила она тихо и спокойно... Не слышал, чтобы мама хотя бы раз ссорилась с отцом. У родителей хватало сложностей в жизни, но они не впутывали детей в свои отношения. Мама хорошо знала, что нужно сделать ради сохранения семьи. Во имя этого порой соглашалась на что-то закрыть глаза..."