О первой киевской гимназии: воспоминания Н.Я. Барановского

К 1843-1846 гг. относятся интересные воспоминания о К. I Г. бывшего ее воспитанника Н.Я. Барановского , помещенные в "Киевской Старине", под заглавием: "Из школьных воспоминаний о Киеве". Появление той заметки было вызвано благородным намерением автора защитить от посмертной клеветы двух лиц, занимавших видное положение в управлении Киевским учебным округом - инспектора казенных училищ М.М. Могилянского и попечителя округа, генерал-мaиopa Траскина , которые на страницах "Киевской Старины" (1883 г.) были представлены в самом непривлекательном свете. "Оба они покойники, - говорит Н.Я. Барановский, - и не могут ответить за себя: тем более мы, говоря об них, должны соблюдать справедливость и беспристрастие". Правдивость и беспристрастие, которые руководили автором, придают особенное значение его воспоминаниям о К.IГ.

"В Киеве , - пишет, между прочим, Н.Я. Барановский, - в 40-х годах было две гимназии: в 1-й было 6 классов, во 2-й - 7: В 1-й гимназии было 3 благородных пансиона и конвикт и училище землемеров. В 3-м пансионе было самое незначительное число воспитанников, из лучших польских фамилий: платили по 2 000 рублей ассигнациями в год. 1-й и 2-й пансионы, хотя и помещались в отдельных зданиях, но по внутреннему характеру, условиям и цене, платимой воспитанниками (1 000 руб. асс. ежегодно), они ничем не отличались один от другого. 1-й и 2-й пансионы и конвикт, кроме надзора известного числа комнатных надзирателей, находились под непосредственным ведением особого инспектора; но все они подчинялись директору 1-й гимназии, имевшему общее наблюдение за всеми этими воспитательными заведениями гимназии... В каком контрасте находились между собою 1-я и 2-я гимназии в порядках надзора и воспитания, можно видеть из того, что во все мое пребывание в 1-м пансионе я не помню ни одного случая наказания воспитанников розгами. Совсем иное было во 2-й гимназии... Я воспитывался в 1-м пансионе, в котором было около 120 учеников; во 2-м пансионе воспитанников было несколько менее. В 1-м пансионе было 6 комнатных надзирателей и 7-й старший. Каждый из 6-ти надзирателей дежурил сутки в неделю: в воскресные дни была особая очередь. Все надзиратели обладали хорошим знанием новых иностранных языков, на которых воспитанники обязательно должны были говорить, под условием "chez vous la marque" (взять на заметку). Вечером они сходились для занятий по изучению языков и предметов. Некоторые из комнатных надзирателей благородных пансионов 1-й гимназии впоследствии заняли видные государственные должности. Так, Падрен-де- Карне был помощником попечителя Одесского учебного округа, граф Келлер начальником Минской губернии, а Стеблин-Каменский начальником Виленской губернии. Падрен-де-Карне был человек вспыльчивый; однажды во время обеда, не помню по какой причине, он крикнул воспитаннику 6-го класса Н.В. Гербелю (впоследствии переводчику Шекспира): "sorte du table!" (Выйдите из-за стола). Мы все притаили дыхание и, соображая, что ученик выпускного класса не исполнит подобного приказания комнатного надзирателя, ожидали бури... Но Гербель, высокого роста, покойно вышел из-за стола и стал у стены, в виду всего пансиона и первоклассных мальчуганов... Через минуту Падрен уже извинялся и целовал Гербеля...

Но идеалом нашим и всеобщим любимцем воспитанников старших классов был Е.П. Стеблин-Каменский . Наши пансионы находились в роскошных помещениях. 1-й пансион был в Липках, в доме графа Иллинского. Паркетные полы натирались ежедневно. В верхнем этаже были комнаты для занятий, столовых и приемных, в нижнем - спальни. Кровати и постельное белье, безукоризненной чистоты, стояли днем под чехлами. Отыскать в них клопа было немыслимо. В пансионе было 5 роялей. Обед, очень изящный, состоял из 3 и 4 блюд, ужин - из 2-х. К утреннему и вечернему чаю подавались молоко и белый хлеб. Наш пансион отстоял от гимназии в 200-х саженях, 2- й был еще ближе. В гимназии мы занимались от 8-ми до 11-ти часов утра и от 2-х до 5-ти часов пополудни. По возвращении из гимназии двери наших пансионов затворялись на ключ, и мы никуда не выходили. В праздничные дни, если присылали за нами лакеев, нас отпускали; но отлучиться самому из пансиона, или без лакея, было немыслимо; привилегией этой пользовались только 6 старших воспитанников, носивших на плечах погоны и наблюдавших за порядком в 6 отделениях, по числу комнат для занятий и классов: они в праздничные дни могли выходить из пансиона сами, но предупредив надзирателя. В праздничные дни и обстановка принимала более праздничную наружность; даже швейцар на парадном входе облекался в треугольную шляпу и красную перевязь, постукивая золоченой булавой"...

Вспоминая о преподавании истории в гимназии, Н.Я. Барановский сообщает, какой строгостью отличалась система преподавания, не позволявшая учителю истории выходить из рамок авторизованных тогда учебников Устрялова и Смарагдова, с которыми считался и сам знаменитый историк Н.И. Костомаров. "Помню, - говорит Н.Я. Барановский, мы (пансионеры) ожидали первого визита нового попечителя Траскина , назначенного вместо князя Давыдова. В общей зале собран был и весь персонал учителей 1-й гимназии, в числе которых был и Н.И. Костомаров , поступивший сюда на должность учителя истории до открытия университетской кафедры. Русскую историю тогда проходили по учебнику Устрялова, а всеобщую - по учебнику Смарагдова. Требовалось, конечно, твердое знание учебника, и сам знаменитый потом историк уступал, конечно, этому требованию, делая в учебниках только сокращения карандашем. Впоследствии, слушая в университете его увлекательные лекции по русской истории, как-то не верилось, что это был тот самый Костомаров".

Ссылки: