Леонтович А.В.: научная школа

А.В. был всецело преданным науке крупным ученым с оригинальными взглядами, объединившим в своем лице морфолога и физиолога-экспериментатора, что в то время было совершенно необычным.

Результаты его работ и выдвигаемые им гипотезы порой были настолько новы, что вызывали отторжение у современников, и лишь много позже научная общественность их принимала. Его эрудиция и круг интересов были чрезвычайно широки. Так, например, уже будучи взрослым человеком, он освоил высшую математику, благодаря чему написал (с соавторами) учебник по вариационной статистике и пособия к применению методов Гаусса и Пирсона при оценке ошибок в статистике и биологии. Он был одним из активных научных деятелей страны первой половины прошлого века в области биологии и медицины и находился в дружеских отношениях с выдающимися учеными своего времени: экономистом А.В. Чаяновым , биологом А.Л. Чижевским , невропатологом Г.И. Россолимо , окулистом В.П. Филатовым , историком Д.И. Яворницким , педагогом В.А. Флеровым и др. Так, например, Чижевский приехал в Колтуши к И.П. Павлову с рекомендательным письмом от отца [ 7 ]. Направлением исследований А.В. и его школы было изучение периферической нервной системы животных и человека. Разработанная им модификация прижизненной окраски нервных элементов метиленовой синью, в том числе предложенная им прочная, на долгие годы, фиксация этой окраски (отсутствовавшая ранее), позволила показать не выявлявшиеся другими методиками (в том числе серебрением) элементы нервных структур. Можно назвать некоторые из основных приоритетных результатов его (и его школы) исследований. Так, впервые была показана у человека и животных двойная иннервация (цереброспинальными и симпатическими нервами) кожи и других органов (сосудов, мышц и др.). Впервые было выявлено также у этих объектов наряду с дифференцированной нервной системой, построенной из нервных клеток (нейронов), универсальное нервное сплетение эмбрионального типа, подобное нервной системе кишечнополостных - периферическая сетевидная система, пронизывающая весь организм и включающая лишь отдельные гангли- озные клетки. Работы А.В. по иннервации кожи человека стали классическими. Квинтэссенцией его исследований морфологии и физиологии нервной системы, его любимым детищем стала оригинальная гипотеза об электромагнитной компоненте передачи возбуждения с нейрона на нейрон, рассматривающая "нейрон как аппарат колебательного тока" (компоненте, существующей, по его представлениям, наряду с медиаторной передачей) [ 8 ]. Эта гипотеза исходила как из морфологии нейрона (специфической сложной структуры подходящих к нейрону терминальных волокон - перицеллюляров), так и из электрофизиологических экспериментов, и предполагала индуктивную передачу возбуждения с нейрона на нейрон по принципу томсоновского колебательного контура. По представлениям А.В., подобная передача осуществлялась по принципу резонанса со структурных образований подходящего к нейрону волокна на какие-то структуры (или цепи молекул) внутри его цитоплазмы. Действительно, папин ученик Б.В. Краюхин экспериментально показал индукцию электрического тока в миниатюрной тщательно изолированной катушке (соленоиде) при прохождении электрических импульсов по вложенному в нее нерву [ 9 , 10 ], что является доказательством возникновения переменного электрического поля вокруг нерва при его возбуждении и делает вероятной гипотезу об индуктивной передаче электрической компоненты возбуждения с нейрона на нейрон.

Способ взаимодействия нейронов представляется одним из важнейших вопросов, волнующих умы ученых. В первые десятилетия XX в. считали, что передача возбуждения с нейрона на нейрон обусловлена электрическими процессами, хотя подобные работы носили феноменологический характер, а морфологических исследований не проводилось. В последующие годы и до настоящего времени абсолютно доминирующей стала медиаторная теория передачи импульсов между нейронами - выделение пресинаптическим нейроном определенных биологически активных веществ (медиаторов), действующих на мембрану постсинаптического нейрона. Однако эта теория не способна объяснить мгновенное вовлечение в процесс громадного числа клеток (миллионы и миллиарды), как это имеет место, например, при шоке и других проявлениях резонансной работы нервной системы [ 10 ]. Действительно, время передачи медиаторов через синапс порядка нескольких миллисекунд, т.е. значительно по отношению к скорости возникновения указанных феноменов. С этих позиций трудно представить и организацию в мозгу только за счет медиаторнои передачи так называемых функциональных систем нейронов - кратковременного (порядка 60-80 мс) объединения громадного числа нейронов разных уровней и образований мозга для осуществления той-либо другой сложной реакции организма.

Можно думать, что в том числе и поэтому в последнее время опять начал возрождаться интерес к другим возможностям передачи импульсов между нейронами - в частности за счет гораздо более быстрых электрических или электромагнитных процессов. Снова заговорили о роли электромагнитных полей, возникающих в нервных элементах при их работе, во взаимодействии между нейронами - в организации нервных сетей и синхронизации нейронной активности [ 11 , 12 ] с попытками показать структурные особенности нервных элементов, обладающих оптимальной чувствительностью к таким полям [ 13 ].

Появилась работа, по существу повторяющая эксперименты Краюхина. Хочется надеяться, что в настоящее время, при неизмеримо возросших методических и технических возможностях, кто-то продолжит разработку гипотезы об электромагнитной компоненте передачи активности между нейронами, конечно уже в модифицированном виде, с учетом современных достижений морфологии и электрофизиологии нервной системы.

И в Москве (в Тимирязевской академии), и в Киеве А.В. создал творческие коллективы ученых-энтузиастов, увлеченно работающих в области морфологии и физиологии нервной системы (в Тимирязевке - также решающих задачи, связанные с сельским хозяйством). Отношения со своими сотрудниками и учениками были у него необычайно демократичными и простыми, напоминающими семейные. В его голосе никогда не было и тени начальственных высокомерных интонаций. Если он иногда сердито и выговаривал кому-нибудь, то это выходило как:то по-домашнему. Не было различия в папином обхождении и в зависимости от "ранга" его сотрудников - он совершенно одинаково держал себя и со своими старшими учениками - докторами наук Л.А. Олеандровым и П.Н.Серебряковым , - и, например, с пожилой эстонкой - служительницей вивария Марией, самоотверженно ухаживавшей за животными, к которой он относился с не меньшим уважением.

Кстати, поскольку вышеназванные доктора наук соперничали, Мария назвала их именами (Ленька и Пашка) двух содержащихся в виварии козлят, которые беспрестанно бодались, на потеху сотрудникам кафедры и нам, детям.

Сотрудники из Тимирязевки постоянно бывали у нас дома, в будни и в праздники, как бы включались в повседневную жизнь нашей семьи, так же, как и мы знали обстоятельства их жизни (в Тимирязевке наша квартире помещалась в одном здании с кафедрой, лишь этажом выше, и они соединялись внутренней лестницей). Мне кажется, что ученики относились к отцу не только как к руководителю, но до некоторой степени как к более близкому человеку, и не стеснялись говорить и спорить с ним на равных. В Киеве отдел А.В. находился далеко от нашей квартиры, но все равно его сотрудники часто бывали у нас дома и отношения с ними были те же.

Особенно трогательно и заботливо относился к папе Леонид Олеандров, в отношениях с которым А.В. был, может быть, (как это водится с близкими людьми) даже несколько капризен и несправедлив (хотя любил его больше всех). Так, я помню какой-то эпизод с теплым шарфом, который Олеандров почему-то привез и старался надеть куда-то уезжавшему отцу, а тот всерьез сердился и отбивался. Некоторым из сотрудников А.В. часто ссуживал деньги. Тогда ученые получали также немного, и я помню смущенное признание папы в ответ на мамин вопрос о деньгах, запланированных ею на что-то: "Что делать, их попросила у меня N... А ведь она обычно не отдает ... ".

Хотя в зрелые годы Александр Васильевич никогда не был практическим врачом, однако вполне соответствовал этой профессии (наверно, благодаря глубокому пониманию строения и функции организма) и обычно ставил правильный диагноз и назначал успешное лечение. Эту третью линию его активности в жизни - помимо науки и педагогической деятельности - ощущали на себе все окружающие. Наверно, в нем жило присущее в прежнее время врачам чувство ответственности и верность клятве Гиппократа - что бы ни было, откликаться на зов больного. Со времени работы земским врачом у отца сохранились очень простые и действенные способы борьбы с некоторыми заболеваниями, памятные мне по детским годам (например, при простуде мазать на ночь слабым спиртовым раствором йода кожу спины и груди). Интересно, что, как рассказывал отец, в его бытность земским врачом многие приходившие на прием крестьяне не знали своих фамилий, и в таком случае он спрашивал: "А как тебя дразнят?". На такой вопрос никто не затруднялся с ответом, и папа записывал "дразнилки" в качестве фамилии (сразу вспоминаются некоторые украинские фамилии - какой-нибудь Желтобрюх или Перебийнос, возможно, приобретенные подобным образом).

Ссылки: