О воспоминаниях Л. Медведева о Первой киевской гимназии

Одним из самых интересных образчиков литературы мемуаров о K. I Г. является, несомненно, книга известного поэта Л. Медведева "В гимназии". Автор был учеником и даже пансионером К. I Г., хотя его образование началось и закончилось во 2-ой гимназии: в К. 1 Г. он провел 4 года, с 3 по 6 класс, в конце 70-х годов. Книга Л. Медведева не представляет собою подобия дневника или хронологической записи. Совсем напротив: хронологические рамки имеют для него очень мало значения: он даже приблизительно не определяет времени своего пребывания в том или ином месте; только случайное совпадение его пансионерства с русско-турецкой войной 1877-1878 гг. позволяет нам отнести его обучение к концу 70-х годов прошлого столетия. На первом плане у Л. Медведева везде интерес литературный. Ему желательно, не только описать то, что он видел или пережил, но описать наглядно и живо. Надо отдать автору справедливость - это ему удается. Книга читается, как настоящий роман из школьной жизни, роман настолько легкий и удачный, что невольно возникает некоторое сомнение, не обобщил ли кое-чего автор? Эта мысль особенно напрашивается при чтении описания им чувств мальчика, в первый раз держащего экзамен и надевающего новый мундир. Никак нельзя отделаться от впечатления, что автор несколько пожертвовал исторической правдой правде художественной.

Само по себе это описание исполнено мастерски, и редкий человек, прошедший гимназический курс, хоть в незначительной части не узнает себя в этом, с легкой иронией набросанном, портрете. Нельзя, однако, требовать от автора, чтобы он дал то, чего он, не хотел, да, по самому характеру своего произведения и времени его создания, и не мог нам дать. Он даже личные имена своих товарищей и наставников остроумно прикрыл псевдонимами. Достаточно и того, что автор дает нам ряд жизненных и, вместе с тем, художественных картин гимназической, а особенно пансионской жизни. Мы не сумеем восстановить по ним весь последовательный ход гимназической жизни, но зато какой яркий свет проливают эти мемуары на некоторые интимнейшие уголки, уголки, с первого взгляда, пожалуй, и не интересные для сухого бытописателя, но для человека, интересующегося внутреннею жизнью учебного заведения, особенно важные для характеристики общего духа и настроения. Надо только уметь его подметить и выделить среди описания личных впечатлений автора. А впечатления эти чем дальше, тем больше склонялись в пользу гимназии. Л. Медведев быстро освоился с гимназическим обиходом и своими воспитателями, из которых он для каждого находит приветливое, любящее слово. Из оброненных им замечаний видно, что это не было его исключительным, субъективным мнением. Отношения наставников к воспитанникам и последних друг к другу были, по-видимому, самые сердечные.

Автор с первого дня поступления почувствовал себя попавшим в дружную, сочувственную среду. Даже его положение новичка не было ему чересчур тяжело: один товарищ дал ему книги, другой объяснил бывшие в пансионе порядки, поддержал в трудную, тоскливую минуту. Несколько, может быть, мальчишеский, но трогательный обычай господствовал среди пансионеров: обычай торжественного заключения дружеских союзов, имевших ряд степеней и налагавших ряд обязанностей. "И я знаю многих, - прибавляет автор, - которые не порвали дружеских уз и в дальнейшей своей жизни. Жизненные обстоятельства разлучили, разбросали в далекие одно от другого места, но чувство, посеянное детскою дружбой, так и осталось навсегда неизменным и крепким. Мы постарели, многие из нас хилы и больны, но в измученных жизнью, порою страдальческих чертах так сладко находить нечто, только нам одним знакомое: дорогие, детские черты лица некогда "первого" или "второго друга""...

"Прямо можно назвать трогательной ту заботливость, которой окружили пансионеры маленького сироту", - вспоминает он в другом месте об отношении товарищей к сыну убитого на войне офицера. - Он сделался, так сказать, сыном всего пансиона. Его в буквальном смысле носили на руках, всячески стараясь сделать что-нибудь приятное". Такое же тесное единение выразилось и в обстоятельствах, сопровождавших оставление Л. Медведевым пансиона: не было конца прощаниям и сожалениям. Пансионские товарищи не забывали его и потом; тесный кружок не разрывался, пока сама жизнь не разнесла его членов в разные стороны. Когда, 15 лет спустя, автор случайно попал в Киев и поздним вечером проходил мимо гимназии, он не мог, несмотря на неподходящее время, отказать себе в том, чтобы не зайти еще разок посмотреть на свою "alma mater" и заглянуть в гимназический сад - свидетеля детских игр и ранних юношеских мечтаний... И какою лаской и любовью обвеял он свои школьные воспоминания! "Тихо, словно говоря о былом, шелестели листья, ярко мерцали звезды на темном украинском небе. Много лет прошло с того времени, много воды утекло... Сколько уже других юношей успело побывать в этом саду. Молодость, веселье, надежды... Я шел и думал: "Привет тебе, наш старый сад, привет тебе от бывшего питомца... Кто знает, суждено ли мне когда-нибудь снова увидеть тебя? Я шел по саду... И сладко было мне, и, вместе с тем, так грустно, грустно"..." Л. Медведев в своих воспоминаниях совсем не касается преподавания и только мельком упоминает о своих воспитателях. Эта сторона, видимо, не входила в план его изложения. Зато он обстоятельно описывает порядок жизни в пансионе, порядок, который в общем и до сей поры очень мало изменился. Несколько однообразная пансионская жизнь прерывалась, кроме отпусков и разных гимназических забав и проделок, в летнее время - ранними купаньями в Днепре, доставлявшими пансионерам неописуемое удовольствие, а зимой - ученическими вечерами, которые устраивали 1-ая и 2-ая гимназии. Автор описывает их следующим образом: "Разнообразно составленная программа, в которую входили чтение, музыка и пение, исполнялась исключительно воспитанника-ми гимназии. По окончании литературно-музыкального отделения, следовали танцы, потом угощение гостей и снова танцы для заключения. Проходили они очень оживлен-но и для гимназии всегда являлись своего рода праздниками, именинным днем, о кото-ром говорили долго после и к которому готовились особенно старательно. И вечера обеих гимназий, в самом деле, славились в городе по заслугам". В высшей степени полезным было при этом возникавшее среди учеников той и другой гимназии благородное соревнование в успехах по части музыки, пения и декламации. В описываемое автором время первенство в серьезной декламации принадлежало 2-й гимназии, но чтением комических произведений отличались ученики К. I Г. За ними же оставался перевес в области музыки; у них был даже свой ученик-композитор. Это сорев-нование, переходившее даже в гимназическую церковь, где попеременно пели хоры уче-ников то 1-й, то 2-й гимназии, сильно занимало воспитанников и у многих возбуждало стремление к всестороннему развитию. По свидетельству нашего автора, "старались более читать, думать, рассуждать, из-давали рукописные журналы и прочее в том же духе". В этом им немало помогала бога-тая гимназическая библиотека и книжные собрания отдельных гимназистов, часто отличавшихся большою любовью к книгам, приобретаемым на их весьма скромные, иногда тяжелым репетиторским трудом добытые деньги. Некоторые имели до сотни томов и бо-лее. Воспитанники, однако, не только жадно поглощали корифеев русской литературы и заучивали их наизусть, но у многих очень рано проявилась любовь к писательству, своего рода литературный зуд, появлявшийся даже у юношей без всякого дарования. Трогатель-но читать, как один из одержимых этим благородным зудом, не имея никакого отноше-ния к музам, обратился к одному из товарищей, уже признанному гимназическому "по-эту", с предложением быть за известное вознаграждение руководителем в поэзии. Но с бедным "поэтом" повторилась печальная история Тредьяковского. Конечно, первые опыты бывали у всех неудачны, и если, несмотря на строгую тайну, попадали в руки всеузнающих товарищей, вызывали дружный смех; но в конце концов вырабатывались, сравнительно с возрастом, вовсе не плохие писатели.

"В связи с этим, - говорит Л. Медведев, - находится и издание рукописных журналов, где многие из нас пробовали свои литературные силы. Таких журналов было у нас немало. Издавались отдельными кружками, и не в одной, конечно, нашей гимназии: "Редакции" таких журналов обменивались между собою своими "изданиями". Нельзя, однако, сказать, чтобы они жили между собой в дружбе и единстве: Задору было хоть отбавляй. А порою встречалось и настоящее остроумие. В дальнейшей жизни в настоящую литературу и журналистику из нас в конце концов пошли не очень многие, но кое-кто пошел".

Интересно, наконец, отметить наивный, но возвышенный юношеский патриотизм гимназистов, особенно выразившийся во время русско-турецкой войны. С каким вниманием следили они за ходом военных действий по огромной карте с флажками, с каким усердием собирали себе коллекции предметов, имевших отношение к военному делу и войне, в том числе портреты русских генералов, с каким уважением относились ко всякому, кто имел к войне какое-нибудь отношение, с каким восторгом приветствовали русскую победу! "Маленькие русские сердца - они бились в лад с большими!" - восклицает Л. Медведев, заканчивая свой пансионские воспоминания, относящиеся ко времени войны. Из приведенных выдержек можно, кажется, с достаточной ясностью составить себе представление о характере воспоминаний Л. Медведева и о значении их для историка К. 1 Г.: историк мало почерпнет из них для внешней истории гимназии, зато внутренняя жизнь ее нашла в книге Л. Медведева яркое и законченное отражение.

Ссылки: