Марченко Анатолий: в 7-м мордовском лагере: Букет

В Мордовию свозят политических заключенных со всего Союза , из всех республик. Особенно много украинцев и прибалтов - литовцев, латышей, эстонцев. Мало того, что их привезли в Россию в лагерь - их даже на свиданиях с родными заставляют говорить по-русски, чтобы надзиратель мог понять. Но между собой эти заключенные, конечно, говорят на родном языке, поют свои песни, тайно устраивают вечера памяти своих поэтов и писателей. Кроме того, в лагеря иногда приезжают представители общественности разных республик. Эти "представители" не смотрят, в каких условиях содержат их земляков, не спрашивают, каково им здесь, они даже избегают непосредственных разговоров с зэками, боясь обвинения в том, что они вмешиваются в лагерные порядки. Все разговоры они ведут только в присутствии лагерной администрации и кагэбистов (бывает, что и сам "представитель" - кагэбист, и даже в форме). Они вообще ничего не хотят слышать о лагере, рады бы глаза закрыть и уши заткнуть,- зато они рассказывают о жизни своих республик. Зэки тоже не хотят их слушать: как можно верить человеку, если невооруженным глазом видно, что у него дрожат коленки перед начальством и КГБ. И при этом он твердит, как ему и всем хорошо и свободно живется! Сначала на эти "встречи с земляками" мало кто ходил, зэков туда загоняли силой, как на политбеседу. Тогда вместе с общественностью стала приезжать какая-нибудь художественная самодеятельность. После этого в клуб-столовую на такую встречу стало не пробиться, приходят не только латыши или украинцы, но и другие зэки. Всем хочется послушать песни, стихи, посмотреть танцы. На сцене артисты в национальных костюмах, а не в зэковских робах. Их встречают очень дружелюбно (не то что ораторов), преподносят цветы, благодарят. Летом 1965 года к нам на семерку приехала общественность одной из Прибалтийских республик; после беседы обещали концерт. Народу в клубе собралось очень много. Сначала, как обычно, выступил "представитель". Когда он кончил говорить, из зала послышались вопросы - это тоже обычно. Оратор не мог на них ответить, он был приперт к стенке - ведь зэки не стесняются и не боятся спрашивать о том, о чем не спрашивают на воле. Дискуссии обычно прикрывают офицеры: - Товарищи, не обращайте внимание на провокационные вопросы, у нас здесь провокаторов полно. И зэкам:

- Кому-то, кажется, строгий режим в тягость? Здесь и особый близко! И вдруг на сцену поднялся молодой прибалт-зэк, бывший студент юридического факультета. В руках у него плотно обернутый в бумагу букет. Видно, он хочет преподнести цветы своим землякам. Такого еще не бывало, цветы дарили артистам, лекторам же - никогда. В зале наступила тишина. Парень обратился к лектору: - Разрешите мне от имени всех земляков передать нашей Родине цветы, которые растут здесь, вдали от нее. Он говорил с акцентом, но по-русски, чтобы поняли все. Пока он произносил свою короткую речь, в зале началось возмущение. Со всех сторон неслось: -

- Подонок! -Ж....лиз! -Стукач! Я кипел от негодования: и с этим парнем дружили Кривцов и Родыгин! А зэк уже закончил речь и протянул свой букет лектору. Тот взял его в руки, и тогда парень сорвал бумагу и все увидели, что это букет из колючей проволоки. В первый момент и в зале, и на сцене разинули рты и замерли, ничего не соображая. Лектор топтался со своим букетом около стола президиума. Через минуту в зале началась буря. Таких аплодисментов, как тогда, я здесь ни раньше, ни позже не слышал. Хлопали буквально все, даже известные стукачи-эсвэпешники в повязках. Кагэбист за столом опомнился. Он подбежал к лектору и выхватил у него букет. Но он сам не знал, что с ним делать,- не бежать же через зал наружу. Он сел на место и положил "цветы" перед собой на стол; потом схватил и сунул вниз, под ноги. Зал продолжал бушевать. Парень, вручивший букет, сошел со сцены и шел сквозь толпу. К нему кинулись надзиратели, но зэки завопили, закричали. Начальник ПВЧ отдал распоряжение офицеру, тот кинулся к надзирателям, что-то сказал им, и они отошли от парня. Все мы понимали, что это ненадолго, только при гостях. Кое-как зал утихомирился. На трибуну поднялся еще один из приезжих и стал говорить, что это была выходка провокатора, "как сказал, вот, товарищ капитан": -Но мы знаем, что большинство присутствующих правильно понимает случившееся и осудит своего товарища. Кто-то крикнул в ответ:

- Вы видели и слышали, как отнеслось большинство! Не притворяйтесь! Оратор умолк. И тут же поспешили объявить концерт. После концерта артистам преподнесли цветы - настоящие. Когда передавали букеты, и зэки и артисты понимающе переглядывались и улыбались. Вечером того парня забрали в карцер, а черед пятнадцать суток перевели в БУР , на камерный режим. Через несколько дней после этого случая мы читали в газете Дубровлага "За отличный труд" о том, что

"в седьмом подразделении встреча с земляками прошла в теплой, дружеской обстановке".