 |
Селин - профессор Киевского университета - о драматургии
Другой случай был таков: в 1856 году профессор Киевского университета Селин сделал объявление, что он будет читать для всех, кто только пожелает присутствовать на его лекциях, - о драме, трагедии вообще и о драматургах Англии, Франции, Испании и Германии; лекции предполагались в послеобеденное время. Подписная цена была на все 20 лекций - 20 рублей, на одну - 2 рубля. Все старшие гимназисты 1-ой гимназии были очень обрадованы, когда им разрешили посещать лекции Селина в здании университета после обеда. Учащейся молодежи было предоставлено право платить в рассрочку за первые 10 лекций уменьшенную плату, вместо 10-ти - 7 рублей, а от Рождества Христова, за вторую половину лекций, тоже 7 руб., но только с уплатой денег вперед. Сбор с этих лекций был назначен Селиным в пользу несостоятельных студентов. Лекции назначены были от 6 до 8 часов вечера, а мы - гимназисты - в 5 часов уже были в сборе. На первой же лекции все места были заняты разнообразнейшей публикой: тут были дамы, девицы, семинаристы, студенты духовной академии, офицеры, кадеты и много-много людей уже пожилых, седых, даже были многие на костылях, кажется, раненные во время обороны Севастополя. Ученики нашей гимназии - 5-го, 6-го и 7-го классов - расположились кто стоя, кто сидя на табуретках, некоторые сидели на окнах, а двое или трое сидели внизу у кафедры, у ног профессора Селина.
У всех нас трепетали сердца, потому что мы в первый раз присутствовали на лекции в университете. Лекции Селина были замечательно хорошо изложены, в особенности же интересны были его лекции о драмах и трагедиях Шекспира и других классиков и ложно-классиков. Он излагал прекрасным восторженным языком пьесы Кальдерона и Лопе-де-Вега, и нас поразили драмы и трагедии Испании; мы тогда впервые узнали содержание драм и трагедий Англии, ложно-классические драмы Корнеля, Расина и прекрасное содержание комедий Мольера. Когда он прочел "Отелло" Шекспира и обрисовал нам мрачный и вместе правдивый характер мавра, прочел его характерную речь к сенату, а потом сцену, где проявилась страстная, ревнивая мстительность Отелло по отношению Дездемоны, значительная часть женской аудитории разразилась рыданиями. У меня самого текли слезы, и товарищи мои, как всякие злостные люди, назвали меня "бабой". К сожалению, начальство наше прекратило посещение нами лекций, побоявшись, что мы не будем иметь времени приготовлять уроки. Мы ужасно были опечалены и озлоблены против начальства и, как оказалось после, напрасно обвиняли в этом помощника попечителя Юзефовича, который об этом ровно ничего и не знал. В том же самом году приехал в Киев артист-негр Ольрильдж, великолепный исполнитель трагедий Шекспира. Мы сейчас же абонировали две ложи, и нам разрешили поехать на эти представления. Мы видели Ольрильджа в роли Отелло; его игра поразила нас правдивостью и естественностью: он так удивительно передал все оттенки чувств Отелло, что неровность его характера всем бросалась в глаза; он был удивительно нежен и добр к Дездемоне, восторженно страстен в сцене с сенатором и проявлял безумную ревность к Дездемоне, когда лукавый Яго подстрекал его к отмщению; самое преследование Дездемоны, когда она в ужасе бросалась от него, ее смерть через удушение, самоубийство Отелло и его падение со ступеней вниз - все было поразительно естественно. Весь театральный зал замер от ужаса, а затем зааплодировал бешено, неистово: таких бурных аплодисментов я в жизни не слыхал; на вызов публики Ольрильдж вышел на сцену усталый, ослабевший и дрожавший всем телом.
В драме "Король Лир" он был так же великолепен и правдив. После спектакля мы устроили нашему надзирателю Жилинскому громадный скандал; некоторые из моих товарищей побежали к подъезду и упросили жандарма, чтобы, когда при выходе из театра крикнем: "карету графа Жилинского!", подали нашу одноконку, на которой мы приехали в театр; такие одноконные извозчики назывались в Киеве "петухами". Мы хотели задеть самолюбие Жилинского, который приехал в своей прекрасной карете. Когда Жилинский вышел из театра, кто-то из учеников крикнул: "карету графа Жилинского!", и сейчас же подкатил наш одноконный "петух". Это вызвало громкий смех. Жилинский, как мы и думали, был этим ужасно оскорблен и сейчас же пожаловался Пристюку .
Двух семиклассников Пристюк велел посадить на две недели в карцер; ночью они сидели в карцере, а утром шли заниматься в класс, с ужасной головною болью - результатом дурно проведенной ночи. У бедных учеников, после двухнедельного ареста, опухли лица от бессонных ночей и вообще они очень плохо себя чувствовали и выглядели очень болезненно.
Ссылки: