Развал сельского хозяйства СССР 1956

С тяжелым чувством встречал Лысенко первомайские праздники 1956 года. Впервые за много лет он не получил приглашения как Президент ВАСХНИЛ в Большой театр на торжественное заседание, впервые не мог по "вертушке" - телефону внутренней Кремлевской связи - поздравить нужных людей с праздником пролетарской солидарности. Знал он, что и дальше его ждут неприятности.

На 7-8 мая Президент АН СССР А.Н.Несмеянов собирал в Доме Ученых актив Академии наук СССР, на котором приободрившиеся враги, конечно, обрушатся на него. Плохие предчувствия оправдались. Хотя сам Несмеянов ни словом о делах "мичуринцев" не обмолвился, в числе выступавших был член-корреспондент В.Л.Рыжков , откровенно сказавший, что мичуринская биология отбросила советскую науку на столетие назад, и член-корреспондент Э.А. Асратян . Последнего все слушали с настроением, далеким от почтения. Ни у кого еще не выветрилось из памяти, как Эзрас Асратович активничал во время погрома физиологии высшей нервной деятельности в 1950 году. Но теперь, воспользовавшись моментом, этот приспособленец встал в позу правдолюбца и клеймил разоблаченную, наконец-то, "аракчеевщину в биологии", как он выразился.

От имени "мичуринцев" слою взял И.Е.Глущенко . Отбиваясь от критиков, он поступал вполне логично: напирал на принцип партийности в науке и следующим образом отверг сказанное Рыжковым и Асратяном (он охарактеризовал их речи как

"более чем сомнительные выступления по всюду нашей материалистической биологии" ( 11_3 ):

"... не только в данной аудитории, но и вообще в любой советской аудитории, подобные заявления непозволительны не только потому, что они не радуют слушателя, а потому, что они просто неверны. Это от начала до конца, извините меня за резкость, полнейший вздор" ( 11_4 ).

По словам Глущенко выходило, что лысенковская "теория стадийного развития стала общепризнанной всеми людьми науки в мире" ( 11_5 ) (дескать, кто не признал - тот вне науки!), что и отказа от яровизации не было вовсе, а просто война все разрушила: "Причина тому проста: военные невзгоды унесли старые кадры яровизаторов, а новых никто не подготовил. В этом повинны и Министерство сельского хозяйства и, может быть, сам автор яровизации" ( 11_6 ). Такие пассажи могли, наверное, приносить временное удовлетворение говорящему, но они ни в коей мере не спасали положения: многие уже понимали, что и яровизация и другие предложения Лысенко оказались неверными, и война тут была не при чем. Более показательным было другое: то, что Глущенко - ближайший к Лысенко и один из наиболее ярких деятелей из его окружения - вдруг осмелился столь открыто бросить камень в самого Лысенко за его мнимую пассивность. Глущенко осознавал это не хуже самого Лысенко, потому и юродствовал на трибуне, искал козлов отпущения, и самого Лысенко готоэ был под удар подставить. Но ведь и спасать положение, хоть чем-то у начальства выслуживаться, нужно было. Понимал это не один Глущенко, но и Лысенко и все главари их выучки.

Нужно было любой ценой восстановить доверие руководителей страны, иначе дела могли пойти еще хуже. Руководители, со своей стороны, изо всех сил искали облегчения ситуации, которая сложилась в сельском хозяйстве.

О том, насколько плохими были дела, ясно сказал (естественно, задним числом) сам Н.С.Хрущев на XXI съезде КПСС 17 января 1959 года:

"Многие колхозы в течение ряда лет оставались экономически слабыми, рост сельскохозяйственного производства затормозился, и уровень его не удовлетворял возросшие потребностей страны в продовольствии и сельскохозяйственном сырье. Состояние сельского хозяйства тогда было у нас тяжелым и оно таило опасные последствия, которые могли задержать продвижение Советской страны к коммунизму" ( 11_7 ).

Хрущев готов был искать и использовать любые резервы, принять любые предложения, лишь бы выйти из провала. Поездив по свету, послушав умных людей в разных странах, он, несомненно, понял, что есть несколько возможностей для исправления положения, но каждая из них была для него неприемлема - он не мог не осознавать, что организационная структура сельского хозяйства порочна, но тут ничего существенного ни он и никто другой сделать не мог - распустить колхозы - означало признать провал социалистического "переустройства деревни". Этого коммунист Хрущев и в мыслях не допустил бы, да и никто бы ему этого не дал сделать.

Предоставить колхозам экономическую самостоятельность - тоже нельзя было никак, это бы означало отойти от принятого в данный момент догмата о характере экономических взаимоотношений при социализме.

Нужно было бы резко усилить "химизацию сельского хозяйства" начать вносить на всей площади максимум удобрений, иначе земли, истощенные вконец хозяевами, живущими одним днем, готовыми себя заложить, лишь бы в выполнении сегодняшнего плана отчитаться, просто перестали бы родить!

Но где взять эти удобрения? Ведь химическую промышленность запустили не меньше, чем сельское хозяйство. Техника на селе развалилась, так как война подорвала все и без того скудные ресурсы. И металл шел на другие, главным образом, военные нужды, и станки работали на другие программы ...

Каждая из задач была подобна головоломке, и начал Никита Сергеевич шарахаться из стороны в сторону, словно одержимый порывом - как бы побольше наломать дров. Вместо облегчения жизни тем, кто мог, если не страну накормить, то хоть себя самого поддержать, - последовало распоряжение: запретить все стада личные , кроме общественных. Вместо укрепления машинного парка - закрыть МТС !

Будто чехарда организационная кого-то накормит. Сколько этих шараханий было, а дела шли лучше только на бумаге, да в залихватских речах.

А в это время земля хирела, не стало в достатке коров и лошадей, а, значит - не стало и навоза. Целину распахали, а на исконные угодья ни органических, ни химических удобрений не было.

Ссылки: