Марченко Анатолий во Владимирке: Голод

А самое существенное - разница в питании. Вот что получает заключенный на общем тюремном режиме : 500г черного хлеба в день, 15г сахару - его обычно выдают сразу на пять дней - 75г; на завтрак - 7-8 штук тухлых килек, миска "супа" (350г), такого, как дали в первый день, и кружка кипятку - можно выпить "чай" с сахаром; обед из двух блюд - на первое граммов 350 щей (вода с гнилой капустой, иногда попадается крохотный кусочек картошки), на второе - граммов 100-150 жиденькой каши, чаще пшенной, очень редко овсяной; на ужин 100-150г картофельного пюре - снова такое жиденькое и так мало его, что посмотришь в миску, а в ней на дне тоненьким блинчиком расползся твой ужин и дно просвечивает. Очень, очень редко вместо пюре на ужин дают так называемый винегрет: та же гнилая квашеная капуста, изредка попадается кусочек гнилого соленого помидора. Но и этот силос заключенные считают лакомством. Говорят, что на общем режиме полагается класть в пищу по нескольку граммов какого - то жира. Может, это и так, но заметить этот жир в щах или каше мне не удалось ни разу. На строгом режиме паек и того скуднее: ни сахару, ни жиров не полагается вообще ни грамма; хлеба черного 400г, на завтрак только килька и кипяток; обед - одни щи, без второго; ужин такой же, как и на общем. Еще в паек входит пачка махорки (50г) на шесть дней. Причем заключенный на общем режиме может пользоваться ларьком.

До 15 ноября 1961г. разрешалось тратить три рубля в месяц на ларек, после 15 ноября 1961г. эту сумму уменьшили, теперь можно только два рубля пятьдесят копеек. И можно получить раз в году одну посылку, не более 5кг - пять килограммов продуктов в год! На строгом режиме не полагается никаких дополнительных продуктов - ни в посылке, ни в ларьке; только то тюремное питание, которое я описал. В ларьке можно купить только зубную щетку и зубной порошок, больше ничего. Но о тюремном ларьке надо рассказать особо. Он бывает дважды в месяц - раз в пятнадцать дней. За несколько дней до этого заключенные начинают гадать - когда. В обед надзиратель через кормушку подаст список продуктов, которые можно купить, и бланки для каждого заключенного. После обеда он собирает заполненные бланки - кто что хочет купить, и продукты могут принести или в тот же день вечером или на следующий утром. Все напряженно ждут этого момента. Вернее, ждут и обсуждают не все: один лишен ларька, другой имеет право купить, да у него нет денег - некому прислать; мог бы сосед написать своим родным, прислали бы денег товарищу, два с полтиной в месяц никого не разорят - да ведь письма проверяет цензура, не пропустят такую просьбу. Итак, одни с нетерпением, другие с грустью ждут дня, когда можно заказать продукты. Что купить, как распорядиться этой суммой в один рубль двадцать пять копеек. Я имею право купить до двух килограммов хлеба (с 1961 года - только черного), до 200г маргарина, до 200г колбасы, до 200г сыру. Масло, сахар - это в ларьке запрещено. Но разрешенной суммы не хватит, чтобы купить то, на что я имею право, тем более, что колбаса и сыр только дорогие по три рубля - три рубля сорок копеек. Кроме того, нужно мыло, зубной порошок, носки, конверты. Так что приходится брать колбасы, сыра, маргарина даже меньше, чем разрешено (от хлеба никто не откажется - он стоит дешево, и им можно хоть раз наесться досыта). А тем, кто курит, и того хуже: почти все деньги уходят на курево. В тюрьмах курят много, пачки махорки хватает от силы на два дня; а в ларьке махорки нет, только папиросы - "Беломор", по двадцать две копейки пачка, "Север" - четырнадцать копеек. Пачки на день еле - еле хватит, значит, в дополнение к махорке надо бы еще двадцать пачек в месяц - двух с полтиной не хватит. Но вот принесли заказанные продукты. Изголодавшиеся за две недели люди набрасываются на них и съедают все за каких - нибудь два - три часа - и два кило хлеба, и маргарин, и сыр, и колбасу - что там купили. Далеко не у всех хватает выдержки растянуть удовольствие на два - три дня; и снова на голодном пайке две недели - чтобы потом набить себе желудок двумя килограммами зараз. Я тоже решил наесться досыта; съел буханку хлеба сразу, мне стало очень плохо, поднялась изжога, замутило, но сытым все равно я себя не почувствовал, глазами ел бы еще и еще. Очень скоро у заключенных в тюрьме начинаются желудочные болезни, катары, колит, язвы. От неподвижности - геморрой, болезни сердца. От всего вместе - нервные болезни. В тюрьме нет ни одного здорового человека, разве что новички, да и те ненадолго. Во всяком случае среди тех, с кем меня сталкивала судьба и начальство с 1961 по 1963 год, не было ни одного здорового. Нет, невозможно передать, что это такое, эта пытка голодом . Кто сам не пережил ее, тот вряд ли поймет. Наступает утро. Задолго до подъема уже никто из нас пятерых не спит. Все ждут подъема, а вслед за ним - хлеба. Только прогудел подъем - встаем. Наиболее нетерпеливые расхаживают по камере: два шага вперед, столько же назад. Всем ходить невозможно - нет места, поэтому остальные сидят. Ждут сидя. Вот прошла оправка. Открывают кормушку, в нее заглядывает раздатчик - сверяет для верности наличие со списком. Вся камера уже у кормушки - скорей бы, скорей! Начинают подавать пайки. Один заключенный взял поскорее пайку и отошел, другой караулит у кормушки пайку побольше, пытается на глаз определить и выбрать кусок побольше, ревниво сравнивает свой кусок с куском соседа - как будто эти десять граммов спасут его от голода! Дальше один несет свой хлеб в "буфет", в свою ячейку. Другой старательно и аккуратно разламывает его на три части: к завтраку, обеду и ужину. Все крошки при этом тщательно подбирает - и в рот. Третий не выдерживает и съедает всю пайку тут же, у кормушки, еще до завтрака. И как же он потом смотрит весь день на своих более терпеливых сокамерников, когда они обедают и ужинают с хлебом! А каково весь день испытывать мучительный голод, зная, что в твоей ячейке лежит твой хлеб, оставленный на обед и на ужин! Помнишь про этот хлеб весь день до ужина, пока хоть кусочек еще есть. Как тебя тянет к нему! Как хочется достать его и съесть! Иногда не выдерживаешь, подходишь к ящику, отламываешь крохотный кусочек корочки - положишь его на язык или за щеку и сосешь, стараясь протянуть подольше, сосешь, как ребенок конфету, только этот кусочек хлеба еще слаще. Но вот корочка кончилась - и как тебя опять тянет к хлебу! Вот так и идет день за днем. Ложишься спать и думаешь: скорее бы ночь прошла да хлеба дали. Встал, дождался хлеба, баланды, еще пьешь ее, а уже думаешь: скорей бы обед, торопишь вечер, скорей бы ужин. Вытирая корочкой (если есть) со дна миски следы картофельного пюре, мечтаешь - скорей бы отбой, а за ним утро, свою пайку получишь. Свой счет времени, свой календарь у зэка в тюрьме: хлеб - завтрак - обед - ужин, и снова хлеб - завтрак - обед - ужин, день за днем, месяц за месяцем, год за годом. От заключенных в камере требуется большая выдержка, большая моральная сила, чтобы в таких нечеловеческих условиях сохранить себя, свое человеческое достоинство, чтобы сохранить человеческие отношения между собой. Просидишь в одной камере несколько месяцев, и тебя начинает все раздражать в соседе: и как он встал, и как сел, и как ходит, и как ест, и как спит. А ты, в свою очередь, раздражаешь его. Даже при внешне мирных отношениях нервы у каждого натянуты до предела, держишься только тем, что не позволяешь себе распускаться, срывать свою злость на соседе. А уж что делается в камерах у бытовиков, уголовников, где собраны люди, не привыкшие сдерживать себя! Скандалы, истерики, драки - и кончаются они, конечно, карцером для всех, и правых и виноватых. Но и в камерах для политических случаются скандалы и даже драки: люди - то разные, немало случайно осужденных за "политику", нервы у них расшатаны, а обстановка такая, что может вывести из себя самого спокойного и уравновешенного человека. Уединиться некуда, разве что в карцер. Зимой чаще всего возникают ссоры из - за форточки. Дело в том, что форточку разрешено открывать в любое время (с шести утра до десяти вечера, конечно), чтобы проветрить камеру. А зимой в камере зверски холодно, но при этом не выветриваются вонь от параши и от плохо вымытых людских тел, дым махорки - хоть топор вешай.

И вот кто - то из пяти сокамерников предпочитает мерзнуть, но подышать свежим воздухом. Другие не в состоянии перенести холод - они истощены, у них и без форточки зуб на зуб не попадает. Есть и старики, и больные, которых знобит. Вот и повод для ссоры, для скандала - и неизменно итог спору подводит карцер. Еще чаще возникают скандалы из - за пищи. Подумать только, ведь в камере обычно часть заключенных на общем режиме, а часть - на "строгой норме питания" (это один из видов наказания - условия общие, а паек, как на строгом режиме); у некоторых есть ларек, у других нет; одним разрешены посылки, другим нет. Нелегко и тем, и другим. Тем, что без посылок, без ларька, - как смотреть голодными глазами на соседа, получившего посылку. Или на купившего в ларьке буханку хлеба. Или хотя бы на получившего пятидневный паек сахару - 75г. А тому, у кого продуктов чуть - чуть побольше, чем у соседа, - как ему быть. Поделиться голодному с еще более голодным. Не обращать внимания и есть свое, зная, что у товарища при этом голодные спазмы. Не у всякого заключенного хватает силы поделиться посылкой или ларьком с сокамерниками. Но, по - моему, есть и видеть их голодные, измученные глаза - еще труднее, еще невыносимее. Поэтому некоторые заключенные, получив посылку, съедают свои продукты тайком, чтобы другие не видели, - иногда ночью под одеялом. Конечно, на воле каждый осудит такого - как это не поделиться с голодным товарищем! Но я не уверен, что тот, кто сегодня осуждает этого заключенного, после полугода строгого тюремного режима не хранил бы свой сахар у себя под подушкой и не вытаскивал бы ночью из пачки по кусочку - тихонько, так, чтобы никто не услышал и не позавидовал бы. А сколько людей, никогда не только не бравших, но и не глядевших на чужое, становятся ворами - крадут из ящика продукты соседа! Голод для него оказывается непосильным испытанием. Дойдя до этой - последней - степени падения, человек уже вообще готов на все; начальство обычно знает таких подонков и использует их в своих целях - хотя бы для того, чтобы внести раздор в "мирную" камеру. Подсадят одного такого - и начинается: у одного хлеба меньше осталось, другой сахару не досчитался - кто взял. Все друг на друга начинают смотреть с подозрением. А начальству только того и надо - есть повод раздавать наказания направо и налево, да и вообще люди выведены из равновесия, таких, если надо, ничего не стоит вызвать на "проступок", на "нарушение".

Ссылки: