"История, конца которой нет" Михаэля Энде

Моя подруга, переводчица Александра Исаевна Исаева , к сожалению, в этом году умершая, тоже очень хотела это переводить, и мы с ней поделили работу пополам. Тем временем произошла перестройка, "Детгиз" практически перестал существовать, и книга лежала у них, потому что за нее нужно платить валюту иностранным издателям, у которых были права. А валюты не было.

Я решила, что напишу этому Михаэлю Энде , в которого я просто влюбилась за его взгляд на мир, за его понимание многогранности этого мира, за его исключительную доброту и немыслимую фантазию. Я решила, что если я напишу хорошее письмо, то, может быть, он разрешит нам издать книгу бесплатно. Знала я о нем только то, что он весьма таинственный писатель, что у него вилла под Римом, где он живет со своей женой, мало общается с миром и что у него есть такие теософские идеи , симпатии - это чувствуется и по концепции книги тоже. Адрес его, мне сказали, достать невозможно. Я написала в издательство. Мысль этого письма была следующая: Вы, который умеет так наклониться над всеми острыми вопросами, так к ним прислушаться: Нашим детям нужна духовная помощь не меньше, чем материальная. И Ваша книга, где так четко обозначены границы добра и зла,- она просто необходима для наших детей. Я Вас очень прошу, помогите нам ее издать, денег нет, никто не дает валюту, у нас с валютой очень плохо,- но пусть это будет ваша гуманитарная помощь.

Каково же было мое разочарование, когда я ответа не получила. Я написала второе письмо: Дорогой Михаэль, разрешите мне Вас так называть - "дорогой" - это не фраза, не формула вежливости, Вы мне действительно стали дороги, я Вас умоляю, ответьте мне: Он не ответил. Но ответило издательство. Выяснилось, что у него никаких прав нет на эту книгу, он все передал штутгартскому издательству. Они ведут все финансовые переговоры. Я написала им третье письмо - и они назначили цену за авторские права в пять тысяч немецких марок. Это немного, но и этого не было. Ничего не получалось. И вдруг я получаю письмо от издательства, где написано, что Михаэль Энде предложил Вашу кандидатуру на стипендию в Мюнхене; мы полагаем, раз Энде предложил, Вы, наверное, ее получите.

Я думаю - значит, читал мои письма, значит, я их, может быть, не зря писала? И действительно, через две недели получаю подтверждение, что мне дается двухмесячная стипендия с возможностью поехать в Мюнхен и там работать. Три человека могут приехать на эту стипендию, там такой замок - вилла Берте называется, в ней дают квартиру. И мы с Симой поехали. Кругом божественный парк, озеро: Но у меня была, естественно, одна забота - как бы мне с Энде встретиться? Я всех спрашиваю - да, он живет в Мюнхене, но строго запрещено давать его телефон, адрес,- он недосягаем.

Звоню своей редакторше, говорю: послушайте, мне нужно как-то увидеть Энде. Ну, это же дико - мы живем в одном городе. "Я ему передам", даже - "мы", "мы ему передадим, но, думаем, из этого ничего не получится". Я была вполне разочарована. И вот через два или три дня меня зовут к телефону, и какой-то незнакомый голос говорит: "Их Михаэль Энде"- Я обомлела. Он говорит: "А знаете, мне дали вот ваш телефон, я очень хочу вас видеть!" Я говорю: "Я тоже хочу вас видеть!"

Было страшно, я боялась. Причем он пригласил очень странно - встретиться на Ратушной площади. В три часа в воскресенье. Я думаю, что ж, поведет, небось, нас в кафе на пятнадцать минут угостить чашечкой кофе и ничего вообще не получится. В сомнениях и мучениях, мы отправились туда, и выяснилось, что сегодня масленица. Что вообще встретить кого-либо и узнать там невозможно. На этой площади играют пять оркестров, полно костюмированных людей, все танцуют, ну как нам встретиться? Мы стали под условленными часами. Я думаю - все, ничего у нас не получится, он просто нас не найдет. И смотрю - на некотором отдалении стоит человек. Он необычайно мне понравился внешне. Немного похож на Вику Некрасова , тот же тип внешности: проваленные щеки, высокий, худощавый. Очень привлекательного, в общем, вида. Я говорю: "Сим, хорошо бы это был он!" А я сказала, во что буду одета (черная курточка и прочее). Человек смотрит - и идет прямо к нам. Это, конечно, оказался он. Я думаю, что же дальше будет? Он повел нас к себе домой. Его любимая жена, с которой он жил под Римом, умерла, и он женился на японке, но не на молодой хорошенькой японочке, а на старой переводчице. Это было так странно - эта пожилая японка, рядом с ней он выглядел еще очень молодо и прекрасно. И вот что он сделал: у него огромная гостиная, и из этой гостиной он выделил японский уголок. Чтобы ей не было скучно, как он нам объяснил. Там поднят пол, циновки, какие-то украшения, в общем, внутри гостиной - японский уголок. А на стенах висят замечательные картины. Я вспомнила, что его отец был авангардистский художник, которого преследовали (нацисты, как и Советская власть, не любили авангардизма ), но после разгрома гитлеризма получил признание.

Мы стали разговаривать, и, знаете, бывает так - в первые секунды возникло ощущение, что мы всю жизнь знакомы, что мы всегда были вместе, что мы понимаем друг друга с полуслова. Сима участвовал в беседе, я переводила, и удивительное обнаружилось совпадение вкусов, интересов, в общем, абсолютно, казалось - сидит родной человек. "Слушайте, ну как же могло быть? Как могло случиться, что Вы мне не ответили?" Он говорит: " Разве не ответил?- Смеется.- А мне казалось, что я ответил".

Потом нас позвали пить чай, в пять часов, в этой же комнате стоял столик, это было невероятное чаепитие, с японскими церемониями, немыслимый чай, сладости, которые она приготовила,- жила в этом доме и какая-то японская традиция. Очень все это нам было интересно. Ну, выпили чай, я встаю, думаю, настало время прощаться: Он говорит:

"Что вы, я заказал в ресторане столик, мы пойдем вечером ужинать".

И вот так мы провели весь этот день вместе. До часу ночи. Было ощущение, что наговориться не можем. Я говорю: "Что же дальше будет? Я хочу вас видеть". Он говорит: "Я тоже хочу. Я вам позвоню. Если вам что- то срочно надо, то надо мне так звонить: позвоните, положите трубку, и второй раз тут же наберите. Тогда я возьму трубку. А вообще я вам сам позвоню".

Проходит день, другой, пять, шесть дней - никакого звонка. Я опять в недоумении - ну это же не понарошку, мы действительно замечательно разговаривали. Наконец он звонит: "Я вам звоню из больницы, но мне сейчас немного лучше, вы можете прийти". Мы пришли к нему в больницу и ушли, когда нас выгнала медсестра. Опять такой взахлеб разговор. Он говорит: "Я послезавтра как будто выписываюсь, как только выйду, обязательно позвоню, и вы придете ко мне". Тут еще произошло такое: как немцы говорят - "komischer Zufall", странное совпадение. Там же, на вилле Берте, жила очень симпатичная женщина, фотограф когда-то знаменитый. Когда она услышала, что я иду к Энде, она сказала, что у нее есть уникальная фотография отца Энде, которого она снимала, когда еще девочкой начинала свою карьеру. Я ему в больнице рассказала, он безумно загорелся: "У меня этих фотографий нет, а я слышал, что они существует. Я очень хочу их получить".

Она мне отпечатала большой снимок, я жду звонка: Но он больше не позвонил. В канун отъезда мы с Симой все-таки поехали к нему, но зайти не посмели, а бросили в ящик очередное письмо и эту фотографию в большом конверте. Я оставила парижские свои телефоны, и мы уехали в Париж. И там через три недели я получила письмо от моей редакторши, с которой мы тоже стали приятельницами: "Должна Вам сообщить трагическую новость, что Энде умер в больнице". Очевидно, его не выписали.

Когда мы с ним разговаривали, я сказала ему, что мы обязательно все-таки сумеем издать эту книгу. Ему очень хотелось, чтобы в России его прочли. И у меня к желанию, чтобы прочитали наши дети, добавилось данное ему слово, поэтому мне очень важно, чтобы книжка наконец вышла. Это не роскошь. Это хлеб насущный для нас был бы.

В этой книге есть такой мотив: главное - очень хотеть чего-то, по- настоящему хотеть. А дальше - делай что хочешь. Это давнишняя формула, она есть и у Рабле - "fais се que voudras" - "делай что хочешь".

Человечество давно задумалось над тем, что это значит. Нужна ли эта абсолютная свобода и как ее понимать. И все, даже Рабле, который тяготел к чрезвычайности и к безмерности во всем, он тоже пришел выводу, что важно - ЧТО ты хочешь. Может быть, Энде здесь цитирует Рабле в этой формуле. Я не могу сказать, что это детская книга. Она универсальная. К концу книги, когда ставится великий вопрос - остаться в мире Фантазии или вернуться в наш реальный мир, с его добром и злом, его жестокостью, несправедливостью, абсолютно очевидно, что выберет этот мальчик, Бастиан, ее главный герой,- он органично выбирает жизнь. В этой книге есть очень большой оптимизм. Жизнеутверждение - утверждение живого и живое - это добро, вот так, примерно, получается, если свести к простым словам.

Вот, я хочу, чтобы эта книга вышла.

Ссылки: