"Народные академики"

Призывы Лысенко смело идти в науку, обращенные к малограмотным людям, не остались безответными. Нашлось немало смельчаков, решивших, что дело такое им вполне по силам. Подбивая людей на такой путь, Лысенко подыгрывал партийной пропаганде, подлаживавшейся, в свою очередь, под Сталина, который утверждал сходный стиль в управлении страной, порочил своих коллег в высшем руководстве партии - более образованных и неизмеримо больше его знавших.

"Осуществляется единение науки и труда", - писала "Правда" в передовой статье 18 ноября 1937 года ( 5_172 ). То же самое, своими словами, твердил Лысенко. К двадцатилетию советской власти вышел специальный номер журнала "Яровизация", в котором - также в передовой статье - говорилось:

"... смелая постановка и разрешение проблем и постоянное чувство ответственности перед социалистической родиной ... массовость исследовательской работы, участие в ней тысяч колхозников-опытников ... смелое выдвижение талантливых исследователей из среды масс опытников колхозников - вот замечательные черты советской агробиологической науки" ( 5_173 ). В этом же номере Лысенко опубликовал большую статью "Колхозные хаты-лаборатории - творцы агронауки" ( 5_174 ). 5-14

В ней он обсуждал две темы: вредоносность генетики и жизненность создаваемой им агробиологии, которую, по его мысли, должны развивать передовые колхозники:

"Трудно отделаться от мысли, что в нашей массовой, научно- исследовательской агрономической работе не столько ты учишь колхозников, сколько они тебя учат" ( 5_175 ). В качестве образца он приводил такой - по сути своей удивительный - пример подобного "обучения". Он сообщал, что благодаря "опытам" колхозников по внутрисортовому скрещиванию удалось повысить содержание белка в зерне пшеницы, и оказалось, что:

"Значительное увеличение в зерне пшеницы процента белка дает более вкусный и питательный хлеб. Это очень важное явление. Всего этого, до получения колхозных образцов, я не знал. А теперь это ... является одной из проблем, в сути которой мне предстоит разобраться, - иначе какой же буду исследователь и руководитель Института" ( 5_176 ).

Заявление это удивляло: человек, взявшийся руководить институтом, не знал элементарной истины о зависимости свойств клейковины (а, значит, и свойств выпекаемого хлеба) от содержания белка. Истину эту открыли вовсе не колхозники, а ученые - притом за несколько десятилетий до этого. И не гордиться надо было такими "откровениями", а стыдиться собственной безграмотности.

Но одними призывами к колхозникам Лысенко не ограничивался. Ведь подходил к концу 1937 год. Сталинский террор достиг зловещих масштабов. Лагеря и тюрьмы ГУЛАГа уже поглотили многих из тех, кто стоял на пути у Лысенко. И не без прозрачного намека скептикам он писал в этой статье:

"Кое-кто из ученых поспешил высмеять нас ... Но бояться смеха нечего. Боится смеха только тот, кто чувствует себя виноватым. Мы же, при участии многочисленных хат-лабораторий, делаем полезное для колхозов научное дело ... Ведь кое-кто пробовал смеяться и по поводу яровизации, и по поводу летних посадок картофеля, и по поводу чеканки хлопчатника. А ВЕДЬ СЕЙЧАС, ПОЖАЛУЙ, ТЕМ, КТО ЗЛОБНО НАД ВСЕМ ЭТИМ СМЕЯЛСЯ. УЖЕ НЕ ДО СМЕХА" ( 5_177 ) [выделено мной - В.С]. Такие предостережения веселого академика могли напугать и остановить многих.

Для гостей, приезжавших в институт, была заведена специальная книга записей, в которой экскурсанты и слушатели курсов по просьбе администрации, выражали свое мнение об услышанном и увиденном. Туда же летописцы института заносили устные высказывания своего шефа. В журнале "Яровизация" появились выписки из этой книги, причем отбирались наиболее резкие по тону (в адрес генетики) и хвалебные (в адрес Лысенко). Такую сводку опубликовали в номере, посвященном двадцатилетию советской власти ( 5_178 ). В ней говорилось:

"Вспоминаются слова Трофима Денисовича, сказанные аспиранту Петергофского биологического института Н. Глиняному (приехавшему с самыми путанными представлениями об основах теории развития).

"Вам на протяжении 2-недельной командировки надо понять только одно важнейшее: что природа растений может меняться и почему она должна меняться, - больше вам ничего не нужно" ( 5_179 ).

Приводились слова нескольких агрономов и колхозников, восхищенных таким подходом к освоению науки:

"Приехав в экскурсию, довольно поколебленный статьей академика Константинова в правильности теории акад. Лысенко, и побывав в Институте 10 дней, ... уезжаю с убеждением, что вся теория стадийности, а отсюда и основанные на этой теории мероприятия, правильны, а потому даю вам слово, что, приехав в свой район, я буду упорно продвигать ваше дело среди колхозной массы. Агроном Перфилов Колокольцевского района Куйбышевской области" ( 5_180 ).

"Для того, чтобы пристально ознакомиться с великими революционными в биологии открытиями акад. Лысенко Т.Д, с его учением ... я приехал в Институт. Не везде еще научились в колхозах умело использовать достижения вашего института, отчасти по неведению, но немалое место занимает работа кулацкого охвостья и реакционных представителей агронауки. Заведующий хатой-лабораторией колхоза "Пятилетка" Азово- Черноморского края тов. Крин" ( 5_181 ).

"Время уже вам не убеждать отдельных "светил", а разбивать их, они тормозят проведение ваших достижений, и я, работник Саратовского края, эти тормозы ощущаю"... Старший агроном Самойловского РЗО [районного земельного отдела - В.С.] И. Шопинский ( 5_182 ).

Записи в "Книге для посетителей Института", несущие на себе неизгладимый налет дилетантизма, демонстрировали всеобщее признание "народом" достижений Лысенко и отвергание этим же "народом" генетики - науки чуждой и заумной. Ведь для познания законов генетики нужны были и глубокие знания и большая усидчивость. Не только простые или простоватые люди без фантазии, но и многие сравнительно грамотные специалисты относились в те годы с недоверием к казавшимся им абстрактным выкладкам генетиков, не могли осилить их аргументацию и потому не признавали их правоту.

В 1958 году выдающийся русский генетик С.С.Четвериков рассказывал мне, как порой трудно приходилось ему в конце сороковых годов, пока его еще не выгнали с работы окончательно, вдалбливать студентам, особенно посредственно успевающим, закономерности генетики (С.С.Четвериков заведовал кафедрой генетики и селекции в Горьковском университете , куда ему разрешили переехать после многолетней ссылки). "Студентам надо было здорово потрудиться, - говорил Сергей Сергеевич, - чтобы проникнуть в мир генетических знаний, а параллельно со мной, в соседней аудитории А.Н. Мельниченко , в соответствии с распоряжением Министерства высшего образования читал лекции по курсу "мичуринской генетики" .

А там все просто, понятно, доходчиво. Не надо знать ни генов, ни геномов, наследственность послушно изменяется, стоит лишь измениться внешней среде, никакой математики. И ходили самые тупые студенты в отличниках у Мельниченко, росла их неприязнь к другим профессорам университета" ( 5_183 ). Так вели себя студенты университета. Что же было говорить о безграмотных крестьянах, читающих по складам, ни дня не учившихся в институтах, но воспитываемых в духе возможности "выбиться в ученые", минуя систематическое образование? (Или в писатели -вспомним горьковсхий призыв к ударникам труда - идти в большую литературу!).

В том, что желание сразу стать ученым было у многих, можно убедиться на примере одного из крестьян, Терентия Семеновича Мальцева , работавшего заведующим хатой-лабораторией в колхозе "Заветы Ильича" в селе Мальцеве Шадринского района тогда Челябинской, а теперь Курганской области.

Ссылки: