Марченко Анатолий во Владимирке: Наш сосед Пауэрс

Однажды по тюремному радио прочитали Указ о помиловании американского летчика Пауэрса . Мол, учитывая чистосердечное раскаяние, хорошее поведение, идя навстречу многочисленным пожеланиям родственников - помиловать. Сразу же в камере начались обсуждения, споры, разговоры. Пауэрс не просидел и четверти срока, и вот его помиловали; а мы сидим от звонка до звонка. Значит, "террорист" Коля Королев, или религиозник Павел Иванович, или возвратившийся беглец Андрей Новожицкий - словом, любой из нас считается страшнее и опаснее, чем капиталистический шпион? Впрочем, тут же возникли более реалистические соображения: наверное, в Америке попался какой -нибудь наш шпион, вот правительство и договорилось обменять их (потом я узнал, что так оно и было: Пауэрса обменяли на нашего Абеля ). Помилование Пауэрса вызвало особенное оживление у нас во Владимирке: все мы знали, что он сидит здесь, в этой тюрьме. Слухами и сведениями тюрьма полнится: их передают разведчики - зэки из хозобслуги, пересказывают друг другу при перетасовке камер. Мы знали, что Пауэрс сидит в камере - двойнике на втором этаже больничного корпуса. Некоторым даже удалось видеть их - его и его сокамерника - на прогулке в прогулочном дворике (с риском заработать карцер за взгляд на заморскую птичку). Рассказывали, что Пауэрс и его сосед ходят во всем своем, а не в тюремном; что лица их чисто выбриты, не то что у нас - раз в десять дней под машинку; что головы, наоборот, не обриты, а с прической. Сосед Пауэрса - то ли эстонец, то ли латыш, словом, прибалт, образованный человек, хорошо говорит по-английски. Еще во время суда над Пауэрсом этого эстонца стали готовить ему в напарники. У него был срок двадцать пять лет, и вот ему пообещали, что если он выполнит определенные требования, то его помилуют и освободят сразу после Пауэрса

- Пауэрсу мол, долго сидеть не придется. Ну, конечно, соблазняли. Зато, если он эти требования не выполнит, - сидеть ему во Владимирке всю жизнь до самой смерти. (А между прочим, такие пожизненные заключенные во Владимирке есть. Например, уже больше двадцати лет сидит лесник, который случайно оказался свидетелем расстрела польских офицеров в Катыне .) Что же это были за требования?

Во-первых, чтобы эстонец не рассказывал Пауэрсу о действительном положении заключенных в советской тюрьме, а, наоборот, всячески поддерживал его в уверенности, что все политические находятся в таких же условиях, как он и Пауэрс; мало ли что может случайно произойти: мелькнет во время прогулки чья-нибудь изможденная фигура в тюремной робе, завопит кто-нибудь в больнице (вот, как мы слышали) - так чтобы этот эстонец придумывал для американца правдоподобные и убедительные объяснения.

Во-вторых, требовалось, чтобы эстонец поменьше рассказывал о жизни, о быте у нас на воле; пусть занимает Пауэрса разговорами о кино, о литературе, о спорте. Пауэрса и везли-то во Владимир не так, как нас. Ни "воронка", ни вагонзаков он не видал, а прибыл во Владимирскую тюрьму в специальной машине прямо из Москвы. Так что напрасно, конечно, надеялись наши заключенные, что американский летчик, оказавшись на родине, сможет рассказать там об этом круге ада - настоящей тюремной жизни Пауэрс и не нюхнул. Между прочим, не все у нас верили, что Пауэрса держат в особых условиях. Я знаю об одном таком "неверующем", Геннадии Р., который до остервенения спорил с сокамерниками, что этого не может быть, что раз есть тюремные правила, так они одни для всех. Над ним, конечно, смеялись. Тогда он дал слово, что сам увидит Пауэрса и докажет всем свою правоту. И вот через несколько дней один из его соседей сообщает надзирателям, что Геннадий проглотил две ложки, свою и его. Дело обычное. В камере обыск и, ясное дело, двух ложек не досчитались. Геннадия тащат в больничный корпус на рентген - как раз через тот коридор, где камера Пауэрса. Геннадий, проходя мимо, кинулся к двери (он заранее разузнал номер камеры), откинул заслонку и прилип к глазку. Пока оторопевший надзиратель опомнился и оттащил его, он успел увидеть, что хотел. Ну, дальше с Геннадием было все, как положено: его вернули в камеру, а потом упекли в карцер на десять суток - и за то, что заглянул в глазок, и за то, что подстроил путешествие в больницу (на рентгене-то у него ничего не обнаружили). Но пока Геннадий в своей камере ожидал постановления о карцере, он рассказал соседям, что видел в камере Пауэрса. Все так, как говорили: и прическа, и свой вольный костюм, и вид такой, что ясно - не голодает. Из зэков нашей камеры Пауэрса видел Борис Власов - на прогулке в прогулочном дворике - и тоже подтверждал, что и он и эстонец содержатся по -особому. Многие завидовали эстонцу - и особым условиям, и тому, что он теперь освободится; если бы не Пауэрс, сидеть бы ему от звонка до звонка, как нам. Но еще больше зэков осуждали его: неужели он, сидя вдвоем с американцем, не мог рассказать ему, как мучаются здесь остальные заключенные? Завидовали зря. Говорили потом, что эстонца не выпустили, обманули, после освобождения Пауэрса перевели в общую камеру на общие условия и он на другой день покончил с собой. Был и другой слух - что все-таки освободили. И что перевели в другую тюрьму. Не знаю, какой из этих - правда. Верно только одно: этот эстонец исчез, и никто его больше не видел.